Змеиный клубок - Леонид Влодавец

Тут у Лехи дух захватило от проскочившей догадки. Да ведь он же теперь знает все! Во всяком случае, то, что хотел и не успел узнать банкир Митрохин. Наверняка этот самый Хлыстов, «честный русский солдат», так сказать, получив от Коровина боевую задачу уйти за фронт к немцам, так и не ушел. И планшетку бросил. Должно быть, после каялся, что не сжег, ночей не спал, все думал, что найдут. Но то ли не было у него времени, то ли боялся, что его заловят, только сюда он не пришел за полста с лишним лет ни разу. Может, и пришел, но, убедившись, что ничего не тронуто, внутрь не полез. И Леха ни за что не стал бы лезть, если б знал, что там одиннадцать трупов лежит.

Что бы там ни было, а сидеть тут смысла не имело. Рано или поздно сюда пожалуют те, что от Пана, Барона или хрен знает кого. Правда, сейчас, как видно, им не до того. К тому же все, кто ездил сюда — Митрохин, Котел, Мосел и Лопата, — уже ничего рассказать не могут. Может, конечно, во второй раз с последними тремя еще кто-то был, но он тоже всей дороги не знает. Если Сева-друг еще жив, то может провести. Если, конечно, ту схемку, что у Лехи, запомнил. Однако надо думать, что не запомнил он ее, потому что тогда Барон не отправлял бы ребят в деревню за Лехой. И не посылал бы Мосла с Лопатой к Митрохиной. А может, они у Нинки сейчас? В печке копаются? Могли ведь догадаться, гады, куда Леха в городе зайти может. Или в деревне спросить под каким-либо благовидным предлогом. Правда, при их-то рожах им вряд ли кто сказал бы, если б не припугнули.

Леха вдруг подумал: а с чего это он взял, будто Барон в деревню уже съездил? Не успел бы он, пожалуй. К Нинке он приперся где-то в четвертом часу утра, шуровали не меньше получаса, Котла искали, Нинку допрашивали. Леха ушел через полчаса после их отъезда. Потом шел пешком, еще с полчаса. Автобус подошел не раньше пяти. Проехал минут десять-пятнадцать, разбудил Митрохину где-то в полшестого, не раньше. В это самое время, по прикидке, Барон мог только-только доехать до деревни. Ну, в крайнем случае задать пару вопросов Ирке Буркиной. Поспрошать наверняка надо было пообстоятельней. Уж никак не меньше пятнадцати минут. И проверили наверняка, то есть подошли к Лехиному дому, постучали, поглядели в окна. На что еще меньше пятнадцати минут не потратишь. А Леха просидел у Митрохиной где-то час, прежде чем приперлись Мосел с Лопатой. Причем без Барона и явно па другой машине. Ту иномарку, на которой они к Нинке приезжали, Леха успел разглядеть краем глаза, перед тем как полез в стенной шкаф.

В общем, вполне могло получиться, что они только-только к деревне подъезжают, а Леха туда, к ним в лапы, собирается.

Впрочем, может и по-другому выйти. Доедут, поцелуют пробой и попрутся сюда, поискать землянку. И найдут, если Леха их тут дожидаться будет.

И поскольку могут уже догадываться, кто их друганов пострелял, то прибудут, как говорится, во всеоружии. А у Лехи — один пистолет да семь патронов. Нет уж, он так просто не дастся!

— Ну, что будем делать? — спросила Митрохина.

— Вооружаться! — ответил Леха вполне серьезно и в третий раз полез в колодец.

ВЕЧЕР В РОДНОЙ ДЕРЕВНЕ

Поволновался Леха изрядно. И тогда, когда вытащил наверх завернутый в промасленную бумагу немецкий автомат с магазинами, цинковую коробку с патронами, а также топорик, и потом, когда маскировал хвоей крышку люка. На просеку не выходили. Леха повел Митрохину через лес, по другой стороне оврага, прямо через свое любимое грибное место. Волнушек было полно, но набрали их ровно столько, чтоб прикрыть ими автомат и цинку, лежащие на дне сумки. Там же оказались и топорик, и… пистолет, который, оказывается, прихватила Галина, убегая из дома. Тетрадки учеников Митрохина перед бегством выложила, а вот пару учебников и какую-то свою рабочую тетрадь оставила. Леха-то думал, что сумка у нее совсем небольшая, такого типа, что на одном плече носят. А оказалось, что, если раздернуть «молнии», получается здоровая хозяйственная, в которую немецкий автомат запросто влез по длине. Правда, он еще никуда не годился, автомат этот. Его еще надо было промывать в керосине, счищать пристывшую смазку, протирать, наново смазывать ружейным маслом, снаряжать магазины. И проверить не мешало. А то хрен его знает, может, внешне все нормально, а на самом деле разорвет его по какой-либо причине. От усталости металла, от трещины какой-нибудь… Тоже, между прочим, повод для волнения.

Прокрутились они по лесу лишних десять километров. Но зато вышли к деревне со стороны малохожей, к тому же уже после обеда, где-то часа в четыре, не раньше. Очень кстати в это же время дождь полил, холодный, мелкий, да еще с ветром. В такую погоду хорошие хозяева собак на улицу не выпускают.

