Великая фальшивка февраля - Иван Солоневич

Всякий разумный монархист, как, впрочем, и всякий разумный человек, болеющий о судьбах своей Родины (в том числе и о своей собственной судьбе), не имеет права подменять факты декламациями и даже галлюцинациями. Мы обязаны установить тот факт, что российская монархия петербургского периода не была гармоничной монархией, какой была московская. Что дворцовые заговоры и перевороты шли, собственно, почти непрерывным «фронтом». Будущая Российская Монархия не может быть восстановлена не только без «народного голосования», но и без всенародной помощи. Отстраивая эту Монархию в очень тяжелых условиях, – легких условий не видать, – мы обязаны учесть все тяжкие уроки нашего прошлого и заранее обеспечить Будущую Российскую Монархию от ее самого страшного врага – внутреннего. И в его самом страшном варианте – коленопреклоненном.

Еще о феврале

Ген. А. Спиридович, бывший начальник секретной охраны Императора Николая Второго, сделал в Нью-Йорке доклад на тему о Февральской революции. В «Новом русском слове» помещен отчет об этом докладе – привожу его полностью.

«Государя докладчик считает личностью с высокими моральными качествами. Александра Феодоровна была женщиной неуравновешенной и больной. Распутинство было нездоровое явление, насквозь пропитавшее своим тлетворным духом атмосферу двора. Большинство министров того времени являло собою скопище бездарностей и карьеристов. Революцию вызвали три фактора: заговор Александра Гучкова, английские интриги и германский шпионаж.

Александр Коновалов, Михаил Челноков, князь Львов, Бубликов и А. Гучков подготовили дворцовый переворот. Душою заговора был А. И. Гучков, шедший в своих планах до цареубийства. Переворот должен был совершиться в ноябре 1916 года. Речь П. Н. Милюкова 1 ноября в Государственной Думе должна была послужить сигналом к действиям. Исторические слова Милюкова «глупость или измена», произнесенные с думской трибуны по адресу двора, потрясли страну. Пуришкевич кипами развозил в своем поезде эту речь и распространял на фронте. Речь эта послужила также и основным мотивом, побудившим князя Юсупова, в сообществе с Вел. Кн. Дмитрием Павловичем и Пуришкевичем покончить с Распутиным. Заговор не был секретом ни для Царя, ни для его ближайшего окружения.

Первого января 1917 года А. И. Хатисов, бывший городской голова Тифлиса, предложил от имени заговорщиков трон Вел. Кн. Николаю Николаевичу. Великий Князь, тогда главнокомандующий на Кавказе, после нескольких дней раздумья отказался.

Английский посол Бьюкенен был осведомлен о планах «московской пятерки заговорщиков» и всемерно ей содействовал. Немцы планомерно и систематически разлагали тыл. Клевета, ложь и легенда по адресу монарха и государыни – служили действенным орудием в руках врагов династии. Только профессиональные революционеры не принимали участия в этой кампании наветов и интриг.

Безвластие, растерянность и преступное равнодушие определяют настроение власти. Позорная, хотя и кратковременная, эпопея протопоповщины окончательно расшатывает устои насквозь прогнившего режима. Только армия хранит еще верность монарху и былую мощь.

22 февраля Государь уезжает в Ставку. Его приказ ввести для охраны столицы два конно-гвардейских полка не может быть выполнен. Генералу Хабалову, командующему Петроградским округом, некуда эти части разместить.

24 февраля начались беспорядки в Кронштадте, во время которых был убит адмирал Вирен – по указанию немцев. У убийц находят списки лиц, которых нужно ликвидировать. Во всем – незримая рука германского шпионажа. В тот же день объявляют забастовку 170 000 человек, работавших на оборону. Начинается братание солдат с народом. 25 февраля Государь отдает приказ Хабалову по телеграфу: «Повелеваю завтра прекратить беспорядки, недопустимые в тяжелое время войны с Германией и Австрией». Но уже поздно.

27 февраля обнародован указ о роспуске Думы. Образуется временный комитет Государственной Думы. В здании Таврического дворца самочинно создается совет рабочих депутатов. Туда же собираются освобожденные из тюрьмы члены рабочей группы Военно-промышленного комитета.

Толпа осаждает казармы. Начинает убивать офицеров. Погромная прокламация с призывом к избиению офицеров задержана Керенским. Он один умел говорить с толпою, в нем единственном искали спасения от хаоса.

