Рутинная процедура - Мария Мерлот

— Хм… неплохо! — воскликнул он и протянул бутылку Эмме. Она осторожно понюхала. Запах был густой, глубокий и благородный.

— Ну, может быть, — неуверенно сказала она.

Коньяк действительно оказался хорош. Эмма ни разу такого не пробовала. Казалось, все стороны его вкуса сгладились и сплавились в одно целое, гармоничное и бархатное.

— Такой коньяк смаковать хочется, — пробурчал Демус, — им не напьёшься.

— Это хорошо. Лекарство от чахотки с алкоголем плохо сочетается. Тебе его ещё два дня принимать.

— Почему? Я чувствую себя здоровым.

— Демус, ты знаешь, отчего получаются болезни?

— От микробов.

— Микробы бывают разные. Есть вирусы, и есть бактерии. Вирусы не могут сами размножаться, они используют для этого клетки организма, который они заразили. Иммунная система научивается их распознавать и нейтрализовывать. Довольно эффективно. А вот лекарств от них нет.

— Бактерии сами размножаются, — продолжила Эмма. — Они используют заражённый организм как еду. В результате, они размножаются медленнее, чем вирусы, но организму гораздо труднее с ними бороться. Раз они едят, то им можно скормить яд и убить их. Такой яд в правильной концентрации становится лекарством: смертельным для бактерий и безвредным для человека. Такое лекарство называется антибиотиком. Индивидуальные бактерии разные, как все живые существа. Большинство из них погибает при данной концентрации яда через несколько часов. Но часть их остаётся. Из них, большинство погибает через день. Редкие оставшиеся — через несколько дней.

— Но их уже мало, дальше организм уже сам справится.

— Скорее всего да. Особенно, сильный и здоровый организм. Но подумай, какие бактерии остались в конце? Самые сильные и живучие. И устойчивые к лекарству. Пока организм с ними справляется, они продолжают размножаться. И заражать других людей! И среди новых поколений могут появиться (и обязательно появятся) ещё белее устойчивые к лекарству, которых забороть будет гораздо, гораздо труднее. Вместо уничтожения плохих бактерий получается выведение новых, ещё белее вредных и опасных пород.

Демус понимающе кивнул.

— Доза лекарства и длительность лечения, — сказала Эмма, — рассчитаны так, чтобы все-все бактерии погибли наверняка. Поэтому так важно довести лечение до конца.

— Ты действительно можешь передать лекарство от чахотки внекам?

— Да, конечно. На Базе есть некоторый запас, и мы можем сделать больше, столько, сколько надо. Мне кажется, что это самые насущные проблемы внеков — роботы и чахотка. Я права?

— Да, — Демус помолчал и тихо спросил: — А поможет это лекарство на последней стадии чахотки?

Эмма поняла, что он говорит о ком-то близком.

— Оно убъёт бактерии, — так же тихо ответила она, — остановит разрушение. Но организм сам должен восстановить то, что уже разрушено. Витамины, хорошее питание и много свежего воздуха могут помочь, но многое зависит от организма.

— Если бы мы знали вес и возраст человека, — добавила Эмма, — М смог бы рассчитать индивидуальные дозу и курс лечения, чтобы увеличить шансы.

— Это моя жена… Ей 52 года. Ростом с тебя, но намного худее… Она очень ослабела, и до моего ухода уже месяц, как кашляла кровью… Я даже не уверен, что застану её живой…

— Демус, — Эмма начала движение, чтобы дотронуться до его руки, но вовремя остановилась, заметив, как Демус рефлекторно отодвинулся, — М рассчитает и приготовит для неё индивидуальный набор лекарств.

На следующий день строительный робот отвёз тела двух убитых внеков на условленное место. Обошлось без происшествий. Робот безпрепятственно вернулся на Базу.

Забрали ли внеки тела, осталось неизвестно.

М8225 продолжал докладывать Эмме о лечении Демуса дважды в день. Ещё через день он сообщил:

— Демус практически здоров и только что получил последнюю дозу антибиотика внутривенно. Дальнейшее медицинское вмешательство не требуется.

— Внутривенно? — удивилась Эмма. — Почему внутривенно?

— По распоряжению 303, вместе с наномаркерами.

— Какими такими наномаркерами?

— Внутривенные наномаркеры ВН18 для отслеживания перемещения млекопитающих. Работают в радио диапазоне 10 КГц, совершенно безвредны для носителя. Гарантированная продолжительность отслеживания 1 месяц.

“Главнокомандующий-то не дремлет, — подумала Эмма про 303, — наверно, хочет выследить поселение внеков.”

Следующие два часа Эмма потратила, изучая всё, что смогла найти в центральной базе данных про наномаркеры в целом и ВН18 в частности. Она выяснила, что это микроскопические (меньше эритроцита) электронные устройства, непрерывно излучающие радиосигнал. Они никак не взаимодействуют с организмом носителя и постепенно выводятся естественным путём благодаря диффузии. Соответственно, сила сигнала спадает со временем. Месяц отслеживания обеспечивается при условии специального дрона, следующего за целью на расстоянии не более трёх километров. Тем не менее, в первые три дня сигнал будет достаточно сильный, чтобы высокочувствительные радары на Базе смогли проследить местоположение Демуса на расстоянии до 20 километров.

Вне живого тела наноморкеры были хрупкими и легко разрушались от высокой или низкой температуры, ультрафиолета или химически активных веществ, таких как кислота, щёлочь или спирт. А организм носителя обеспечивал для них естественную защиту. Нельзя разрушить наномаркеры, не навредив носителю. Ну, дела…

Эмма нашла Демуса лежащим на его кровати и задумчиво изучающего потолок.

— Привет, — подчёркнуто жизнерадостно сказала Эмма, — пойдём, поможешь мне выбрать в оранжерее какой-нибудь фрукт в подарок Самиру.

Демус повернул к ней голову: — Плевал он на твои фрукты.

— Думаешь, плохая идея? Может быть… Всё равно, пойдём, вдвоём веселее. Я хочу сорвать свежий лимон к ужину и заодно показать тебе оранжерею. Это моя гордость, я за ней сама ухаживаю.

— Почему сама?

— Узнаешь, если пойдёшь, — лукаво улыбнулась Эмма.

Демусу всё равно нечего было делать. Он встал и пошёл за Эммой.

— Ух, как влажно! — воскликнул он, когда они вошли в оранжерею, и большая стеклянная дверь за ними закрылась.

— Ага, поэтому роботы сюда не ходят. Да и вообще, любая электроника здесь быстро загибается, так что её тут нет. Включая микрофоны. — Эмма многозначительно на него посмотрела. — Вон там могут быть спелые лимоны, — и она устремилась вглубь оранжереи. Демус последовал за ней.

— Это единственное место на Базе, где роботы не слышат, что мы говорим, — сказала она, остановившись в относительно густых зарослях. — Камеры снаружи следят за каждым нашим движением, но звука они не слышат. Я не знаю, умеют ли они читать по губам, но здесь достаточно густо, чтобы создать им трудности. На всякий случай мы будем делать вид, что я показываю тебе оранжерею.

— Вот это называется лимон, — Эмма сорвала лимон и дала Демусу, тот взял его осторожно, стараясь не коснуться её пальцев. — Он кислый, но вкусный, и хорошо подойдёт к нашему коньяку за ужином.

Пока Демус вертел в руках лимон и рассматривал его, Эмма сообщила ему про наномаркеры. Демус вскинул на неё встревоженные глаза.

— Это была инициатива 303, я узнала об этом случайно!

— Ты же