«Сталинские соколы» против асов Люфтваффе - Георгий Баевский

Роста Зайцев был выше среднего, богатырского телосложения, из тех, кого называют «здоровяк», очень энергичный и выносливый, симпатичный, с чувством доброго юмора, скромный и неравнодушный. Как немногие, понимал психологию летчика.

Наш ввод в строй оказался очень коротким: изучение района, сдача положенных зачетов и уже в первый день облет района аэродрома на самолете У-2 в течение двух часов. Главным в первые дни на фронте, конечно, стали беседы с летчиками, из которых мы узнали много нового, необычного. Порой это были поистине детективные истории, в которые с трудом верилось. Так, мы узнали, что несколько дней назад, после удара наших истребителей по аэродрому Краматорская, где базировалось большое количество самолетов противника, пара немецких истребителей Me-109 сбросила на наш аэродром консервную банку с горохом и с запиской на бланке коменданта Краматорского аэродрома. В записке фашисты нагло утверждали, что наш налет не причинил им никакого вреда. Для проверки достоверности этого приглашали наших парламентеров, гарантируя им безопасность, осмотреть аэродром. В этой же записке немцы предлагали провести воздушный бой — дуэль истребителей один на один над нашим аэродромом. Конечно же, у нас тут же нашлись ребята, которые готовы были ответить надлежащим образом на вызов, но командование запретило как-либо высказываться по этому вопросу, а тем более что-либо предпринимать. Противник вообще не должен был знать, что мы прочитали его послание…

Но в книге Н.Г. Ильина и В.П. Рулина «Гвардейцы в воздухе» о 5-й гв. иап пишется: «В состав группы Лавейкина входил Кильдюшев. Не предупредив командование, он еще на земле под диктовку участников этого вылета написал крупными буквами ответ на записку немцев. По своему содержанию она во многом напоминала известный ответ запорожских казаков турецкому султану. Заканчивалась сообщением, что штурмовка нашего аэродрома „мессершмиттами“ 10 апреля большого урона нам не принесла, а вот мы, гвардейцы, в долгу не останемся — зададим врагам перцу. Эту записку Кильдюшев вложил в пустую гильзу ракеты, привязал к ней два длинных лоскута красной материи, спрятал в боковой карман куртки. Во время штурмовки, когда его самолет находился близко к командному пункту аэродрома, Кильдюшев выбросил „вымпел“ за борт кабины».

…18 и 20 апреля я выполнил два тренировочных полета — на отработку техники пилотирования, слетанность в паре — и провел воздушный бой с моим ведущим Женей Быковским, и на этом весь ввод в строй закончился.

22 апреля — первый боевой вылет — сопровождение переданных нам по ленд-лизу американских бомбардировщиков А-20 «Бостон» на Краматорск. Мы уже знали, что сопровождение штурмовиков или бомбардировщиков для удара по вражеским аэродромам и их штурмовки — задачи весьма сложные. Их выполнение проходит далеко за линией фронта, при этом неизбежно преодоление зенитных средств, непосредственно прикрывающих подходы к аэродрому, тяжелые продолжительные бои с фашистскими истребителями. Но была существенная разница между выполнением этой задачи со штурмовиками Ил-2 и бомбардировщиками. Штурмовики осуществляют полет на малых и предельно малых высотах, на значительно меньших скоростях, чем бомбардировщики, поэтому противник имеет больше времени для подготовки к обороне. Осуществляя непосредственный удар по стоянкам самолетов, командным пунктам и другим важнейшим объектам на аэродроме, Ил-2 постоянно находятся в зоне маловысотных зенитных комплексов «эрликон», выполняя по нескольку заходов на цель. Задача истребителей сопровождения — не допустить атак фашистских истребителей по Ил-2, уничтожать зенитные средства противника, ведущие огонь по нашим самолетам. Живучесть бронированных самолетов Ил-2 несравнима с живучестью истребителей, преимущество истребителей — в скорости и маневре. Мы все это уже слышали и знали.

Нам казалось, что выполнение этой задачи с бомбардировщиками несколько упрощалось, полет осуществлялся на значительно большей скорости и на средних высотах, что исключало применение «эрликонов». Обычно выполнялся лишь один заход на цель, при этом сокращалось время противодействия истребителей противника, но против бомбардировщиков немцы применяли крупнокалиберную зенитную артиллерию.

Два первых боевых вылета, 22 и 25 апреля, у меня были на сопровождение «Бостонов». Вообще-то нас готовили к сопровождению штурмовиков Ил-2, и эти полеты показались нам несколько необычными.

Первый полет — на аэродром Краматорская, высота полета — 4000 метров. Второй на аэродром Сталино (Донецк). Мы сопровождали 18 «Бостонов» на высоте 5–6 тысяч метров с использованием кислорода на удаление, в два раза превышающее первый полет. Впервые увидел внезапно возникающие черные шапки разрывов снарядов крупнокалиберной зенитной артиллерии. А вот пытавшихся атаковать истребителей противника, о которых сообщали по радио, я так и не увидел… В обоих случаях потерь у нас не было. Мелькнула было мысль: «Не так страшен черт…»

27 апреля. Сегодня с утра дежурим парой с моим ведущим Женей Быковским, сидим в кабинах самолетов. Отличный весенний ясный день с хорошей видимостью… Не прошло и двух часов — в воздухе повисли зеленые ракеты. Поздно! Над аэродромом и чуть западнее уже хорошо видны идущие на большой скорости немецкие самолеты: их много, это восемнадцать Ме-110 и четыре Me-109. Ясно, что они идут бомбить и штурмовать аэродром в нескольких километрах севернее нашего, где сидят бомбардировщики «Бостон», те, которых мы вчера сопровождали на Сталино. Там же рядом находится штаб нашей 17-й воздушной армии. Быковский уже в воздухе, я следом за ним, но уже на взлете теряю из вида ведущего. На полных оборотах набираю высоту, проскакиваю сквозь строй «мессершмиттов», перед капотом ракурсом 4/4 и 3/4 мелькают самолеты противника. Практически не успеваю прицелиться, но веду огонь, кажется, и промахнуться трудно, но можно столкнуться. Белые шнуры трасс немцев проходят совсем рядом со мной…

Самолеты противника отворачивают — они отбомбились, нанесли удар… Разворачиваюсь, иду за ними, но мой боезапас кончился. Поворачиваю на аэродром, сажусь. Оглушают первые слова: «Быковский сбит!» Наблюдавшие с аэродрома видели, как оказавшийся среди строя самолетов противника под огнем нескольких Me-110 и Me-109 самолет Быковского вдруг с надсадным ревом мотора, с высоты 1,5–2 километра вертикально вошел в землю на краю нашего аэродрома. Очевидно, летчик был убит в воздухе.

Когда мы подъехали к месту падения самолета, вода в глубокой яме пузырилась, по краям ее — отдельные фрагменты крыльев, обшивки. Самолет, а точнее, его фюзеляж и мотор, ушел глубоко в землю, попытки достать самолет и летчика в течение многих дней были тщетны. Я был в шоке: все случилось так неожиданно, внезапно и непоправимо…