Немецкий мальчик - Патрисия Вастведт

— Наверняка помнит, — возразила Франческа.

Неизвестно, расслышала ли Элизабет последнюю фразу, которой Фрэнки надеялась разбавить свою ложь. Она не видела Майкла уже четырнадцать месяцев, с тех пор как он уехал. Открытка из Амстердама, открытка из Флоренции — вот и все весточки от него. Застыдившись своей ревности, Фрэнки отступила на шаг, словно разговор уже закончился.

Элизабет не уходила — потупилась, снова поглядела на фасад.

— Наверное, быть медсестрой очень трудно и утомительно. — Фрэнки плохо понимала, что говорит, но попрощаться и уйти не могла.

— Ну, медсестрой я стану, когда исполнится двадцать один, зато сейчас могу быть санитаркой и учиться. Я и учусь, меня направили в детское инфекционное отделение. Мне нравится. Работа не в тягость. — Элизабет говорила вежливо, но думала о чем-то другом. Наверняка уже говорила об этом подругам матери или теткам. Под глазами у нее залегли круги.

Они обе так и стояли рядом на тротуаре. Фрэнки пыталась найти способ исправить ошибку.

— Давайте вместе пообедаем! — предложила она, чувствуя, как фальшиво звучит ее бодрый голос. — Неподалеку чудесный ресторанчик. Я угощаю. — Приглашение получилось нелепым. Она обидела девушку, и вину уже не загладить.

— Вы очень любезны, миссис Брайон, но мне пора обратно в больницу. На дорогу сюда каждый раз уходит весь перерыв.

Значит, она часто бывает на Фицрой-стрит.

— Тогда, мисс Оливер, возьмите мою визитку. Я живу тут неподалеку, может, как-нибудь заглянете? — Вероятно, это приглашение тоже нелепо. Будущая медсестра и богатая американская вдова — что у них общего? Только безответное чувство. — Обязательно передам Майклу, что вы приходили.

Элизабет спрятала визитку в сумочку.

Двадцать акров земли в Ромни-Марш, которые Джордж Мэндер отдал Эдди Сондерсу, на первый взгляд казались унылыми. Ни с песчаных пляжей Хайта и Дим-чёрча, ни из каменистого, оставленного морем Рая отдыхающие сюда не доезжали.

Со стороны моря к участку Эдди примыкали солончаки, за ними зеленела травянистая насыпь, дальше были дюны и песчаный берег. Во время отлива к Английскому каналу тянулось полмили зеленоватого волнистого ила.

С другой стороны в дренажных канавах росли ивы и терн. Кое-где встречались вязы и дубы, а вдали маячил шпиль церкви. Из-за топкой оседающей почвы церкви в Ромни-Марш были сплошь кособокие.

Повсюду целыми сотнями паслись овцы, в глубоких канавах плавали лебеди и лысухи, цапли стояли неподвижно — сразу и не заметишь, в небесной выси заливались жаворонки. В шторм налетали чайки, галдевшие, словно шайка хулиганов. Когда сгущались сумерки, на полях Эдди охотились сипухи.

Полтора года минуло с тех пор, как Эдди Сондерс принял предложение Джорджа Мэндера и бросил работу носильщика в Чаринг-Кросс. Каждый день он радовался, что поступил именно так, хотя вечерами валился с ног от усталости.

В тот день он с семи утра ремонтировал ворота и к полудню надеялся закончить. Потом часа два уйдет на разжигание печи, готовку, согревание воды и мытье. Еще следовало покормить ягнят и кроликов и заняться нехитрой бухгалтерией: бакалейщик из Хайта, закупавший у него яйца и молоко, просил счета и квитанции. Письменный стол стоял в гостиной, где в окнах не было стекол, так что пришлось затолкать в рамы мешки с соломой. Желтоватый свет масляной лампы скрывал трещины в побелке и изъеденных червями половицах, но буквы в полумраке не разобрать. «Может, очки купить?» — думал Эдди. Ему в жизни не приходилось столько писать.

Солнце уже садилось, над полями сгущался туман. В косых вечерних лучах каждая травинка отбрасывала тень. Колли Эдди носился по полю, гоняя комаров, и грыз гнилую деревяшку. Коровы стояли полукругом, низко опустив головы, наблюдали за Эдди, сопели и раскачивались, словно у них замерзли ноги. Время от времени они отходили пощипать траву или приближались, чтобы понюхать инструменты.

Эдди нравилась такая компания, и ремонт ворот не был в тягость. Как здорово иметь что-то свое! Эдди не мог нарадоваться на ветхий коттедж, сараи, амбар, восемь дойных коров не первой молодости и кур. Вчера сосед отдал ему двух новорожденных ягнят: выкармливать их не хватало времени. Эдди устроил малышей у печки под своими штанами и рубашками, которые сушились на стойке. Ягнята поджали ножки с блестящими копытцами и дремали. Их нужно было срочно покормить.

