Женский ум в проекте жизни - Антонио Менегетти

Почти все ученые (Аристотель, св. Августин, Гуссерль, Фрейд и т. д.) испытывали недостаток специфических знаний в какой-либо области для того, чтобы полностью раскрыть природную норму человека. Все они хорошо знали что-то одно: философию, психологию, религию, социологию, право и т. д., – фрагментарность знания не давала им возможности увидеть иные стороны исследуемой ими реальности. Я считаю, что совершенно несложно понять человека, едва исследователь получает в руки все инструменты познания. На основании собственного непрерывного опыта анализа человека могу утверждать, что человек создан превосходно, и природа из сокровенной глубины постоянно взывает к своему естественному господину – индивидуносителю. Природа отдала некий жизненный проект в руки человека, который волен действовать во благо или во вред себе. Он может видеть, что есть для него благо, но бездумно руководствуется в своих поступках обратным. Будучи свободным, логичным, открытым проектом, человек может быть алогичным, то есть не координировать элементы своей жизни во благо себе.

Однако я не припомню ни одного случая, чтобы в сновидении не содержалось бы четкого указания на то, что человек должен сделать[29].

Любая индивидуация, принадлежащая жизненному миру, абсолютно и исключительно нацелена на собственную идентичность. В человеке заложено правило, жизненный проект, прописанный в нем биологически – самотворческий/аутопоэтический (autopoetico) проект.

2.2. Наука теология

О том, что такое наука теология, дискутировали очень много. Уже во времена великой схоластики пытались определить, к чему ее можно было бы отнести. Часть ли она философии или какой-либо иной науки, ниспосланной свыше? Тогда что такое это «свыше»? И что нужно понимать под наукой, ее сутью и назначением?

Почему для удостоверения принадлежности человека к научно-гуманистической культуре приветствуется изучение им теологии? И потом – какой теологии? Какое отношение она имеет к психологии?

К сожалению, нелегко найти подлинного теолога[30]. Я всегда замечал огромное невежество относительно науки теологии. На мой взгляд, она могла бы быть прекрасной наукой, способствующей расширению знания, если бы использовалась с умеренностью, то есть если бы ей удалось уйти от насилия веры.

Теология удостоверяется внутри себя самой. Ее нельзя уподобить философии, поскольку в философии принято свободное высказывание сомнений, построение рассуждений с привлечением тех концепций, которые на взгляд философа лучше раскрывают различные аспекты общего. Теология же, наоборот, входит в то, что мы не можем менять. То есть это наука, в которой уже все определено и нет ничего, что можно было бы добавить: есть только разъяснения о том, как и что познавать в каждой конкретной ситуации.

Теология есть теоретизирование некоего пережитого другими факта, считающегося абсолютным и тотальным. «Абсолютным», в смысле не допускающим иной трактовки, кроме разъяснений в рамках заранее отведенного.

Теология – это погружение в логику некоторого повествования, поведанного трансцендентным существом немногим свидетелям. Истинно только такое Бытие, каким его приводят эти очевидцы, и как оно говорило с ними, теперь оно говорит со всеми – сегодня, завтра, всегда. «Не имей другого Бога кроме меня». Таким образом, мы попадаем в исключительность, в абсолютную отдаленность.

Говоря о благодати, я просто воспользуюсь некоторыми понятиями здравой универсальной теологии с целью пополнить познания о позитивности жизненного действия самореализованного человека, чтобы таким образом каждый смог продвинуться на пути индивидуального роста. При этом я остаюсь в рамках мирского, гуманистического менталитета, ибо только в онтически-гуманистической причинности обнаруживается та очевидность и та ответственность, при сравнении с которыми вековые религиозные убеждения кажутся более полезными системе, нежели функциональности человеческой души.

В прошлом тема благодати вызывала множество конфликтов и споров между великими теологами, философами, мистиками. Это не проблема для интеллектуалов, а, скорее, вопрос глубокой мистической способности.

