Связанные страстью - Элейн Барбьери

И Дженни приняла его за Мэтта.

Такер еще больше помрачнел. Он собирался соблазнить ее, чтобы насолить Мэтту, но проблема заключалась в том, что Дженни нисколько не походила на созданный его воображением образ суженой брата. Разумеется, тот факт, что внешне она оказалась ничем не выдающейся женщиной, иначе говоря, «простушкой», как ее обычно называли, подтвердился на все сто процентов. По крайней мере так мог думать всякий, кому столь односторонний подход казался удобнее. Из-за этого бедняжка имела склонность к самоуничижению, и это казалось Такеру несправедливым, поскольку он считал, что у нее, если не обращать внимания на внешность, много прекрасных качеств. Истина же заключалась в том, что ему не приходилось прежде встречать женщин, похожих на Дженни, которые способны смотреть собеседнику в глаза, задавая ему даже очень непростой вопрос. Это не говоря уже о ее способности понять человеческую душу и стремлении оправдывать поступки других людей, что подтвердилось, когда он, изображая Мэтта, сознался в связи с Самантой Ригг.

Странное дело, он сочувствовал ее душевной боли, хотя никоим образом не был в ней повинен.

Неожиданно Такер разозлился. Дженни ответила на его спонтанный страстный порыв — и в этом невозможно было усомниться, — но только потому, что видела в нем Мэтта Стрейта, его «привилегированного» старшего братца.

Такер снял широкополую шляпу и провел ладонью по потемневшим от пота темно-русым волосам. Потом расправил широкую грудь, к которой ему на очень короткое время удалось прижать Дженни, и задался вопросом, каково это, когда тебя любит такая прекрасная женщина, чьи прирожденные мягкость и нежность были, казалось, способны унять и успокоить даже самую сильную душевную боль. Тут он подумал, что если бы уделял меньше внимания владевшему ей стрессу и больше налегал на чувственный, эротический аспект их общения, то ему, весьма вероятно, удалось бы овладеть ею.

Тем не менее он позволил ей уехать.

Почему?

Тут в поле зрения Такера появилась его хижина, и он посвятил некоторое время исследованию прилегавшей к ней территории. Поскольку вокруг все было тихо, он подъехал к полуразвалившейся лачуге вплотную, соскочил с седла и привязал лошадь.

Итак, почему он отпустил Дженни, даже не прикоснувшись к ней?

Вопрос повис в воздухе.

Глава 5

Саманта спустилась в холл в гостинице «Слипи реет». Час был ранний — слишком ранний для женщины, имевшей обыкновение ложиться спать под утро, — но она делала ставку именно на это! К счастью, место за конторкой регистрации пустовало — клерк еще спал, — и Саманте оставалось только порадоваться своей Предусмотрительности. Проскользнув мимо конторки, она вышла на улицу и направилась в сторону строения, занимавшего важное место в ее планах.

Ступив на тротуар, Саманта отметила тот факт, что рассветные солнечные лучи едва успели окрасить небо, и город только еще пробуждался к жизни. Это также порадовало ее, поскольку прохожих на улице не было и задавать вопросы, куда она собралась в столь ранний час, было некому. Это тем более устраивало молодую женщину, поскольку удобоваримого ответа на подобный вопрос у нее не было. Когда же она вернется, высыпавшие на улицу обыватели будут заняты собой и своими делами и вряд ли обратят внимание на нее.

Саманта шла по дощатому тротуару быстрым решительным шагом. Прошло уже довольно много времени с начала ее сыщицкой деятельности, а между тем ничего важного достигнуто не было. Что же касается Мэтта, то он, проведя с ней ночь в гостинице, в городе с тех пор больше не появлялся. Его суженую — после состоявшегося между женщинами объяснения — она тоже не видела несколько дней. Так что Саманта не знала, устроила ли Дженни из-за нее сцену своему жениху, но это не имело большого значения. Похоже на то, что Мэтт решил с ней больше не встречаться, и это являлось главной причиной его отсутствия в Уинстоне.

Шон Макгилл пока ответа на ее телеграмму не прислал, и Саманту такого рода задержка не могла не радовать. Как уже было сказано, она намеревалась к моменту его приезда запастись доказательствами своей теории, оправдав тем самым свою поездку в Уинстон, к которой старый детектив относился скептически.

Так что Саманта продолжала играть роль кокотки в салуне «Трейлз-Энд», хотя с отсутствием Мэтта вечера там стали казаться унылыми и бесконечно длинными. Но как бы то ни было, ее миссия окончательно стала ей ясна, и хотя чувства к Мэтту продолжали до определенной степени довлеть над ее женским началом, она тем не менее решила, несмотря ни на что, добиваться осуществления своей мечты — стать штатным детективом агентства Пинкертона. И поэтому не могла позволить себе совершать новые ошибки.

Размышляя об этом, Саманта приобрела тусклых тонов простую блузку, юбку с разрезом для верховой езды и высокие сапоги, зная, что все эти вещи понадобятся ей во время верховых поездок, целью которых являлась разведка владений Мэтта. Она потратила на Исследование территории его ранчо вот уже три утра и считала, что, если ей повезет, она обязательно обнаружит там необходимые ей доказательства. Из-за этих ранних поездок она все время не досыпала, но всякий раз, с нетерпением дожидалась раннего утреннего часа, когда могла отправиться в путь, чувствуя себя полноправным сотрудником агентства Пинкертона, находящимся на задании.

Добравшись, не будучи замеченной, до конюшни Тоби, Саманта резко повернулась на голос, принадлежавший, по счастью, владельцу стойла.

— Ты, что ли, Саманта? Опять притащилась ни свет, ни заря. Не надоело еще?

— Да, это я.

Саманта не могла сдержать улыбки, глядя на припухшее со сна недовольное лицо пожилого приятеля, который явно не одобрял ее действий. Но хотя ему и не нравилось, что она уезжала рано утром верхом из города в полном одиночестве, он всегда находился в нужном месте в нужное время, когда она приходила к нему, с тем чтобы арендовать лошадь. Нечего и говорить, что Саманта поэтому испытывала к нему самые теплые чувства.

— Моя лошадь готова? — спросила она.

Тоби проигнорировал ее вопрос и, сердито встопорщив седую щеточку усов над верхней губой, заговорил о другом:

— Если заметила, я не расспрашиваю тебя, куда ты ездишь верхом в такую рань, особенно если учесть, что после «Трейлз-Энда» ты возвращаешься в гостиницу в первом, а то и во втором часу ночи.

— Я это заметила.

— Я также не спрашиваю тебя, почему ты всегда возвращаешься к началу работы в салуне и почему никогда не говоришь о том, куда ездишь.

— Я и это заметила.

— А не спрашиваю я тебя об этом потому, что это касается только тебя. Никто не должен совать нос в чужие дела. Я в том числе.