Петербург накануне революции - Лев Яковлевич Лурье
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«У окна, спиной к свету, стоял высокий бритый господин с седоватыми волосами, иностранец, как сразу можно было заключить по манере одеваться.
‹…›
– Уильям Митчелл, – представился тот и продолжал на хорошем русском языке, но с заметным английским акцентом».
Н. Михайлович. «Три изумруда графини В.-Д.»
Свободное владение русским языком, помогавшее Холмсу вести беседы с самыми разнообразными собеседниками, от петербургских аристократов до сибирских мужиков, как правило, в русской холмсиане либо не объяснялось вовсе, либо получало весьма экзотические мотивировки: так, в одном из холмсианских выпусков П. Никитина вскользь сообщается, что «знаменитый английский сыщик, еще будучи в Буэнос-Айресе, в продолжение двух лет снимал помещение со столом в семье русских эмигрантов и, находясь с ними в постоянных близких сношениях, отлично изучил русский язык».
Обложки «Новейших приключений Шерлока Холмса в России» П. Никитина. 1908 год
«– Молодец, – одобрительно изрек Шерлок Хольмс, окутанный непроницаемым облаком дыма, из которого виднелись ступни его длинных ног, невозмутимо покоившиеся на столе, когда мы с Введенским сообщили ему результаты нашей экскурсии. – Много хладнокровия. Дело становится все интереснее. Очень жаль, что не могу приняться лично. Боюсь, что Воронин все-таки для этого путешествия недостаточно опытен.
– Что же вам мешает, мистер Хольмс? – спросил я.
– Мне еще рано воскресать, а за Уильямом Митчеллом Хольмсу спрятаться не удастся. Я должен остаться в стороне».
Н. Михайлович. «Три изумруда графини В.-Д.»
Характерным образом антагонистом Хольмса в зарисовке Михайловича оказывается не кто иной, как леблановский вор-джентльмен Арсен Люпен (действующий вместе с бродячим актером a.k.a. криминальным авторитетом Васькой Косым), по мистическому стечению обстоятельств также оказавшийся в Петербурге.
«Мы с Сашкой сидели у Хольмса и вспоминали подробности пребывания Арсена Люпена в Петербурге, некоторые частности были еще для нас непонятны.
‹…›
– Арсен Люпен, – прервал Хольмс, – когда-нибудь встретится с Шерлоком Хольмсом и… и я не знаю, что из этого выйдет. Понимаете ли вы, что за человек Арсен Люпен?!
‹…›
– Все это отчасти достоверно, отчасти требует подтверждения, – сказал Хольмс, – но пункт, касающийся Васьки Косого, чрезвычайно интересен. Вы говорили об этом господину Воронину?
– Говорил, – ответил Введенский. – В настоящее время Ваську Косого ищут по всему Петербургу – так же усердно, как и Ганнибала.
– Very well! – одобрительно кивнул головой Хольмс».
Н. Михайлович. «Три изумруда графини В.-Д.»
Впрочем, такого рода монтаж элементов различных сыщицких серий к концу 1900-х годов уже успел стать вполне тривиальным приемом – необычным было разве что помещение лондонского сыщика и парижского вора в петербургские декорации.
Холмс vs. Пинкертон
Один из выразительных примеров встречи двух именитых сыщиков в одном тексте – «Приключения Шерлока Холмса против Ната Пинкертона в России» (1909) московского беллетриста П. Орловца (П. П.Дудорова), принадлежавшего к числу особенно заметных и плодовитых авторов-шерлокианцев.
«Несколько минут, пока Холмс говорил по телефону, я оставался один. Но когда Холмс возвратился ко мне, я сразу заметил, что он чем-то страшно взволнован.
– Скорее, скорее! – заторопил он сразу. И бросился бегом из пивной. Я кинулся за ним. Бежать до извозчика пришлось шагов триста, и мы совсем запыхались.
– К Летнему саду! Валяй что есть духу! Рубль лишний! – крикнул Холмс.
На наше счастье, лошадь попалась хорошая. Едва мы выехали к Адмиралтейству, как нам навстречу попался Нат Пинкертон, мчавшийся тоже что есть духу на лихаче.
– С аварии? – крикнул он. Холмс кивнул головой, и мы разъехались».
П. Орловец. «Приключения Шерлока Холмса против Ната Пинкертона в России» (1909)
Появление книжки Орловца, в которой Холмс и Пинкертон вместе ищут пропавшую княжну, ныряют в аквалангах на дно Невы, пьют коньяк и находят близ финляндской границы трубу, нелегально поставляющую в Петербург мадеру, малагу и «два вида белого вина», стоит считать ловким коммерческим ходом амбициозного беллетриста, желавшего приумножить успех своих предыдущих книг (например, «Похождений Шерлока Холмса в Сибири» 1909 года).
Вскоре Орловец пожелал повторить успешный ход и заставил Холмса вступить в схватку с героиней русских криминальных хроник – Сонькой Золотой Ручкой, однако попытка завершилась абсолютным фиаско. Книга «Воскресший Каин. Похождения Шерлока Холмса против Золотой Ручки» не прошла цензуру – все уже напечатанные экземпляры подлежали уничтожению.
Холмс и Проппер
В начале 1908 года «Биржевые ведомости» обрусевшего австрийца Станислава Проппера приступили к публикации анонимного многосерийного фельетона «Шерлок Холмс в Петербурге (Из записок всемирного полицейского сыщика)», обозначив, таким образом, начало затеянного Проппером холмсианского проекта.
«„Я должен непременно повидаться со своим приятелем. Для этого надо попасть в ночлежный приют у Обуховского моста“.
Гарри Тексон был не прочь ознакомиться с этим учреждением и с его посетителями, принадлежавшими к низшим слоям „бродячего Петербурга“. Когда они пришли к ночлежному приюту, он был уже переполнен. Однако Пискарь умудрился каким-то способом попасть туда и провел своего спутника. Многие ночлежники перед сном чинили свои пожитки. У одного из них Гарри Тексон заметил измятую, но не использованную бланку открытого письма; молодой агент поспешил перекупить открытку и набросать несколько успокоительных строк Шерлоку Холмсу. Проходивший мимо сторож вызвался бросить письмо в почтовый ящик».
«Шерлок Холмс в Петербурге», анонимный фельетон (1908)
Очевидны источники, на которые опирался анонимный фельетонист. Джона Ватсона в Гарри Тексона превратили авторы лубочных переделок-пастишей, большими тиражами выходивших в петербургском издательстве «Развлечение» под цветастыми обложками и эффектными заглавиями а-ля «Черная месса в развалинах Помпеи», «Кровавые подвиги профессора Флакса», «В гробу около адской машины» и т. д. Одним из преданных читателей петербургских пастишей был философ Василий Розанов, неоднократно упоминавший холмсианские подражания в «Опавших листьях» (порой в качестве guilty pleasure: «Дети, вам вредно читать „Шерлок Холмса“. И отобрав пачку, потихоньку зачитываюсь сам»). Автор пестрых брошюрок – «исключенный за неуспешность и шалости гимназист» – казался философу преисполненным истинного отвращения к преступлению, а сами книжки – «решительно добропорядочнее множества якобы „литературно-политических“ газет и беллетристики».
«Шерлок Холмс и его спутница вошли.
– А, Нина-Вертушка! – воскликнул Скалкин, когда свет электрической лампы упал на лицо молодой девушки.
– Неужели вы узнали меня? – удивилась она.
– Еще бы, – не без самодовольства возразил
