Магазин шаговой недоступности - Ким Хоён
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Устав от рыданий, Сонсук уснула и пришла в себя только к семи часам. Из комнаты сына все время доносились звуки игры. Она, как обычно, накинула пальто, не позавтракав, и ускользнула из дома. Ей хотелось убраться подальше от сына и этой квартиры. Идти было некуда, и она направилась на работу.
Зайдя внутрь, Сонсук не увидела Токко за кассой. Тогда женщина огляделась и заметила его среди прилавков: он выравнивал товары на полках. Сколько бы ему ни говорили, что в этом нет необходимости, Токко не отступал от своего занятия, точно пациент с обсессивно-компульсивным расстройством. Но чем ее сын лучше этого мужчины, еще недавно спавшего на вокзале? От этой мысли она почувствовала себя еще несчастнее.
– О, вы пришли, – прозвучал голос Токко.
Сонсук не смогла ответить, ее разрывали рыдания. Она поспешила в подсобку, чтобы переодеться, но слезы не останавливались. Ее сын куда хуже бездомного… Хотя теперь Токко вовсе и не бездомный, а вполне себе полноправный член общества. Еще и стал намного меньше запинаться. В то время как ее сын пристрастился к компьютерным играм и превратился в оторванного от общества неудачника без всяких перспектив. Наверное, это у него от отца. Случись ему скитаться, давно бы уже потерял человеческий облик и стал бродягой. С такими мыслями она села и разрыдалась.
Успокоившись, Сонсук заметила, что Токко приоткрыл дверь и смотрит на нее. Он спокойно подошел, протянул руку и помог подняться. В другой руке мужчина держал рулон бумажных полотенец. Сонсук вытерла слезы и высморкалась. Рыдания все еще рвались наружу, поэтому ей приходилось глубоко дышать.
Токко вывел ее из подсобки, и она увидела, как яркие утренние лучи солнца озаряют магазин. Мужчина принес бутылку холодного чая из кукурузных рылец и, открыв, протянул ей.
– Когда плохо… это помогает.
Сонсук некоторое время с удивлением смотрела на бутылку и наконец приняла этот жест заботы. Чтобы как-то подавить растущий внутри гнев, она выпила чай залпом, прямо как пиво в разгар лета.
Утолив жажду, Сонсук решила больше не сдерживаться и заговорила. Токко внимательно слушал ее, будто ждал этого. Она стояла за прилавком и, утирая слезы, рассказывала о своем непутевом сыне, не в силах остановиться. Токко же стоял напротив и сочувственно кивал.
– Я вообще этого не могу понять. Как можно оставить хорошую надежную работу ради неизвестно чего? И так себе испортить жизнь? Акции и киносъемки – это ни капли не лучше азартных игр. Видимо, что-то с ним пошло не так. Да?
– Он еще м-молодой.
– Ему уже тридцать. Тридцать! Безработный лентяй, который не умеет вести себя по-человечески.
– А вы с ним г-говорили?
– Так он меня не слушает. Я миллион раз пыталась. Раньше он пропускал мои слова мимо ушей, а теперь просто избегает меня. Относится ко мне как к домработнице или хозяйке гостевого дома.
– Сначала послушайте его сами. Считаете, что он вас не слушает, н-но и вы его не слушаете.
– Что?
– Меня вы сейчас с-слушаете, а сына – нет. П-почему ушел с работы, п-почему вложился в акции, отчего вдруг хочет снимать фильмы… Я об этом.
– А что изменится? Он сделал, как ему хотелось, и разрушил свою жизнь. Так еще и отказывается со мной разговаривать.
– Раньше же он с вами общался, п-правда?
– Ой… Последний раз – три года назад. Как только сказал, что уходит с работы, я сразу разозлилась. Зачем уходить из престижной компании, в которую ты так хотел попасть, правда?
– А вы знаете п-почему?
– Не знаю.
– Спросите снова. П-почему он ушел оттуда. Может, ему б-было тяжело. Вы должны знать. Это ведь в-ваш сын.
– Боялась, что если я его выслушаю и поддержу, то он и правда уволится. А чего спрашивать? Он отвечал что-то невнятное. Я советовала ему держаться, так он кричал в ответ. С тех пор как отец ушел из дома, по-другому не бывает.
Сонсук торопливо рассказывала ему свою историю и чувствовала, как подступают слезы, но не хотела снова плакать перед Токко. Он задумался, а после мягко улыбнулся ей:
– В-вы испугались. Что с сыном б-будет так же, как с его отцом.
Сонсук перестала плакать. И, сама того не осознавая, кивнула.
– Я думала, у него все сложится иначе… А получается, я где-то воспитала его неправильно… Старалась изо всех сил, но он целыми днями сидит в комнате и играет… – сказала Сонсук и снова всхлипнула.
Токко снова протянул ей рулон бумаги. Когда она вытерла глаза, зашел посетитель. Токко направился в подсобку, а она, собравшись, вернулась за кассу.
После ухода клиента он снова вернулся к ней. К тому времени Сонсук успела немного успокоиться и благодарно улыбнулась:
– Я тебя, наверное, замучила своими рассказами? Просто мне так тяжело… и поделиться не с кем… Спасибо, что выслушал меня, стало легче.
– Так оно и есть.
– Что? – удивилась Сонсук.
– Становится легче. Выслушайте сына… и полегчает. Хотя бы попробуйте.
В этот момент женщина поняла, что ни разу по-настоящему не выслушала сына. Сонсук хотела, чтобы он держался направления, которое она выбрала для него, и ни на шаг не отклонялся, однако при этом совсем не задумывалась, что же терзает его. Если он делал что-то не так, она всегда ругалась с ним, никогда не спрашивая, в чем причина.
– Кстати… – заговорил Токко, положив что-то на кассу.
Тот самый треугольный кимпап, по акции 2+1. Сонсук удивленно посмотрела на мужчину, а он широко улыбнулся и продолжил:
– Отнесите это сыну.
– Сыну?.. Зачем?
– Ччамон г-говорил, что за компьютером они х-хорошо идут. Когда будет играть, дайте ему.
Сонсук молча уставилась на треугольники. Сын всегда их любил. Все время просил ее приносить ему с работы просроченные. В какой-то момент она перестала это делать: не хотелось видеть, как он поедает их, уставившись в монитор с игрой.
От размышлений ее отвлекло бормотание Токко:
– Но не только кимпап… Письмо тоже положите.
Сонсук подняла на него взгляд. Он смотрел на нее все так же прямо, снова напомнив ей золотистого ретривера.
– Напишите, что не с-слушали его все это время. А теперь выслушаете… И кимпап н-не забудьте.
Сонсук перевела глаза на роллы и прикусила губу. В
