Я покорю Манхэттен - Джудит Крэнц

— Ты же меня совсем не знаешь, Зэкари. Я действительно серьезная.

Это было прознесено таким натурально ангельским голоском, что Зэкари рассмеялся и поцеловал ее в губы. Она откликнулась на его поцелуй со свойственной ей неуклюжей готовностью, которая так его трогала. Он обнял Лили, просунув руки под одеяло: тело уже не было холодным и напряженным, дрожь прекратилась. Своими показавшимися ему самому грубыми пальцами он провел по всей длине ее шеи, с удивлением прикоснувшись к поразительно плавному изгибу в том месте, где шея встречается с плечом. Его рука, осмелев, дотронулась до ключицы, ощутив всю силу и упругость ее вроде бы хрупких плеч. Он мог одной своей рукой обхватить ее предплечье: оно было нежным и в то же время твердым, заставляя его с тревогой осознать разницу между ними. В отличие от него она была сталью, прикрытой шелком, а он — плотью, обычной плотью.

Возбуждение побежало по его жилам, подобно лесному пожару, вспыхнувшему одновременно в целой дюжине мест от удара молнии, но Зэкари сумел погасить его. Он твердо знал одно: чтобы научить Лили любовному опыту, никоим образом нельзя применять насилие, а следует, наоборот, проявить Мэксимальную нежность и терпение. Если же это окажется выше человеческих сил, надо постараться силой обуздать человеческую плоть.

Прошло несколько долгих минут, прежде чем сидевшая с крепко закрытыми глазами Лили наконец-то почувствовала, как пальцы Зэкари со всей возможной осторожностью движутся по направлению к локтю. Тоненькая атласная бретелька при этом легко соскользнула с плеча, обнажив маленькую, напоминавшую блюдце грудь с крошечным плоским соском до того бледно-розовым, что он почти сливался с цветом кожи. Увидев ее грудь при свете огня, Зэкари глотнул побольше воздуха, изо всех сил сжал колени и поскорей отдернул руку прочь от упоительной округлости. Лили еще не готова, чтобы дотрагиваться до ее уязвимых мест, сказал он самому себе, легко касаясь губами ее шеи и раздвигая ртом спадавшие на плечи волосы. Лили не издала ни единого звука, не сделала ни единого движения, почти невесомая, сидела она у него на коленях, но Зэкари почувствовал, как она вся напряглась, затаив дыхание.

— Расслабься, дорогая, ну прошу тебя, малыш. Я не собираюсь заставлять тебя делать что-то, чего ты сама не захочешь. Мы никуда не спешим, времени у нас полно, — прошептал он ей на ухо, но по ее виду было непонятно, слышала она его или нет.

Пальцы Зэкари между тем, возобновив прерванное движение, опустились от локтя к запястью и, раскрывшись, накрыли ее ладонь. Быстрым рывком, изумившим Зэкари, она прижала свою ладонь к его и сама подтянула его руку к груди.

— Нет, дорогая, не надо. Сейчас не время. Все в порядке, — тихо произнес он и отвел ее руку.

Лили, все еще не произнеся ни слова, прижалась своим ртом к его, и Зэкари ощутил прохладу ее губ; она казалась не женщиной, а скорее ребенком, который ищет защиты. Он крепко стиснул зубы, чтобы не позволить своему языку протиснуться между ее губами. За месяц их знакомства он, правда, научил ее больше не целоваться с плотно сжатым ртом, но его языку она все-таки далеко не всегда соглашалась давать свободу, действий. Он просто не имеет права рисковать, предпринимая хоть что-нибудь, способное отвратить Лили. Особенно в их брачную ночь.

Между тем Лили, быстро опустив плечо, позволила соскользнуть и второй бретельке. Вызывающе прямая, с обнаженным торсом, сидела она теперь в одеялах, все еще укутывавших ее ноги. Глаза Лили оставались по-прежнему закрытыми, и Зэкари мог досыта наглядеться на ее тело — тело, в котором по-девчоночьи неразвитые груди и по-мальчишески широкие плечи создавали чудовищно эротический контраст.

