Клянусь, я твой (СИ) - Полина Эндри
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Любимая, ты правда думаешь, что без тебя это возможно?.. Когда дверь передо мной распахивается, меня почти что застают врасплох эти невероятной глубины ошеломленно распахнутые глаза, растерянность на красивом лице и лёгкая нескординированность в движениях. Кимберли замирает, сжав золотисто-белую рубашку в пальцах руки, я вижу где-то позади нее чемодан и разбросанную по стульям одежду.
— Кейн? — теперь уже ее очередь удивляться.
Быть может, я бы насладился этим зрелищем, оттянул время, дал ей прийти в себя, но в моих глазах уже пламенеет огонь, он разгорается с такой силой, что я боюсь, как бы не сжечь пламенным пожаром здание. И я делаю то, что окончательно выбивает из меня контроль, я напрочь теряю голову, остервенело врываюсь в номер, обхватываю ее лицо и самозабвенно целую, с жаром впиваясь в мягкий рот.
Из горла Ким вырывается тихий болезненный всхлип, от которого мое сердце сжимается так, будто внутри бьют в набат. Я с титанической силой воли отрываюсь, только чтобы взглянуть на нее, но ужеслишком, слишкомпоздно, — меня трясет от бешеного тока крови по телу, мои глаза горячо горят, по венам уже течет бурная смесь из расплавленной магмы и пламени, и возможно, я бы всерьез испугался за свою способность держать над собой контроль, если бы не ее взгляд. В ярко-серых глазах я нахожу все, что побуждает меня двигаться дальше: я вижу в них смесь восторга и тревоги, жажду любви и ничем неприкрытый страх. Она обезоружена передо мной и так беззащитна, выражение ее лица вдруг становится чувственным и таким ранимым.
Я притягиваю ее еще ближе, завожу ладони дальше, запустив обе руки в светлые густые волосы. Выдав судорожный вздох, я прижимаюсь своим лбом к ней, мотая головой. Ким издает звук, борясь с сжимающим горло спазмом.
— Неужели ты думала, что я отпущу тебя? — я шепчу, задыхаясь собственными словами. — Неужели… Неужели после всего ты решила, что моей любви будет недостаточно, чтобы исцелить нас обоих?
Ким глотает, кусая губу, и по её левой щеке скатывается слеза.
— Кейн, прошу, не надо…
Ее бессильный шепот оседает в моих ушах глухой, отчаянной мольбой, как последнее взывание, что пытается остановить бурю-цунами, которая надвигается.
Я вижу, до какой степени ей больно. Ким наивно полагает, что сбежав от меня, эта боль пройдет. Но она станет только хуже, поверьте, я знаю. Тебе не деться от меня, Ким Уильямс.
Я ласково глазу ее волосы, кусая изнутри щеку, чтобы сдержаться самому.
— Ким. Я ведь тоже думал, что так будет лучше, я правда был готов отпустить тебя, — я смотрю ей просто в глаза, тревожно кусая щеку. — Но ведь я просто сдохну без тебя, Ким.
Она болезненно прикрывает глаза.
— Не говори так, ты делаешь мне больно.
— Тогда нам лучше обоим ничего не говорить, — я не могу больше сдерживаться, я тянусь и целую её так крепко и страстно, что у меня самого уже на второй секунде кружится голова. Я обнимаю ее так сильно, прижавшись всем телом, обвиваю руками хрупкое тело, мои пальцы уже исследуют ее кожу, скользят вдоль изгибов тела, ласкают, дразнят, тянут за одежду. И что самое удивительное и завораживающее, — она целует меня с не меньшей одержимостью, стоит мне оказаться вблизи, прижать ее к себе и Ким плавится, она поддается мне, словно нежный податливый шелк, и я хочу верить, что воздействую на нее с такой же непомерно большой силой, как она действует на меня. Мы оба сгораем в чувственном наслаждении, наше дыхание рваное, губы обжигающие, как раскалённое железо.
— Я люблю тебя, — моя безутешная мольба тонет в сжигающих душу поцелуях. — Прошу, любимая, не отталкивай…
Она повсюду — её губы, запах, волосы, тепло её разгорячённого тела — и мне плевать на тех, кто вдруг решил помешать нашей идиллии. Я задыхаюсь собственными вздохами, я всецело погружаюсь в этой истовый, пламенеющий поцелуй, я слишком зациклен на Ким, чтобы обращать внимание начьё-тоещё присутствие, слишком, слишком глубоко утонул в ней, и блаженство, которое я испытываю от её близости, не может сравниться ни с чем, что я до этого испытывал.
Я слышу голос, голос знакомый и насмешливый, но не могу разобрать ни слова… Он такой приглушённый и далёкий, словно прежде чем донести его мне, его пропустили сквозь толстый слой ваты, а затем хлопает входная дверь. Ким отрывается от меня, с запозданием услышав то же, что и я, она тяжело дышит, в ее глазах застывшая пелена страсти, но каким-то образом ей удается взять над собой контроль. Она заслоняет мои губы ладошкой, когда я снова пытаюсь ее поцеловать.
— Элайна… Это была Элайна?
— Забудь про Элайну, — шепотом отрезаю я, убираю ее ладонь и снова целую в губы.
Кажется, нам обоим уже не хватает лёгких; Ким мгновенно забывает об Элайне, не прерывая поцелуй, мы глотаем воздух судорожными вздохами, я кладу ладонь на оголённое бедро Ким и получаю электрический разряд в кровь, но мне мало, и я иду выше, выше, пока не дохожу под края её халата, прерываю поцелуй и смотрю Кимберли в глаза. Её лицо так близко, дыхание такое горячее, а эти глаза… о Пресвятая Дева, они смотрят на меня с обезоруживающей искренностью, её красота завораживает меня, пригвождает к месту, как музейное насекомое под табличкой коллекционера. Я делаю рваный вдох и в который раз примагничиваюсь к ее губам, я хочу поглотить её всю, всецело и полностью, упиваясь её безграничной нежностью и податливостью. Я не могу больше, меня захлестывает безумная волна страсти, я подхватываю ее на руки и несу в спальню.
Большое окно спальни прорезает тонкая полоска одинокого луча солнца. Она тянется по стенам, вскарабкивается на потолок, по пути разрезая пополам плавно колышущиеся занавески, и опускается на смятую кровать, зарываясь в ее разбросанные по подушке волосы так, что я мог бы любоваться этим зрелищем бесконечно.
Воздух в комнате тягучий, сухой, такой плотный, им невозможно дышать. Ким. Она лежит подо мной, издавая звуки, которые неодолимо руководят мной. С трепетным нетерпением я раздеваю ее, оставив в кружевном бюстгальтере. От ее красоты я почти на грани потери контроля. Я прикусываю ее губы, спускаюсь ниже, целую шею, ключицы и плечи, спускаясь всё ниже и ниже… Она мягко отрывает меня от своего идеально плоского живота, который стал уже мокрым от моих ненасытных губ,
