Война 2020. Первая космическая - Сергей Буркатовский

— Ну и что делать намерен? — Абрам пригубил из чашки и прищурился на манер Владимира Ильича, беседующего с ходоками.

— Ну что. Договорюсь с ребятами, сяду в «тридцатку» оператором, полный груз на подвески — и вперед, бомбить журналюг.

— Креативно. А если всерьез?

— А всерьез — сам не знаю. Опровергать эту белиберду — глупо. А забить и не реагировать не дает любимое… или любящее… Угу, любящее. С вазелином. Начальство.

— Фиксация, Филоныч, фиксация…

— Хватит, а? Ты пациентов своих на орбите также достаешь?

— Когда надо — достаю. Чтобы злее были.

— А что с этой злости толку-то? Ты пойми — я же в пресс-отдел случайно попал. За внешние, ети их мать, данные, Ежели б мне не спину, а физию эскулапы располосовали — тянул бы лямку в охране какой. Вот и порекомендовали ребята — за рожу и более-менее подвешенный язык. Но рожи-то мало! Это, извини, хабаровским барышням наплести можно с три короба — они и счастливы. И млеют, описывая взлетающий стремительным домкратом ракетоноситель. — Оба хмыкнули, бабенция-официантка зыркнула от соседнего столика с некоторым разочарованием — все вы, мол, мужики, кобеля и сволочи. Однако осаду столика не сняла. — А тут что? Яростно опровергать? Тут сам-то придурком себя ощущаешь — а независимая, мать ее, западная пресса еще и как по команде поддакнет… в этом смысле. Там нюансик, тут нюансик… Читаешь и ощущаешь себя выставленным на посмешище идиотом. Может, и в самом деле в охрану податься? Сутки через трое, пекаль на боку, водовка под батареей, и главное — почти никакой ответственности. Только держать и не пущать…

— Во! Это-то тебе и надо.

— В охрану? — Филонов глянул исподлобья, с подозрением.

— Идиотами их показать и на посмешище выставить. — Абрамов задумчиво звенел ложечкой в чашке. — Ты в КВН не играл случайно? В курсантах?

— Не. Там в основном харьковчане звездовали, из летчиков.

— Жалко. Тут, я тебе как психолог скажу, единственный вариант — их самих обстебать. Авторов этой байки, в смысле. Прошерсти свою команду, найди какого-нибудь кавээнщика, старой школы желательно… или бабу злоязыкую, которую ее коллеги того же пола за подколки терпеть не могут. Пусть образ какой-нибудь найдут для ситуации, побредовее да посмешнее. Что такое «мем», знаешь?

— Угу.

— Вот и придумай. Если сможешь. Отштукатуренная тетка снова подошла сменить пепелку, навалилась буферами на плечо красавца-мужчины. Тот стоически терпел. К счастью, процесс смены пепельницы затянуть дольше чем на тридцать секунд трудно. Но как показывает практика — отнюдь не невозможно. Так что время обдумать предложение — не столь уж оригинальное, но, в общем, толковое — у Филонова было.

— Мысль понял. Будем искать. Всех своих обоих кадров порасспрошаю. Вдруг да и правда… Ч-черт, как же не вовремя…

— Это тебе не вовремя. А кому-то — как раз. Ты историю с пистолетом года так третьего-пятого не помнишь?

— Помню. Но явно не ту, о которой ты говоришь, — я как раз в полк пришел, и тут же у нашего начштаба пушку увели.

— Естественно, не ту. Так вот. Тогда с деньгами у нас было не шибко кучеряво — как, впрочем, и сейчас. И в аварийном комплекте «Союза», для выживания экипажа при нештатной посадке в тайге ли, в джунглях, ружье-трехстволку специальное заменили на обычный пистолет, макаровский. То ли трехстволки расстреляли на тренировках, а на новые денег не хватило. То ли спецпатроны к ним по тому же безденежью прекратили выпускать — не помню уже. Короче, положили в НАЗ[26]«макарку» — и давай летать. Только нашелся в Штатах аналитик один — Оберт, по-моему, фамилия, мир его праху. И начал бухтеть — русские-де злостно нарушают договор о неразмещении боевого оружия в космосе. Потому как пистолет-то хоть и хреновенький, но боевой. Все газеты обошел со своей мулькой, весь Интернет загадил.

— Бред какой-то. Толку с этой пукалки…

— Во-во. Мы то же самое думали. Бред и бред. И не реагировали. А потом — бац — в девятом уже, Маккейн официально продавил через конгресс резолюцию о том, что мы этот уговор, дескать, все одно уже долго и злостно нарушаем, и под эту сурдинку стартовал программу «Высоких рубежей». Так-то.

— О как. Не знал. Теперь понятно, почему Калита ярится.

