С тобою рядом - Макар Последович

- Только работайте хорошо и прилежно. Когда будет устроена новая Европа, великая Германия вас не забудет. Каждый получит свое...

Когда стадо кабанов скрылось в лесных недрах, Хаецкий поправил топор за поясом и направился домой. Дорогой он время от времени останавливался и прислушивался. Но ни один посторонний звук не тревожил больше хмурой и студеной лесной тишины. Начинало смеркаться. Вместе с вечерними сумерками стало спокойнее и на сердце. Сегодня уже ни немцы, ни полицаи тут не появятся.

Хаецкий жил в сторожке только вдвоем с женой. Старшая дочка, Настя, за год до войны вышла замуж за машиниста минского депо, а младший сын, Алик, поступил в ремесленное училище, которое эвакуировалось будто бы на Урал. Теперь они ничего не знали о судьбе своих детей. Временами они даже радовались, что их нет с ними. Очень уж несдержанная и горячая стала нынешняя молодежь. Не задумываясь, не посоветовавшись со старшими, лезет на вооруженного с головы до пят оккупанта...

Зимою, особенно в лесу, темнеет очень быстро. Не будь снегу, так Хаецкому пришлось бы наугад попадать в ворота. Потому он и не заметил, как кто-то отделился от угла его хаты и преградил ему дорогу. Хаецкий услышал только сдержанный, но твердый голос:

- Стой! Кто идет?

- Я... я... - подчиняясь приказу неизвестного, растерянно отвечал Хаецкий. И поправился после некоторой паузы: - Я, лесник.

- Фамилия? - все тем же требовательным шепотом спросил неизвестный.

В хате жена Алена зажгла лампу. Свет из окна выхватил из темноты фигуру неизвестного. Он быстро отступил в тень. Но и этого короткого мгновения было достаточно, чтоб лесник увидел зеленые ватные штаны незнакомого человека, короткий армейский полушубок, серую шапку-ушанку с пятиконечной звездочкой и короткий автомат с толстым диском...

- Ты что, не слышал? Фамилия?

- Хаецкий... Рыгор Хаецкий.

- Вперед, в хату! - услышал Хаецкий за спиною другой голос. - Быстро!

В хате тем временем Алена уже завешивала окна. Услышав скрип дверей и топот ног, Алена оглянулась. И в этом ее движении Хаецкий не заметил никакой растерянности или удивления. Скорее всего, только интерес, как примет ее муж то, что творится в хате. По ту и по другую сторону стола сидели два таких же самых хлопца, как и тот, что задержал Хаецкого. На них были такие же ватники, короткие армейские кожушки и автоматы на груди. Только шапки-ушанки были не на голове, а лежали на скамейках.

Увидев Хаецкого, оба автоматчика встали. Один из них засмеялся и нетерпеливо шагнул навстречу. Протягивая руку, сказал:

- Здорово, Рыгор!

- Здо... здо... Добрый вечер, - наконец вымолвил Хаецкий, стараясь припомнить, где и когда он слышал этот резкий голос.

- Что, не узнаешь?

- Это... Ну... Что-то как будто...

Алена тем временем уже завесила все окна и теперь стояла, упершись руками в бока. Хаецкий зло глядел на жену. Баба холерная!..

Когда-то она так же старательно и охотно завешивала окна, когда приходил сюда со своими хлопцами тот, кто наводил страх на полицейские управы, на панских воевод... Давно это было! Тот вот так же говорил: "Здорово, Рыгор!.."

- Антон Софронович?.. - еще неуверенно промолвил Хаецкий. - Не может быть!

- Почему не может быть? Вот Алена сразу поверила, что я - это я, а не кто иной...

- Тут... в такое время... Каким образом?

Корницкий поднял руку вверх:

- Решили проведать родные места, купили билет на самолет - и в путь-дорогу. Всего каких-нибудь три часа - и вот мы дома...

- Не шутите, Антон Софронович. Этот дом теперь страшнее самой страшной тюрьмы. Сидишь в нем, как в пасти у зверя...

Корницкий удивленно взглянул на жену Хаецкого:

- Что я слышу, Аленка? И от кого?.. Что ты с ним сделала, что он стал таким боязливым?

- Только послушайте вы его, Антон Софронович, так он вам набалаболит. Это его недавно "бобики" застращали. Видать, думают наладить охоту. Расспрашивали у него про кабанов.

- Ну так почему им не помочь позабавиться? Истомились, несчастные, расстреливая людей... Пусть отдохнут хоть в пуще... Расскажи, Рыгор, как это было. Рассказывай мне все! Так, как рассказывал когда-то!

ТАМ БЫЛ МОСТ

Лесник Рыгор Хаецкий, путевой обходчик Иван Скавыш из-под Барановичей, кузнец Борейко, дорожный мастер Гладкий... Корницкий припоминал многих иных людей, которые помогали ему в прошлом.

Теперь к одним он заходил сам, к некоторым посылал Рыгора Хаецкого. Заткнув за пояс топор, лесник шел размеренным шагом в деревню либо в местечко, заглядывая там то в один, то в другой дом. Толстозадые гитлеровцы и полицаи иной раз задерживали его и, косо поглядывая на топор, требовали предъявить документы.

