Вендетта для Святого. Тихо как тень. Этрусская сеть - Лесли Чартерс

Все равно нельзя сразу идти в воду, объевшись до такой степени.

Так что чуть позже они уже вернулись в Палермо, следуя указаниям Джины, причем Святой мысленно отмечал на карте в своем мозгу каждый поворот, чтобы найти его днем или ночью. Вдали замаячила группа стройных кипарисов, которые в Италии служат отличительным знаком любого кладбища.

— Наш склеп вон там, — показала Джина.

Скорее не склеп, а мавзолей, занимавший большой участок кладбища, сооружение из гранита и мрамора настолько солидное, что Симон принял его вначале за часовню. Входные двери из дуба, окованного бронзой, могли бы служить тюремными воротами. За ними узкий проход вел к алтарю, находившемуся в противоположном конце здания, на фоне огромного витража, пропускавшего достаточно света. Только через некоторое время, когда глаза его привыкли к полумраку, он сообразил, что коридор на самом деле был только проходом между рядами плотно составленных саркофагов, стоявших один на другом, как кирпичи в сушке, и местами достигавших потолка.

— Кажется, здесь тесновато, — заметил он. — Не думаю, что места хватит на несколько следующих поколений. У вас зарезервировано место или тут живая очередь?

— Я не понимаю таких шуток, — холодно сказала она, напомнив тем самым, что вопреки всему, что их сблизило, между ними всегда будет оставаться определенная дистанция.

Симон видел уже достаточно, чтобы подготовить все что нужно и вернуться сюда ночью, не вызывая излишних подозрений. Однако возникло неожиданное осложнение, когда он предложил Джине продолжить купание, потом поужинать и вернуться, когда стемнеет. Солнце стояло еще высоко, когда Джина сказала:

— Я не смогу поужинать с вами. Если я не вернусь домой до темноты, донна Мария сойдет с ума и никогда уже не позволит мне встретиться с вами, даже если попросит дядя Алессандро.

— Возможно, вы правы, — признал он. — Я понимаю, что вам не хочется вместе со мной играть в вампиров. Одевайтесь, чтобы не дать тетушке повода для скандала.

По дороге домой она в основном молчала, только спросила:

— Что мне рассказать им о вас?

— Все, что я рассказал вам за обедом, если хотите. Но, разумеется, не о нашем плане проникновения в склеп.

— Ну а о ваших намерениях?

— Лучше скажите, что вам не удалось их раскрыть. Мол, я дал понять, что что-то задумал, но отказался беседовать на эту тему. Ну и можете еще им сказать, что вы могли бы меня обезвредить, будь у вас больше времени, чтобы заняться мной, и что для этого вы условились встретиться со мной завтра. Тогда, можете быть уверены, не только позволят, а еще будут вас уговаривать.

«Бугатти» остановился перед неприветливыми воротами. Симон обошел машину, подал ей руку, помогая выйти, и продолжал держать, когда надобность в помощи уже отпала.

— Значит, до утра, — сказала она, и напряженный взгляд черных глаз неотрывно замер на его лице, как будто пытаясь запомнить навсегда.

Но когда он наклонился, чтобы поцеловать ее, чуть отшатнулась, быстро вырвала руку и заторопилась к калитке, хотя и обернулась, чтобы, прежде чем исчезнуть, наградить его еще одной обворожительной улыбкой.

Святой подумал, что завоевание Джины Дестамио может быть похоже на переход через Альпы по козьим тропам на велосипеде с шестиугольными колесами.

Ее образ не оставлял его, несмотря на напряженное обдумывание предстоящих действий, все время, ушедшее на аперитив и ужин, и отошел на второй план только в ту минуту, когда он решил, что кладбище уже достаточно опустело и можно безопасно нарушить его вечный покой. Миновав кладбищенские ворота и свернув в сторону, он остановил автомобиль и тихонько двинулся пешком. Луна, которая так помогла ему прошлой ночью, появилась снова, гораздо более яркая, чем ему бы хотелось, но зато затруднявшая возможность укрыться для любого нападавшего. Однако вокруг в самом полном смысле слова не было ни единой живой души, а единственным звуком — нерешительный шелест листьев.

Кованые ворота были закрыты и распахнулись с легким скрежетом. Идя к мавзолею Дестамио, Симон инстинктивно держался подальше от могил и надгробных камней, но эта элементарная предосторожность казалась такой же излишней, как и короткие взгляды через плечо во время перерывов в манипуляциях с замком, охранявшим тайну склепа. Под его умелыми руками тот сдался за какие-нибудь три минуты, и Симон, осторожно оглянувшись в последний раз, вошел внутрь, оказавшись в проходах между рядами выстроившихся каменных саркофагов; здесь ему пришлось достать фонарик, чтобы заняться изучением надписей.

