Улыбка бешеной собаки - Ольга Клюкина

Ледик слегка побледнел, а когда все же сделал небольшой порез на левой ладони, зажмурился и сморщился от отвращения. Он почему-то боялся, а точнее, не любил смотреть на кровь. Это напоминало ему больницу.

Но Ледик сам рассказал ребятам про такой ритуал в качестве "полезной информации", и назвал его наиболее верным способом скрепления клятвы при помощи человеческой крови, так что теперь деваться было некуда.

- Клянемся, что отныне мы, члены тайного общества "КОЛ", будем действовать сообща, и помогать друг другу на земле, в воде...

- И в воздухе, - шепотом подсказал Ледик.

Предложенный им ритуал состоял в том, что нужно было капнуть капелькой крови сначала в огонь, потом на землю, а затем в сосуд с водой и вином. Это означало, что отныне сила тайного общества должна будет распространяться на все стихии.

Кир достал фляжку с красным домашним вином, и наполнил до краев хрустальный фужер на высокой ножке, который нарочно для этой цели был незаметно временно изъят из праздничного сервиза бабы Симы. Само вино имело происхождение из погреба родителей Кира, и являлось фирменным продуктом его матери, занимающейся время от времени домашним виноделием.

Конечно, вино было вовсе не бургонским, а малиновым, но Ледик сказал, что для ритуала вполне подойдет и такое. По крайней мере на вкус оно оказалось вполне сладким и ароматным.

Фужер пошел по кругу, и каждый должен был капнуть в него по капле своей крови.

Это оказалось самой долгой частью ритуала - смотреть, как кровь медленной струйкой стекает по руке, и капает в общий сосуд, сливаясь с вином, и кровью других членов тайного братства.

Затем каждому следовало сделать из фужера большой глоток. Но сначала, пока ранки не успели затянуться, нужно было ещё приложиться своим порезом к ранам товарищей, чтобы кровь смешалась также и на человеческих телах.

Олька первой сделала большой глоток вина, и передала фужер Киру.

Но тот передал ритуальную чашу сначала Ледику. Киру хотелось приложиться к фужеру последним, и хлебнуть как следует, от души.

Но Ледик не успел сделать свой ритуальный глоток, и испуганно замер с фужером в руке, потому что возле домика внезапно появился незнакомый человек.

Он появился незаметно, как из-под земли.

Однако незнакомец ничем не напоминал привидение, а был похож на обыкновенного усталого путника, замученного горожанина. Он нес на спине большой рюкзак, и с его узкого лица в очках стекали капли пота.

Человек снял свои кругленькие, запотевшие очки, и принялся их протирать, при этом близоруко щурясь, а затем снова нацепил их на нос, и искоса поглядев на ребят, заглянул в домик. Но тут же вышел назад, никого в помещении не обнаружив, с новым удивлением уставился на детей, сидящих возле костра.

- Эй, а вы чего тут делаете? Выпиваете, что ли, обормоты? - спросил он. - Вот нашли тоже место...И куда только родители смотрят? Если бы я так не спешил, то прочитал бы вам лекцию о вреде алкоголя...

Мужчина был определенно не из местных, а кто-то из чужаков.

Кир тут же с воинственным видом вскочил на ноги. Насчет пьянчуг - это могло сойти и за оскорбление.

- А вы чего сами сюда пришли? Это наше место, - ответил за всех Кир.

- Ну-ну-ну, - сразу же несколько сбавил обороты Очкарик. - Я ничего, молчу - пейте, колитесь сколько влезет, мне-то что за дело...Пусть родители с вами сами разбираются, мне-то что за дело?

Некоторое время он постоял возле двери, растерянно озираясь по сторонам, и словно бы постоянно все время к чему-то прислушиваясь и принюхиваясь, как сторожевой пес.

Узкое лицо, и пегая шевелюра на голове придавали ему сильное сходство с русской борзой. Если бы не очки на остром носу, конечно же.

Видно было, что незнакомцу вовсе не хотелось сейчас лишних конфликтов, и вообще он куда-то сильно спешил.

- Слушайте, ребятишки, а вы тут моего дедушку случайно не видели, а? спросил Очкарик вдруг неожиданно сладеньким голосом. - Старенький такой, седенький. Меня тут дедушка ждать должен, а вот нет его чего-то...

Ледик вовсе забыл про свой фужер с ритуальным вином и развернулся к очкарику.

- Дедушка? Он тут один должен быть, или с кем? - спросил мальчик, немного запинаясь от волнения.

Ребята с интересом уставились на незнакомца - всем было интересно, что тот ответит.

Очкарик почему-то смутился, и снова зачем-то взялся протирать свои и без того теперь уже чистые очки.

- Почему - один? Ну, да, один, а как же. И какая разница, Да один, один...А что? - забормотал он что-то нечленораздельное.