— Да вряд ли с этого. Но имей в виду — что-то тут не так. Хрен их знает, зачем они эту ерунду с реактором вытащили, но то, что вытащили, причем целенаправленно, — я лично уверен. Уж больно резко и больно сразу.

— Да, Абрам. Умеешь ты успокоить.

— Ну а что делать. Просто чую я своей фиксацией что-то нехорошее.

17:00 мск

Луна, Океан Бурь

База «Аристарх»

Маленький луноходик, казалось, состоял только из колес — числом шесть, ну плюс еще штанга с телекамерой. Даже зонтик антенны для связи с Землей отсутствовал — управлять им можно было только через радиокомплекс станции. Солнечных панелей тоже не наблюдалось, электричество вырабатывали изотопные таблетки, скрытые в конусах тех самых колес. Они же грели аппаратуру, потому длинной холодной лунной ночью цены аппарату не было.

Еще один осколок Советского Союза — разрабатывались такие машинки в восьмидесятых, для Марса, а поработать им довелось в Чернобыле, растаскивая с крыш куски выброшенного реактором топлива. И вот сейчас наконец машинка дорвалась до своего, в прямом смысле слова, звездного часа.

Медленно, метров пятьсот в час, аппаратик под чутким контролем доктора Тоцци катился вдоль кабеля, проложенного от станции до небольшого кратера в стороне. Управление немного напоминало компьютерную игру: тырк «мышкой» в экран — и луноход ползет к нужной точке, а ты тем временем веди себе объективом вдоль блестючей змеи. Долгое занятие. И тупое.

Правильно было бы поручить это дело компу — не дубовому луноходному, так хоть станционному, — но программа поиска пути все никак не желала работать надежно, и русские решили проблему в своей простой, но муторной манере — скинули неприятную работу на экипаж. Пьетро это бесило. Все-таки русские немного варвары — ценность человеческого времени, особенно времени такого квалифицированного специалиста, как он — да и его командир, и другие астронавты и космонавты, — казалось, ими во внимание не принималась. А командир, хоть и ворчал, принимал такую тупую работу как что-то само собой разумеющееся — даже грунт в приемный бункер «Вероны» закидывал лопатой со своими вечными милитаристскими шутками.

Пьетро выбрал очередной вэйпойнт и задумался. Почему у них все всегда так? Не подготовив ничего как следует, не обеспечив ночное энергоснабжение, отправить людей, вынужденных заниматься глупой работой в отвратительных — всего плюс двенадцать градусов — условиях, вместо того чтобы подождать еще немного, отладить программы… Да еще и эти слухи, что не реактор они запустили, а чуть ли не боеголовку. В это Пьетро особо не верил, но кто их, этих русских, знает. Хотя заставил же его командир зачем-то кабель до отведенного под размещение этого самого реактора кратера проверять?

И все равно. С американцами работать, наверное, намного приятнее. Хотя они тоже не подарок. Но у них хотя бы большее значение придается комфорту. Пьетро вздохнул. Ну, что делать, если он понадобился не американцам, а именно русским? В любом случае он увидел Луну, а худшие страхи матери, провожавшей его в аэропорт чуть ли не со слезами, пока не оправдались. Да, русские, особенно командир, немного грубоваты — за исключением похожей на его школьную учительницу математики синьоры Шибановой, она-то как раз очень вежливая и спокойная дама, к тому же весьма симпатичная, — но это вполне приемлемая цена за такую экскурсию.

Командир в шлюзе увлеченно работал отверткой — не электрической, обычной ручной. Он-то воспринимал все как должное. Русские всегда готовы идти на жертвы. Ради чего? В данном случае — особенно? Русскую экономику эта станция не поднимает, скорее наоборот, выкачивает из нее средства. Наука? Для науки орбитальные телескопы, автоматические станции, да те же луноходы — нормальные, умные луноходы, а не это тупое чудо — значительно полезнее. Остается престиж. Наверное, русским очень важно, чтобы их считали ровней тем же американцам. Смысла в этом итальянец не видел. Америка, хотя и сдала позиции в последние десять лет, все еще превосходила русских раз в пять. И достигала тех целей, для которых русским приходилось выкладываться на все двести процентов, играючи и не особо напрягаясь. Надо будет спросить Сергея об этом. Итальянец кликнул по следующему вэйпойнту.

— Шабаш! — Пьетро оглянулся. Третьяков стоял за спиной, подбрасывая отвертку. Та успевала крутануться в воздухе раз пять, прежде чем широкая ладонь русского плотно и четко подхватывала ее на лету. Вообще подбрасывать разные разности на Луне было здорово — несколько первых суток после прибытия на базу они жонглировали всем, что попадало под руку, — от антоновок из продуктового набора до гаечных ключей и тех же отверток. Пьетро остановился на двенадцати яблоках, а больше не вышло — с каждым днем яблок становилось на два меньше, пока не слопали все. А следующая порция ожидалась только днем, через две недели по земному счету.