- Я лесник, - неторопливо доставая из кармана бумаги, объяснял Хаецкий. - Ищу порубщиков. Вчера посередь белого дня две такие березы свалили...

- Беоза? Вас ист дас беоза? Дас ист партизан? Бандит?

- О, не... найн, пан! - спешил Хаецкий. - Береза - хольц, только дрова...

Одних удовлетворяли прочитанные документы и объяснения Хаецкого. Другие свирепо кричали, красноречиво хлопая ладонью по автомату или пистолету:

- Раус!.. Преч!

Заметивши Хаецкого недалеко от полицейской казармы, на крыльцо выскакивал не в меру бдительный полицай:

- Ты чего тут высматриваешь, собака? Марш отсюда!

- Сегодня у меня три сосны срезали. Так, может, они за вашим забором, на соседней усадьбе...

- Плевать мы хотели на твои сосны! А если б даже и мы срезали, так что? Нам все позволено. Вот как пальну в потылицу, так немцы спасибо скажут!

- А я разве не на немцев работаю? - огрызнулся Хаецкий. - Хочешь поглядеть, кем подписано мое удостоверение? Сам Черный Фомка его проверил и даже поручение важное мне дал...

- Не Фомка, а господин Фома Дорофеевич Волк, - уже потише разъяснил полицай. - Это большевистские агенты прозвали его Фомкой. Самогонка у тебя есть?

- Неси сюда фляжку. Для такого храброго вояки могу стакан нацедить...

- Ты не очень-то скалься, собака! - краснея от злости, кричал полицай. - Гляди у меня!..

Корницкий хмурился, когда Хаецкий рассказывал ему про такие стычки.

- Чтоб это было, Рыгор, последний раз! Сдерживай себя. Напрасно ты ляпнул, что Фомка дает тебе какие-то поручения...

- Я, Антон, сказал верно... Либо батрачку подобрать, либо самогонки выгнать... Понимай как хочешь.

- Все равно ты не должен распускать язык. Я сам еще не уверен, для чего им потребовались дикие кабаны. Поживем - увидим. Когда про них спрашивал главный немецкий лесничий из Барановичей, это иное дело. Он охотник. И вдруг - Фомка-полицай! Мне кажется, тут может быть кое-что интересное и для нас. Когда обещали прийти хлопцы из Ляхович?

- Завтра в восьмом часу. Встреча под виловатым дубом.

- Хорошо. Я с ними поговорю. А ты послезавтра собирайся к Василю Караваю. Скажи, что его ожидает Пчела.

Назавтра "ляховичские хлопцы" уходили от Корницкого нагруженные толовыми зарядами. Мелешко отрывал эти заряды от своих ценных запасов словно куски собственного сердца. Многих охотников до зарядов он и в глаза не видел. Корницкий просто приказывал ему подготовить заряды и переправить затемно в дупло старой осины. На другой день дупло это было пустое...

- Антон Софронович! - прислушиваясь к глухому шуму сосен за окном землянки, ныл Мелешко. - Четыре пуда толу как корова языком слизнула. А мы сами не использовали еще ни одного куска. Все занимаемся этими чертовыми землянками! А поезда с немцами тем временем прутся на восток.

- Ты что, подходы к железной дороге знаешь лучше тех, кто тут родился?

- Зато я лучше знаю, как ее подрывать.

- Я то же самое когда-то думал, что как сделаю что-нибудь сам, так никто лучше меня не сделает. - Корницкий поворачивался к нарам, где лежал Лопес. - Помнишь, Хусто, наш первый эшелон около Кордовы?

- Там был мост...

- А кто снимал охрану и закладывал заряды? Кто лучше мог это сделать, как не люди, которые жили неподалеку? Они знали не только где и какой охранник стоит, но даже когда он ходит в уборную. Все тогда сделали три простых испанца-железнодорожника. Мне осталось лишь поджечь шнур. Так ведь такую работу может исполнить и малое дитя, дорогой Князь.

- Вы снова шутите, Антон Софронович! А у меня аж руки чешутся. Так и просятся трахнуть какую-нибудь казарму либо паровоз.

- Еще успеешь. Вот вернется от Каравая Хаецкий, тогда минуты свободной не будет. А сейчас - спать!

Если б Мелешко узнал о планах, которые занимали Корницкого, он бы сразу затих. Может быть, это и хорошо, что человеку не дано читать чужие мысли. Он бы увидел иной раз, что от него потребуют больше, чем он может сделать.

Через три дня после ухода Хаецкого от Каравая неподалеку от Барановичей полетел под откос эшелон с танками. Не успели гитлеровцы очистить и отремонтировать путь, как взлетел на воздух мост на семьсот пятидесятом километре. А с эшелоном горючего, который направлялся на Сарны, произошло нечто неожиданное.. Он запылал минут через десять после выхода со станции. Гигантский огненный факел, освещая на многие километры окружающие поля и леса, ошалело мчался вперед, покуда не начали взрываться цистерны. Густые багровые клубы дыма, перегоняя друг друга, рванулись в небо.