«Боже, — промелькнуло в голове у Зэкари, — да ведь ее торс изваян из слоновой кости!»

Он мог с легкостью пересчитать все ее ребра, ему было видно, как бьется ее сердце, голубоватые вены, проступавшие под белой кожей груди, образовывали потрясающий узор, сразу же запечатлевшийся в его мозгу. Осторожно провел Зэкари указательным пальцем вдоль самой большой из них, тянувшейся прямо над грудями: вся трудность при этом заключалась в том, чтобы удержаться от вылазки на «чужую территорию», рискуя показаться до времени чересчур наглым. Чтобы сдержать себя, ему пришлось положить ногу на ногу, иначе грозил вырваться на свободу его член: как бы сильно он ни стискивал ног, набрякшая головка жила своей жизнью и ни за что не желала ему подчиняться.

Лили, казалось, начала бить дрожь. Было ли ей по-прежнему холодно или то была наконец дрожь от нетерпения? Зэкари позволил себе слегка прикоснуться одним пальцем к самому кончику соска, просто провести по нему, чтобы посмотреть, какова будет реакция — и будет ли? Лили не отпрянула назад и не подалась вперед, но ему показалось, что сосок стал набухать и увеличиваться в размере. Когда же он дотронулся до второго соска, то, о радость, тот подобным же образом ответил на его ласку.

— Ну вот и правильно, вот и хорошо, совсем хорошо, — пробормотал он сквозь стиснутые зубы, стараясь, как только можно, не спугнуть ее в тот самый момент, когда она начала находить в этом удовольствие.

Еще несколько минут он поиграл с ее сосками, сперва очерчивая пальцем их небольшую окружность, чтобы затем возвращаться снова и снова к набухшим кончикам, которые сделались теперь совсем твердыми. Но вот он наклонил голову и взял один из этих упругих бутонов себе в рот: какое-то время Зэкари поводил вокруг него языком, прежде чем осмелился начать засасывать его внутрь.

Лили при этом заметно напряглась — и он сразу прекратил, подумав с почти благоговейным ужасом, что рот мужчины до сих пор ни разу не касался этого волшебного тела и его потайных мест. Но тут еще одним внезапным и решительным рывком руки она пригнула его голову к себе, свободной рукой сжала грудь, сама помогая Зэкари взять ее в рот.

— Не останавливайся, — попросила она.

Вскоре оба соска были уже влажными, превратившись от поцелует в маленькие, набухшие кровью островки. Как только Зэкари увидел, какими они стали, то, подхватив ее на руки, понес в другой конец комнаты. Пока он нес Лили туда, окончательно соскользнувшая ночная сорочка полностью обнажила ее.

Зэкари осторожно опустил Лили на кровать и сам лег с ней рядом, но все же не настолько близко, чтобы она могла натолкнуться на его прижатый, теперь к животу и подрагивающий от нетерпеливого возбуждения член. Опершись на локоть, свободной рукой Зэкари начал изучающе поглаживать ее талию, грациозно узкий таз, твердые, но податливые округлые бедра — словом, это было тело, подобного которому он еще никогда не видел ни У одной женщины. Обнаженная, Лили являла собой само совершенство, больше всего напоминая статую богини из какой-то другой, лучшей цивилизации. Чувство преклонения в нем все росло, но теперь оно смешивалось с сумасшедшим желанием обладать ею, какого он не испытывал ни разу в жизни: его сводил с ума вид слегка курчавившихся светлых волос над всхолмьем ее лобка, гораздо более густых, чем он ожидал; то были волосы не девочки, но женщины, Венеры. Его пальцы ощущали непрекращающуюся дрожь: так и не открыв глаза, она то и дело вертела головой, не отталкивая руку Зэкари, но и не прикасаясь к нему руками. Похоже, подумалось ему, она просто спит, желая, чтобы он взял ее во сне.