- Я хотел спросить - он был с собакой?

- Да, с собачкой. Выходит, вы его видели, детки?

- Нет, не видели, - ответил за всех Ледик.

- Да как же так? Как же не видели, раз сами говорите? - снова засуетился очкарик. - Э, да вы что-то того...А точнее, вы у меня что-то не того, темните. А ну-ка, деточки, давайте говорите, а то я ...нет, так не хорошо... Я тороплюсь очень сильно. Значит, видели?

"Фу, ты, противный какой, привязался со своими "деточками", - тихо шепнула Олька Киру, а вслух сказала:

- Да нет, просто слышно было, как здесь собака какая-то лаяла.

- Когда? И что же?

- А ничего. А теперь вы, вон, пришли, тоже спокойно не посидишь...

- А дедушка?

- Его не слышали. Он что, тоже голос должен был все время подавать? Лаять, что ли?

Кир усмехнулся, но очкарик от волнения даже не заметил маленькой издевки.

- Странно, - пробормотал он, неловко переминаясь с ноги на ногу. Очень, очень даже странно. Дедушка должен был меня тут дожидаться. Хоть бы намекнул, куда он теперь подевался.

- Да там в домике валялась какая-то записка, - вдруг сказала Олька, глядя на незнакомца серьезными карими глазами, которые всем взрослым почему-то казались на удивление правдивыми.

- И где она? Где записочка?

- Сожгла. Костер разжигали, а я по всей поляне бумажки собирала, - с невинным видом сообщила девочка, наблюдая, как у очкарика на глазах меняется выражение лица.

Она тоже была очень, очень сильно сердита на этого дядьку. Надо же, принял их за пьяниц! Да он что, слепой, что ли, совсем? Пусть тогда другие очки себе пропишет.

- Ах ты, черт! Вот алкашки малолетние, - прошипел незнакомец сердито. - Небось, и колетесь здесь к тому же? Чего руки все в крови, а? А ты, малолетка особо запомни, что женский алкоголизм практически не излечим...

От бессильной, сдавленной злости Очкарик теперь заговорил противным, свистящим шепотом.

Олька смотрела на него со спокойным интересом, как на любопытный экспонат, не более того. И даже перестала на него обижаться, хотя тот оскорблял их все больше и больше, по нарастающей, и уже незаметно записал в наркоманы. Интересно даже, до чего дальше дойдет дело?

После того, как она побраталась с мальчишками кровью, девочка чувствовала, что у неё заметно прибавилось храбрости. Да что там говорить и наглости тоже.

Незнакомец поглядел на ребят, но понял, что ругаться бесполезно.

И тут же снова быстро сменил тактику.

- Девочка, а ты случайно не помнишь, что было написано, в записочке-то этой? - просюсюкал он опять довольно ласковым, противным голосом. - А я тебе за это что-нибудь дам, конфетку, например...

- Нужна мне больно ваша конфетка. У меня зубы болят.

- А что тебе, солнышко, нужно?

- Бутылку водки, чего зря спрашивать? - высказалась Олька, и Кир с трудом удержался, чтобы не рассмеяться. - Нет - три бутылки водки. Каждому по бутылке. Пить так пить!

Ледик тоже тихонько прыснул от смеха.

- Так что было в записке? Значит, ты запомнила? - нетерпеливо переспросил Очкарик.

- Может запомнила, а может и нет...У меня, дяденька, с памятью становится совсем плохо, все хуже и хуже. Наверное, от наркотиков. Придется сбавить дозу.

- Чертовы дети, - пробормотал очкарик, и полез в рюкзак. - Не поколение, а мусор, сплошное отребье. Все продажные. Куда от вас деваться?

Очкарик поднял рюкзак, и начал копаться в нем, удерживая на весу.

Ребята подошли поближе, и стали с интересом наблюдать, что он в конце-концов достанет. Неужто, и правда бутылку водки?

Вот будет ходячий анекдот!

Очкарик поторопился, случайно вывернул рюкзак слишком сильно, и на траву выпала железная кружка, мятая кепка, перчатки, складной ножик, и...пачка долларов.

Кир многозначительно присвистнул.

Судя по первой банкноте, это была целая пачка стодолларовых купюр. На фоне сочной, летней зелени банкноты казались блеклыми, неказистыми и какими-то невзаправдошними.

Незнакомец торопливо схватил пачку, и засунул её обратно в рюкзак.

А потом, наконец-то, отыскал в недрах рюкзака кошелек, и протянул Ольке три десятирублевых бумажки. Как раз столько, сколько хватало на бутылку водки.

Кажется, у этого человека было все же очень плохо с чувством юмора.

Лицо у Очкарика сделалось красным от неожиданного казуса с пачкой денег, и от злости на детей, но он лишь вымученно улыбнулся, и постарался адресовать свою сомнительную улыбочку конкретно Ольке.