Тень, дракон и щепотка черной магии - Павел Георгиевич Козлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За всем этим безразлично наблюдал монарх, которому буквальная возвышенность его положения придавала неоспоримое преимущество – ввиду дальности дороги и крутости подъема не многие просители добирались до королевской обители и тем самым не отвлекали короля от важных государственных дел.
Река Лакримозка брала свое начало в самом сердце великой гряды и бесконечной чередой шумных водопадов низвергалась вниз, в южную долину. Оттуда она держала путь в сторону Великого моря, принимая по пути благодарные притоки в виде более мелких речушек.
Великая дорога была во многом похожа на Великую Реку.
Дороги от всех прочих городов и городишек неизменно стекались к мохнатому тракту. На многочисленных перекрестках неизменно стояли указатели на стройных черных столбиках в желтую полоску. Одна стрелочка указателя была неизменно направлена вдоль Тракта, в сторону столицы, и содержала надпись, выполненную наклонными буквами в завитушках. Вторая же стрелочка скромно намекала на существование побочного пути и небольшого городка на его конце, а потому ее буквы были прямыми и застенчивыми, а сама стрелочка была поменьше и покороче.
По такому нелегкому пути предстояло пройти дракончику Зигфриду, который вознамерился попасть на аудиенцию к самому Пафнутию XIV.
Лес
Самое сложное в любом путешествии – это его начало. Надобно собраться с духом, снарядиться в путь, продумать маршрут, а потом еще раз собраться с духом и найти в себе храбрость, чтобы покинуть уют домашнего очага и очутиться один на один с незнакомой дорогой. И вот, когда первые шаги успешно пройдены, а первые мили остались позади, вам становится немножко легче – вы знаете, что рано или поздно вам повстречается такой рубеж, после которого добрести до конца будет уже куда проще, нежели сдаться и повернуть назад. Иногда, конечно, покуда этот рубеж еще не покорился, порою очень хочется все бросить и перевести дух, однако же начатое дело бросить гораздо сложнее, чем неначатое, и вы продолжаете путь.
Но как все-таки пройти эти первые, самые трудные шаги, как преодолеть эти сложные мили?
Зигфрид стоял на перекрестке и глядел на указатель.
Одна стрелка показывала вперед, строго на восток, и золотыми буквами на черном фоне гласила: «Хныкельбург». Вторая, чуть поменьше, указывала на юг. На ней было написано: «Плаксингтон». Третья стрелка смотрела строго на запад и содержала изображение пузырьков и речки. Пройдя по ней, можно было попасть в санаторий, или, как говорили дракончики, на воды. На самом деле, санаторий был не так уж и далек от Плаксингтона, а для жителей далекого Хныкельбурга он и вовсе мог показаться плаксингтонской территорией. Однако же местные жители санаторий не жаловали, предпочитая отдых в домашних условиях и походы в лес, а посему выручку санаторию приносили в основном туристы.
Зигфрид вздохнул.
Два часа назад он покинул свою хижину и прошествовал на север по Главной дороге. И чем дальше он оказывался от дома, тем страшнее становилось.
Он с надеждой посмотрел на восток, будто бы веря, что вот-вот вдалеке замаячит пыльное облачко, а потом из него выскочит королевская карета и толпа ратников, спешащих на помощь в связи с удивительной пропажей солнца. Ратники будут бряцать копьями о щиты и гордо смотреть перед собой и чуть выше сквозь неудобные, но почетные забрала; а король, проносясь мимо, наградит Зигфрида мимолетным и понимающим взглядом, будто бы говоря: «Я знаю о вашей беде, Зигфрид, и я верю вам. Не переживайте более и возвращайтесь домой – ваши хлопоты увенчались успехом, ваши усилия более не потребуются! Следуйте в отпуск и ожидайте в ближайшее время медаль!» И будет таков…
Спустя десять минут напряженного вглядывания, дорога оставалась пустой и грустной – лишь где-то вдалеке чья-то тень промелькнула наискосок и скрылась в ближайших зарослях.
Было прохладно, подул сквозящий, жалобный ветерок. Тусклое солнце над головою светило так, как будто бы оно очень не любило свою работу и делало всем одолжение, а еще как будто ему хотелось поскорее спрятаться за горизонтом и никого не видеть.
Если бы не осенняя куртка, Зигфрид почти наверняка бы продрог. Он почувствовал себя очень одиноким; хотелось плакать. Сложно было вообразить себе более неуютную погоду и более безрадостное путешествие… А сколь долгий путь предстоял Зигфриду! Сколь миль нужно было протопать, сколько ночей нужно было провести под открытым небом, чтобы добраться до королевских чертогов! А сколько испытаний и опасностей таил в себе Хныкельбург! Каково это – добиваться аудиенции у короля, говорить ладно и убедительно, глядя в его мудрые очи, стоять перед ним на виду у всего двора… А может быть, король примет его в собственных покоях, и тогда не придется краснеть перед всем двором? Эта мысль понравилась Зигфриду, но ее тотчас же испугала новая, мерзопакостная мыслишка – а может быть, его и вовсе не допустят на прием?
Как это часто случается, сомнения пришли на смену воодушевлению – Зигфрид, порадовавшись своему хитроумному плану, стал внезапно замечать его слабые стороны. Чем питаться в дороге, когда кончится провизия? Как укрыться от дождика? Как, в конце концов, попасть на прием к королю? А что если, страшно подумать, король окажется не очень мудрым? Да, даже такие крамольные мысли замелькали в изобретательной голове нашего героя. Это, конечно же, очень полезная черта – критически относиться к собственным идеям, однако Зигфрид пребывал в столь отчаянном положении, что новые поводы для грусти ему были очень некстати.
В тяжелую минуту терзаний на помощь пришел случай. Одинокая ласточка выпорхнула из кустов и улетела ввысь, весело чирикнув. А на обочине дороги, вкрадчиво выглянув из-под ласточкиного куста, заверкал посох – самая что ни на есть настоящая палочка для ходьбы, изготовленная с чрезвычайной драконьей смекалкою. Зигфрид осторожно поднял посох с земли и принялся его рассматривать. Рукоятка была резной и содержала витиеватый узор. Она удобно ложилась в лапу и, казалось, была специально предназначена для Зигфрида. Посох был темно-коричневого, благородного цвета и переливался всеми оттенками живого дерева,
