Прыжок в неизвестное - Лео Перуц

- Нет! Ничего не выходит! Цепочка слишком крепка! Ничего не выходит, Стани! - всхлипнула Стеффи и взглянула с отчаянием и безнадежностью на несчастные руки Станислава Дембы.

Глава X

- Что с тобою, обезьянка? Мне кажется, ты плачешь. Что случилось?

Господин Стефан Прокоп так внезапно появился в комнате, что у Дембы не было времени спрятать руки под накидку. Студент замер на стуле в неподвижной позе и нашел временный приют для своих рук под доскою стола.

- Что-нибудь произошло между вами? - спросил Дембу господин Прокоп.

- Решительно ничего, - сказал быстро Демба. - Стеффи плачет потому, что мою собачку переехала подвода; это ее так взволновало.

Он видел с большим беспокойством, что господин Прокоп направляется к дивану, откуда можно было заглянуть под стол.

- Переехала? - спросил Прокоп.

- Да. Подвода с мясом.

Руки Дембы искали прикрытия за спинкою одного стула, но так как господин Прокоп неожиданно прервал свой обход комнаты, то им пришлось поспешно скользнуть опять под стол.

- А я совсем не знал, что у вас есть собака, господин Демба. Помню хорошо: когда вы у нас жили, то терпеть не могли собак.

Господин Прокоп лег на диван.

- Она ко мне пристала, - сказал Демба. Пространство под столом оказалось прибежищем сомнительной ценности.

- А какая она была? - интересовался господин Прокоп.

- Маленький пинчер в коричневых пятнах. Разве вы не помните, я ее как-то приводил сюда? - объяснял Демба и силился отгородиться от господина Прокопа широкой спинкою стоявшего поблизости стула.

- В самом деле, что-то припоминаю. - Господин Прокоп выпустил из своей трубки облако дыма в воздух. - Как бишь звали ее?

- Кир, - сказал Демба, которому в этот миг пришла в голову только кличка его утреннего врага. Господин Прокоп вытряхивал в это время трубку, и нужно было быстро воспользоваться этим мгновением.

- Кир? Правильно, - сказал Прокоп. - Забавное прозвище для собаки. Так она, стало быть, почила блаженным сном? Ну что ж, соболезную вам. Обезьянка, перестань же наконец реветь. Ступай в столовую, твой обед простыл. - Он зевнул. После еды его всегда клонило ко сну. - Вообще, разве тебе не нужно сегодня днем идти в контору?

Стеффи встала, расправила складки передника и украдкой взглянула на руки Дембы, которые как раз в этот миг собирались исчезнуть под накидкой, как лисицы в норе. Затем она ушла в другую комнату. Дверь была открыта, и в комнату проникал запах вареного мяса и топленого масла.

Тогда Демба встал и принялся рассматривать разные безделушки на комоде: гнома с белой патриархальной бородою, укрывшегося под мухомором, как под зонтиком, кошачье семейство из фарфора и арабский шатер с финиковой пальмою, произведение искусства, созданное отцом Стеффи из пробок. Старик Прокоп любил работы такого рода. Шкапик для катушек с нитками, весь построенный из старых спичечных коробок, тоже находился в этой комнате, а на стене висел портрет Франца-Иосифа, склеенный из бывших в употреблении почтовых марок.

- Обезьянка, принеси-ка мне мою кружку пива, я ее оставил на столе, приказал господин Прокоп.

Стеффи принесла кружку. Он допил пиво и отложил в сторону трубку. Потом повернулся лицом к стене. Через несколько минут он уже спал.

Стеффи приблизилась тогда на цыпочках к Станиславу Дембе.

- Стани! Что нам делать теперь? Ради Бога, что нам теперь делать?

- Ловко я вывернулся, не правда ли? Это за сегодняшний день моя девяносто первая ложь, - сказал Демба. Стеффи Прокоп опять начала всхлипывать.

- Какое несчастье! Какое несчастье!

- Да не плачь же ты! - сердито шепнул Демба. - Это ведь бессмысленно. Надо попробовать еще раз.

- Ничего не выйдет. Я пилила изо всех сил, а цепочка какою была, такою и осталась. Ее не берет напильник, она из какой-то особенной стали. Что теперь делать, Стани?

- Да не плачь! Перестань плакать! Ты разбудишь отца.

Станислав Демба неловко попытался провести руками по волосам Стеффи, чтобы приласкать ее. Жалкий и в то же время комический вид производили эти обе руки, как две вьючные лошади, как два мула, впряженные в общее ярмо. Безмолвным докучливым спутником, упрямым, неотвязным провожатым казалась левая рука Станислава Дембы.

Демба опустил руки, Стеффи перестала плакать и сказала вдруг:

- Но ведь тут замочная скважина. Наручники можно отпереть.

- Разумеется.

- У нас дома много таких ключиков. В передней на стене висит ящик, и в нем их десятка два-три. Должен же подойти хоть один из них. Нам надо их перепробовать.

Она принесла горсть ключиков и положила их бесшумно один за другим на подоконник.

Попробовала вставить первый.

- Это ключ от футляра часов в нашей столовой. Не подходит. Слишком велик. Взяла второй.