И в тот же момент он почувствовал сильную боль в затылке и рухнул в сверкающую тьму.

3

Далекие ритмичные удары, как будто из глубин земли, все нарастали. Прошло немало времени, прежде чем Симон осознал, что грохочет его собственная голова, и каждый удар сопровождался новой волной ужасной боли. Возвращавшееся сознание еще усилило боль, и только собрав все силы, он смог овладеть собой в достаточной степени, чтобы быть способным что-то воспринимать.

Лицо его упиралось во что-то мохнатое и пыльное, пахнущее козлом, а когда он попробовал изменить позу, понял, что руки связаны за спиной. Понадобилось новое усилие воли, чтобы заставить себя лежать спокойно, пока не вернутся силы и медленно разойдется паутина, спеленавшая мозг.

Было до обидного ясно, что его огрели по голове, как типичного частного детектива в заурядной бульварной книжонке; и хуже всего была мысль, что, раз это случилось, значит, кто-то разгадал его намерения. Ему почему-то казалось, что давно прошел тот этап, когда кто угодно мог напасть на него сзади, тем более если он был так настороже, как на этот раз. И теперь ему пришла запоздалая мысль, что, обрадовавшись успешному проникновению в склеп, он и думать забыл, что кто-то мог пробраться туда до него и закрыть потом дверь снаружи. Достаточно было взобраться на ряд гробов и терпеливо подождать, пока он пройдет внизу.

Теперь встал другой вопрос: каким образом засада могла быть запланирована с такой уверенностью насчет его возможного появления?

Поблизости открылись двери, и раздались тяжелые шаги по плиткам пола, потом эти шаги затихли около него.

— Аль, — рискнул начать Святой, — если ты так хотел меня увидеть, то почему просто не прислал приглашение?

Знакомое хриплое бурчание подтвердило его догадку. Стоило немалых усилий подняться, поскольку каждое движение вызывало грохот молотков, бьющих по черепу; наконец, он сумел повернуться так, что лицо не касалось грязной подстилки. То, что предстало перед его глазами, явно не стоило таких мук. Он находился в небольшом помещении с побеленными стенами, освещенном голой лампочкой, с дверьми и окном, закрытым короткой заляпанной занавеской. Там не было никакой мебели, кроме раскладушки, на которой он лежал. Большую часть этой унылой обстановки заслоняла фигура Аля Дестамио, нависавшая над ним как тяжеловесный символ угрозы.

— Не трать время на шутки, — рявкнул тот. — Давай говори, что мне нужно, тогда, может, и сохранишь свою шкуру.

Симон сумел сесть, опираясь о стену, и только тонкая струйка пота на его лбу говорила, чего ему это стоило. Дестамио же увидел только вызывающую усмешку, и ярость сдавила его горло.

— Ты будешь говорить или дурака валять?

— Поговорить я люблю, — спокойно ответил Симон. — Никому никогда не приходилось тянуть меня за язык. О чем ты хочешь поговорить, Аль? Или я должен поблагодарить тебя за тот способ, которым ты меня сюда заполучил? Да, много лет прошло с тех пор, как я в последний раз так попался. Но то, что твоего парня заперли внутри склепа, было ловко придумано. Это стоит запомнить.

— Тебе еще повезет, если выживешь, а не то что вообще что-то будешь помнить.

— Ну что же, мне всегда везло, Аль. Разумеется, не так, как тебе. — Его слова были прерваны, когда Дестамио размахнулся рукой величиной с лопату и огрел Святого так, что тот свалился на бок с рассеченной перстнем щекой.

— Без шуток, Святой, я тебе уже говорил. Сиди тихо, отвечай как следует и не зли меня.

Симон потряс головой, пытаясь избавиться от шума в голове, вызванного новым ударом.

— У меня была прекрасная идея, Аль, — сказал он как можно спокойнее, хотя ледяная стужа его голубых глаз испугала бы любого менее чувствительного, чем стоящий перед ним мафиози. — Ты просто гениально сообразил, что прежде всего я проверю твой семейный склеп. Или это Джина тебе сказала?

— Она знала?!

Святой был готов откусить себе язык. Теперь, если Джина не выдала его, он предал ее. Оказалось, что с головой у него хуже, чем казалось.

— Не в том дело, — пробовал он исправить ошибку. — Мне просто интересно, ты сам додумался или она помогла? Уж больно она старалась меня расколоть целый день. Но я ей не говорил, не настолько я глуп, чтобы не сообразить, к чему все это.