Во времена Святого Августина и Пелагия развернулись жесточайшие споры вокруг этой темы, что перевернуло мир культуры в ту эпоху. Сегодня мы спорим из-за нефти, а раньше спорили из-за идеи, что было крайне важным. В настоящее время нам непонятно значение Вселенского Собора, в том числе и потому, что теперь он не имеет ценности, тогда как прежде им определялась политическая, экономическая и индивидуальная власть. Что касается значительных идеологических соглашений до сих пор известного цивилизованного мира, то религиозное, философское, теологическое и моральное единство исполняло роль deus ex machina[31] во всем социуме. Например, политическая власть Карла Великого поддерживалась не военной силой, а одним человеком – Папой Стефаном II, который обеспечивал идеологическое единство. Никейский Собор уполномочил императора Константина одних людей наделять властью, а других изгонять как еретиков.

Для устранения неугодного человека всегда прибегали к помощи какой-либо идеи. В прежние времена говорили об отлучении от церкви, что означало и уход от власти. Любой, кто выбивался из идеологического единства, становился опасным для коллектива, для “corpus boni societatis”, “corpus ecclesiae”, “corpus imperatoris”[32]. Это единство подразумевало свою форму, литургию, систему воспитания, свой язык, свои традиции.

2.3. От теологии к психотерапии

Будучи теологом, я начал заниматься психотерапией, поскольку уже тогда понял всю бесполезность разговоров о реализованном человеке, живущем «в полном режиме», если прежде у него нет базового здоровья. Истинная логика возможна только после точной структуры. Следовательно, начинать нужно было с методического лечения субъекта, для того чтобы затем он оказался способным воспринять истину. Больной человек никогда не будет способен к истине, так как ему недостает точных опосредующих моментов.

Бесполезно заниматься психологией, если прежде не известен порядок целостного здоровья субъекта. Благодать – это функционирование человека «в полном режиме», а значит, избавление от тоски и проблем, постоянная трансцендентность по отношению ко всему, что связано с опасностью и проблемами, возникающими на пути становления субъекта. Это упражнение в жизненности как преодоление всех экзистенциальных противоречий в процессе существования.

Благодать – это момент биологический, рациональный, физиологический, земной, мирской, а также момент интенсивной духовности. В прошлом религии проявляли большой интерес к благодати, так и не поняв ее и предложив лишь довольно пространные описания. Поэтому даже прочтение всех трактатов на эту тему не дает объективного соответствия. Мы должны понять человека в той земной простоте, с какой он создан, опираясь на анализ обособленного и очевидность выделенного.

Пережить состояние благодати возможно благодаря онтопсихологической методологии, сумевшей описать ее во всех деталях. Когда Христос говорит самаритянке: «Если бы ты знала…»[33], – он подразумевает: «Если бы ты знала, кто ты есть, какова твоя ценность, какой дар заключен в тебе, ты бы распознала того, с кем говоришь». Именно опираясь на это знание, стало возможным усовершенствовать христианско-теологическую систему, по крайней мере в том ее виде, в каком она дошла до нас, и понять с помощью онтопсихологического подхода то, о существовании чего знали все великие люди, – благодать.

Всем хорошо известно, что такое боль, страдания, но при этом мы не можем объяснить, что такое радость, настолько мы лишены ее. А ведь первый росток, первый возглас природы – это радость; очевидность этого нами утеряна. Онтопсихологическое знание наконец-то сумело вернуться к радости, описать ее роль в жизни человека. В первую очередь это стало возможным благодаря познанию онто Ин-се, а также монитора отклонения, рефлективной матрицы и стереотипов, которые ограничивают солнечное пространство потенциала онто Ин-се, ставя человека в условия раздробленной системы жизни, разорванной коммуникации, потери связи Ин-се с сознанием.

Монитор отклонения ведет субъекта в одно измерение, а онто Ин-се – в другое. Субъект, чье сознание опирается исключительно на монитор отклонения и стереотипы семейно-социального происхождения, вынужден действовать и даже думать только определенным образом, создавать идеи, выстраивать свое идеальное «Я», употреблять определенные слова, руководствуясь умозаключениями, обусловленными стереотипами. В состоянии благодати, напротив, субъект пользуется иной экономикой, иным критерием.

Благодать – это естественный горизонт онто Ин-се. Мы же, напротив, знаем и живем только в мире логико-исторического «Я»[34].