– Керенский самочинно, – уверяет докладчик, – взял пост министра юстиции. Возьми этот пост Маклаков, не миновать бы погрому… Хабалов окончательно растерялся. Не знал, что и как делать. Вместо того, чтобы овладеть Таврическим дворцом, он занялся разработкой диспозиций по охране Зимнего дворца, на который никто не покушался.

Военный министр Беляев послал 29 февраля[6] телеграмму генералу Алексееву о сдаче оружия остатками верных правительству войск. Царское правительство во главе с Голицыным само себя уничтожило: 28 февраля его уже не было.

Революция восторжествовала».

Как видит читатель, общая оценка февральских событий, данная ген. А. И. Спиридовичем, почти полностью совпадает с моей оценкой в «Фальшивке Февраля». Само собою разумеется, что ген. А. И. Спиридович располагает более полными данными, чем мог располагать я, и что события февраля 1917 года он знает лучше меня. Несколько неясно, в какой именно степени автор отчета – Илья Троцкий – смягчил или выпятил отдельные пункты доклада, который длился два с половиной часа и, конечно, не мог быть передан стенографически. Редакция газеты снабдила этот доклад оригинальным заголовком: «Оправдание Февраля». Остается совершенно неясным – в какой именно степени бездарность, трусость, измена, клевета и предательство являются оправданием чего бы то ни было и, в особенности, такого события, которое стало началом всероссийской, а теперь, может быть, и мировой катастрофы. По совершенно такой же системе можно «оправдать» и Октябрь: А. Керенский был де настолько плох, что туда ему и дорога. Но ведь и нам всем – тоже?

Таким образом, если не учитывать неизбежных сокращений отчета, то ген. А. И. Спиридовичу можно было бы задать следующие вопросы:

«Коновалов, Челноков, Львов, Бубликов и Гучков подготовили дворцовый переворот». – Но так как ни один из этих людей не имел никакого доступа ни ко Двору, ни к Ставке, то спрашивается: кто во Дворе и в Ставке мог реализовать планы и указания заговорщиков?

Какими техническими средствами располагало или могло располагать английское посольство для «содействия заговорщикам»?

Какую именно роль играло военное командование, без участия которого никакие планы, ни гучковские, ни английские, не могли быть реализованы ни в каком случае?

Почему петербургские генералы – Гурко, Хабалов, Балк и пр. НЕ выполнили повеления Государя Императора о выводе ненадежных частей и о присылке гвардии? Ибо совершенно очевидно, что «жилищная площадь» тут никакой роли играть не могла.

В чем именно выразилась «протопоповщина»? В предупреждении, сделанном А. Протопоповым Государю Императору об угрожающем положении в Петрограде?

Какие социальные интересы стояли за спиной тех групп, которые строили распутинскую легенду и протопоповскую легенду, которые не выполняли Высочайших повелений, которые сознательно сконцентрировали в столице горючий материал для беспорядков и которые как-то совсем уже странно «растерялись»? Ген. Беляев проектировал развести мосты на Неве, а ген. Хабалов – защитить Зимний дворец, на который никто не покушался и, в котором никого не было.

Все это имеет не только историческое значение. Для Народно-Монархического Движения это является одной из основных исходных точек дальнейшей политической работы. Дело заключается в том, что верхи нашего бывшего правящего слоя – и в столыпинские времена, и в 1916 и в 1917 гг., и в правительствах белых армий – продемонстрировали свое полное и моральное и политическое разложение, предав монархию и Россию в 1916–1917 гг. – офицерство и Россию в 1918–1920 гг. Практический вывод из этой блестящей комбинации «глупости и измены», бездарности и бесчестности, может быть только один: собираясь что бы то ни было предлагать будущей России, мы обязаны сказать ей, что ни наследников, ни осколков, ни подонков этого слоя, ныне занимающихся «национальной» декламацией, – нельзя пускать ни к власти, ни даже на порог власти. Да почиют они в мире и в эмиграции. Ибо, если они будут допущены к власти или к участию во власти, они повторят то же, что они делали в 1916–1917 или в 1918–1920 гг.: поставят интересы и психологию слоя и касты выше национальных интересов России и продадут и нас и Россию – точно так же, как они делали это раньше.