Слабые и беспомощные, они напомнили Элли сынишку. Люси кормили малыша, потом за дело брался Элли: заставлял Арчи отрыгивать, укачивал, менял пеленки, если нужно, — а это посложнее, чем свернуть тонкий носовой платок, и запах похлеще, чем от коровьей лепешки. Впрочем, Арчи особых проблем не доставлял.

Жена и сын умерли десять лет назад, и хотя порой казалось, что только вчера, Эдди уже считал их другой жизнью. Перемены произошли незаметно, но он давно не просыпался среди ночи, думая, что рядом спит Люси. Раньше в такие моменты он словно взлетал к солнцу, а потом снова погружался во мрак. Он давно не искал Арчи среди малышей, которых матери брали с собой за покупками, да и какой смысл, сейчас мальчишка уже был бы школьником.

В Чаринг-Кросс приходилось работать бок о бок с другими носильщиками, что очень утомляло Эдди, а необходимость ублажать пассажиров утомляла еще больше. Он всегда был нелюдим и в компании тушевался. Здесь, в Кенте, ничто не напоминало о прошлом, и душевные раны заживали быстрее. Возвращаясь домой, он уже не воображал, как Люси стоит у плиты или на крыльце с маленьким Арчи на руках.

В последние несколько месяцев он перестал чураться людей и даже полюбил разговоры с мистером Мэндером, который тоже был холостяком, и с посыльным бакалейщика, приезжавшим за яйцами.

Безлюдность и невозмутимое спокойствие Ромни-Марш навели порядок в воспоминаниях и отделили их от настоящего. Ветер разгладил морщины на измученном сердце и затупил остроту горя, от режущей боли которого Эдди почти не надеялся избавиться. Сердце успокоилось — каждый вдох уже не разрывал грудь: исчезли тоска о прошлом и напряженное ожидание дня, когда Люси его заберет, — рано или поздно этот день настанет.

Вероятно, это доказывало, что сердце и душа вылечились, но точно Эдди не знал. Теперь он жил одним днем — работал, ел и спал. Он больше не был ни безутешным родителем, потерявшим единственного ребенка, ни вдовцом, ни ночным носильщиком Сондерсом. Он стал никем, чему только радовался. Время от времени он задумывался о завтрашнем дне Эдди Сондерса и гадал: что же этого человека ждет?

Эдди навесил ворота на петли и прислонился к ним, чтобы расслабить плечи. Вечерняя дымка укрыла поля толстым молочно-белым одеялом, взошла луна, высыпали первые звезды. Закаты в Ромни-Марш бывали и мимолетными, и безмятежными, и бурными. Сегодняшний восхищал буйством красок. Густая синева неба переходила в бирюзу, а низко над горизонтом висели перья розоватых облаков. Вороны с громким карканьем разлетались по гнездам, прямо над головой искрящийся студеный воздух рассекала стая скворцов.

Издали донесся другой звук — цоканье. По дороге бредет отбившаяся от стада овца? Хромая овца? Двуногая? Цоканье то убыстрялось, то замедлялось. Эдди вгляделся в мрак.

Женщина! Она ковыляла на чересчур высоких для проселочной дороги каблуках, развела руки в стороны, чтобы не потерять равновесие, пальто расстегнулось и накидкой висело на плечах. Для февраля день выдался необычно теплым, но сейчас быстро холодало. Эдди видел плавный изгиб ее бедер и темно-синее платье на фоне желтой подкладки пальто. На правом запястье болталась сумочка. Незнакомка не сводила глаз с дороги, а ноги разъезжались, как у теленка на льду. «Наверняка машина сломалась, — решил Эдди. — Иначе как она сюда попала?»

Женщина подняла голову.

— Здравствуйте, Эдди Сондерс! В платье вы меня не узнали. Я Рейчел Росс. Мы давно не виделись. — Она встала на относительно ровный участок и смогла плотнее закутаться в пальто. — Вы приходили на Нит-стрит, искали моего брата Майкла. Помните? Теперь его ищу я. — Губы накрашены, щеки напудрены. — Как ваши дела? — Из-под слоев косметики на Эдди смотрела девушка с грязными руками, одетая в мешковатые штаны и рубашку. Девушка, которую он за все это время не забыл.

— Все хорошо, спасибо, — ответил Эдди. — Вы прямо из Лондона?

— Нет, мы живем здесь неподалеку. Я возвращалась со службы и только что сошла с автобуса. Мы теперь всего в трех остановках от вас. Мы же переехали — мама, бабушка Лидия и я. Купили бунгало в Хайте и переехали. Майкл об этом не знает, и я подумала: раз вы его друг, может, подскажете, где его искать?

Эдди вспомнилась прямота девушки, которая полтора года назад немало его обескуражила. В ту пору Рейчел носила длинные волосы, а сейчас — короткую, по последней моде, стрижку. На голове красовалась шляпа-клош с цветком сбоку. Шея длинная и изящная. Ветерок то и дело доносил сладковатый аромат духов, иногда различимый среди запаха пота и жеваной травы, который источали он и коровы.