Собаки Лехе были по фигу, а вот то, что на деревенской улице никаких посторонних машин не проглядывалось и народу никого не было, очень понравилось. Даже в огородах никто не копошился.

Они с Галиной прошмыгнули во двор по меже между Лехиным и Севкиным огородами. За Лехину картошку, само собой, никто не брался, а Севкину они еще позавчера докопали. Или даже раньше — про эти дела Коровин уже позабыл почти. Одно утешило — замок у Лехи на дверях висел нетронутый, окна были целехонькие и закрыты как положено, на шпингалеты изнутри.

Тем не менее в дом они прошли не через крыльцо, а через хлев, где у Лехи никакой живности давно не было, но замок тоже висел для порядка. И здесь, как говорится, «признаков нарушения Государственной границы установлено не было». В кухню выбрались из-под пола, по лесенке, похожей на ту, что была в лесной землянке, только малость покороче.

— Холодно-то как у вас! — проворчала Митрохина. — И порядок — как после налета! Неужели самому не страшно так жить?

Хорошо еще, что за время Лехиного отсутствия перегарный дух чуток выветрился. Но ароматов, конечно, тут и без него хватало.

Тараканы Галину хорошо встретили, дружно. Немытая посуда всюду стояла, ведро помойное вовсю воняло. И самое главное — жрать нечего абсолютно. Ни корки хлеба, ни шиша вообще.

— Ужас, ужас какой! — вздохнула Галина Юрьевна. — Неужели так повсюду?

— Есть и получше, — возразил Леха. — Просто я себя запустил… Потому что без жены.

— А говорят еще, что мужик Россию вытащить сможет! — припомнила Митрохина городские споры,

должно быть, не раз происходившие между коллегами-учителями. — На вас посмотришь и поймешь, что если и вытащит, то не мужик, а баба.

— Бабы тоже разные бывают, — не согласился Леха, — у нас тут есть такие, что крепче моего пьют. Вы еще Милку-самогонщицу не видели.

— Куда катимся? — риторически спросила экс-банкирша, но Леха ответ знал и сказал:

— Как куда? К цивилизованному рынку.

Митрохина грустно рассмеялась, а Леха сказал:

— Посидите пока здесь, я к соседке сбегаю, может, хоть хлеба займу.

Леха опять выбрался из дома через подклет и хлев, а затем, не показываясь на улице, перемахнул в огород Буркиных.

У Ирки дым из трубы шел. Леха поднялся на крыльцо. Ирка возилась на кухне, жарила что-то. На Леху глянула испуганно, и глаза у нее были красные какие-то.

— Ты? — спросила она полушепотом, будто кто-то страшный мог услышать. — О Господи! Тут такое было!

— Чего?

— Искали тебя какие-то. Приехали на большой такой машине, импортной. Четверо. Одеты все шикарно, в кожу. Здоровые, как бугаи. Настоящие бандиты, короче. И говорили бы вроде вежливо, а страшно стало…

— Севка не приезжал? — перебил Леха.

— Да не перебивай ты! — проворчала Ирка. — Приехали, значит, они где-то около полудня, сперва зашли к тебе, покрутились и к нам пошли. Вежливые, матом не ругались. Я-то, конечно, волновалась. Сам знаешь, у нас во всей деревне столько мужиков не найдется, чтоб с этими четырьмя справиться. Никто и не заступится, если что. Но они — культурно. Ноги вытерли, даже ботинки сняли, когда сюда зашли. Сначала спросили про тебя. Я говорю, так, мол, и так, уехал вчера среди дня в город, до сих пор не приехал. Они спрашивают: «А у него что, там родня есть?» Я сказала, что родни нет, но переночевать есть где. Потом только сама спросила, мол, зачем он вам нужен. Они посмеялись и сказали, что ты вроде бы занял у них много и хотел вчера отдать, да почему-то не приехал. Вот они, дескать, волнуются, не случилось ли чего. Как-никак, человек с пятью миллионами вроде уехал и потерялся. «Господи! — говорю. — Какие мильоны, где он их вам найдет? Он и не покупал ничего такого, чтоб такие деньги одалживать!» Тогда эти, городские, усмехнулись так нехорошо и сказали, что у тебя бумажка одна была, которая десять миллионов стоит. Дескать, если принесешь, то они тебе не только долг простят, но пять «лимонов» на карман отстегнут. А потом спрашивают: «Муж-то у тебя есть, Ирина?» Отвечаю, что есть, тоже в городе. «Давно уехал?» — интересуются. «Вчера, — говорю, — утром. На мотоцикле». — «И не приезжал до сих пор? Не волнуетесь?» — «Не очень, — говорю, — волнуюсь. Я думаю, что они там с Лехой встретились и гуляют где-нибудь». Тогда тот, который у них за старшего был, улыбнулся и говорит: «А ваш муж, случайно, не Буркин Всеволод Петрович?» — «Да», — отвечаю. «Тогда должны мы вам сказать, что у него неприятности большие. В очень большой опасности он. И помочь ему может только один человек». В смысле ты, Леха. Если завтра в течение дня не позвонишь им по телефону и не договоришься о встрече, то с Севкой худо будет. «И вообще, — говорит, — малец у тебя, Ирина, очень хороший. Ты уж побереги его, чтоб чего не случилось…»