- Этот - от моего скрипичного футляра. Тоже велик. Он даже не входит в скважину. Погоди-ка, может быть, этот подойдет. Это ключ от шкатулки, где лежат мамины серьги и оба лотерейных билета. Нет, тоже не годится.

Она перебрала один за другим все ключи. Не подошел ни один. Нашелся ключик, который можно было повернуть в скважине, но замок все-таки не отпирался.

Она задумалась на мгновение, нерешительно опустила руку в карман передника и достала еще один ключик.

- Это ключ от моего дневника. Ты знаешь, на дневнике есть замочек. Мне кажется, этот, наверное, подойдет.

- Брось, этот не годится тоже.

- Нет, нет, дай проверить. Видишь... Нет! Тоже не подходит. Чересчур мал.

Она с мольбою о помощи взглянула на Дембу.

- Стани! Чересчур мал! Что делать?

- Нужно заказать ключ, - сказал Демба, - у слесаря. Мы сделаем слепок из воска... Где можно получить воск?

- Воск у меня есть.

- Каким образом?

- Я ведь рисую. Ты знаешь: цветы, птиц и орнаменты на шелковых лентах и бантах. Для этого нужен воск. Некоторые места, которые не должны приходить в соприкосновение с краскою, обливают воском. У меня есть еще большой кусок. Подожди, я его сейчас принесу.

Он вернулась в комнату с куском воска и сделала слепки с обоих замков.

- Отнеси их слесарю, - сказал Демба, - но будь осторожна и предварительно обдумай, что скажешь, чтобы у него не возникло подозрений.

- Нет, я не к слесарю пойду. У соседей в семье старший сын состоит учеником в большой мастерской. Он очень ловок. Нам он уже несколько раз исправлял замки. Теперь, в обеденное время, он, наверное, дома. Я скажу ему, что потеряла ключик от своего дневника. Сам дневник я не могу ему принести, скажу я ему, потому что там есть вещи, которые ему нельзя читать. Вот почему я сделала слепок, скажу я. Это его никак не может навести на подозрения... Так ты подожди меня, я сейчас туда сбегаю.

Возвратилась она только через пять минут. Но лицо у нее совсем раскраснелось от волнения и радости.

- Все сошло превосходно. Сначала он хотел непременно получить дневник, сказал, что без него нельзя обойтись. Он, знаешь ли, очень за мною ухаживает, и ему бы хотелось знать, нет ли в дневнике чего-нибудь про него. Вот почему он этого добивался. Но я его уговорила. В восемь часов, когда он придет с работы, он отдаст мне ключ.

- Только в восемь часов?

- Да, в восемь. Раньше невозможно. До этого времени придется подождать. Но знаешь ли что? Сиди дома, запрись и никого к себе не пускай. А в восемь часов я приду к тебе с ключом. Ты должен сам открыть мне дверь, когда я позвоню. Увидит меня кто-нибудь?

- Нет.

- Ты будешь один? Ты ведь с кем-то вместе снимаешь комнату?

- С Микшем. Он по вечерам уходит на службу.

- Мне интересно, как выглядит твоя комната. Я еще никогда не бывала у тебя. Наверное, беспорядок страшный. Я у тебя приберу. Прежде, когда ты у нас жил, я у тебя частенько приводила в порядок письменный стол. Теперь иди домой и жди меня. Тебе нельзя ходить по улицам! Иначе ты выдашь себя. Обещай мне сидеть дома, Стани!

Но голова у Станислава Дембы занята была одной только мыслью: устранить соперника посредством денег. Это лишало его и ума, и осторожности.

- Это невозможно, - сказал он. - Домой мне теперь нельзя идти. Микш еще дома. Он уйдет только вечером. Да и дела у меня есть, я ведь говорил тебе. Я должен раздобыть деньги.

- Для Сони. Я знаю, - сказала Стеффи и кивнула головою.

Демба хитроумно надел шляпу на голову причудливо равномерным движением обеих рук, напоминавшим одну из фигур на стенной росписи египетских царских гробниц. Затем он встал.

- Стани! - сказала Стеффи Прокоп. - Стани, тебе все-таки следовало бы где-нибудь запереться и не показываться никому. Послушайся же меня. Тебе грозит такая опасность...

Она умолкла. На диване старик Прокоп шевельнулся. Оба насторожили слух.

- Слышал он что-нибудь? - прошептал Демба.

- Нет, - шепнула в ответ Стеффи. - Он не просыпался. Стани, послушайся меня. Если кто-нибудь увидит, что ты...

- Дитя мое, это как раз меня и соблазняет, - сказал Демба заглушенным голосом. - Видишь ли ты, с этими наручниками я стою в стороне от мира. Противостою совсем один миллионам других людей. Всякий, кто только на миг заметит мои скованные руки, становится с того же мгновения моим врагом, пусть бы он до этого был миролюбивейшим человеком на свете. Он не спрашивает, кто я такой, не спрашивает, что я сделал, он охотится за мною, и если бы на улице вдруг появился вепрь, или лисица, или серна, то и тогда охота не могла бы стать такой безжалостной и свирепой, как в том случае, когда бы у меня свалилась на землю накидка и открыла мои руки.