Они здесь! (сборник) - Василий Головачев

Телефон завибрировал ещё раз.

Бесин глянул на высветившийся опознавательный индекс абонента, включил скайп.

Из футлярчика айкома вырос световой конус, превратился в миниатюрную женскую головку.

— Мы готовы, Шур, — сказала Моника. — Писатель не выходил, сидит дома.

— Берите, — сказал Арнольд Метаксович. — Не захочет работать с нами — ликвидируйте тихо. Но прежде проверьте, кто его пасёт.

— Охранник один, торчит в машине.

— Учтите.

— Конечно, мы его… учтём.

Арнольд Метаксович выключил телефон. Настроение улучшилось. После ликвидации писателя одной проблемой станет меньше, а это всегда успокаивает.

Он даже песню замурлыкал, чем сильно удивил и озадачил повара, никогда прежде не видевшего босса в таком настроении.

Бесин заметил его взгляд, подмигнул.

— Прищемим им хвост, как ты думаешь?

Повар промолчал, так как не понимал игривости босса напрочь.

4. Угол падения равен…

Всё утро Ватшин читал фантастику отечественных авторов, выискивая интересные гипотезы и предположения.

После знакомства с анксами перед Новым годом ему предложили стать аналитиком литературных произведений, чьи авторы высказывали конструктивные идеи в области ксенопсихологии и контактологии, которые «Застава» могла бы взять на вооружение.

За месяц Ватшин прочитал около двадцати романов и столько же рассказов молодых писателей, однако до сих пор ничего существенного не обнаружил. Герои романов в большинстве случаев воевали: либо в космосе, либо в придуманных фэнтезийных «колдовских» мирах, либо занимались сексом. Ни о романтике, ни о научных достижениях речь в них не шла. Поэтому Константин начал постепенно разочаровываться в современной фантастической литературе, зато с удовольствием читал классику и даже посоветовал своему непосредственному начальнику Дэну (так его звали все) почитать Стругацких, выдавших ещё в середине двадцатого века немало неординарных идей. Чего только стоила гипотеза контрамоции — ступенчато-отрицательного перемещения во времени, высказанная классиками в повести «Понедельник начинается в субботу».

К обеду Ватшин осилил роман нынешнего лидера отечественной фантастики Ника Дьяволенко. Сам он, конечно, сомневался в лидерстве переселенца из Дагестана, бывшего врача-гинеколога, использующего чужие идеи в силу своей научной некомпетентности, однако у Дьяволенко сложилась огромная диаспора почитателей его «таланта», вечно торчащих в Интернете, с которыми он тусовался везде, где только можно, не брезговал поить их за свой счёт, а они платили ему взаимностью, голосуя за любимого автора на всех конвентах фантастики, вручая ему всевозможные литературные премии. Что именно он написал, не имело для них никакого значения.

Ватшин в своё время переживал, что ему премий достаётся меньше, так как считал, что пишет лучше. Потом пришло понимание ситуации, и переживать он перестал. Зато мог объективно оценить творчество коллег и жаждал одного — не славы, но признания читателей. А с этим у него всё было хорошо.

Роман Дьяволенко его не то чтобы разочаровал (детский лепет на лужайке, милый и необязательный), но и не задел. Научных открытий, равно как и психологической достоверности развёрнутого писателем мира, он не принёс. Как сказала Люся, с трудом осилившая половину романа: гинеколог так и остался гинекологом в каждой строчке произведения. А это уже пахло клиникой. Недаром же он выпустил два десятка книг с другими авторами: своего воображения явно не хватает.

— А у меня хватает? — поинтересовался Ватшин.

— Ещё как! — поцеловала его жена.

Кто-то позвонил в дверь.

— Открой, милый, — попросила Люся, засевшая в ванной.

Ватшин нехотя оторвался от стола.

Зазвонил мобильный.

Он сделал шаг к двери, но вернулся к столу, поднёс к уху новый айфон:

— Слушаю.

— Константин Венедиктович?

— Кто это?

— Солома.

— Приветствую.

— Вы один?

— Нет, Люся дома, в… э-э, занята. А что? Подождите, открою, в дверь кто-то звонит.

— Ни в коем случае не открывайте! Спрячьтесь подальше от двери, не отвечайте!

— Что случилось? — удивился Ватшин.

— Потом объясню. — В трубке заиграла мелодия отбоя.

По спине Ватшина протёк холодный ручеёк страха. Он поёжился. Одно дело — писать о приключениях крутых героев, другое — стать самому таким же крутым и бесстрашным. А к этому он готов не был, подумав мимолётно, что в квартиру вполне могли позвонить киллеры.

— Кто там? — позвала мужа Люся.

Он шмыгнул в ванную, закрыл за собой дверь на щеколду, прижал палец к губам.

— Тихо!

— Что такое? — встревожилась Люся, высовывая голову из-за шторки перед ванной.

— К нам гости!

— Кто?

— Не знаю.

Глаза жены стали круглыми.

— Ты думаешь… они?!

Ватшин кивнул, не совсем понимая, что Людмила имеет в виду.

— Сейчас придёт Солома… — Он не договорил.

В двери со скрежетом провернулся какой-то инструмент, в прихожую ворвались люди.

Интуиция подсказывала, что их трое и что намерения у них недобрые.

Ватшин схватил с полки над умывальником баллончик с аэрозоль-дезодорантом, собираясь пустить его в ход как оружие.

Люся зажала рот рукой.

Гости разбрелись по квартире, один подёргал за ручку ванной комнаты, позвал кого-то сиплым шёпотом:

— Здесь они!

Ручка начала крутиться, в дверь ударили ногой.

Ватшин поднял баллончик.

И в этот момент в квартире вдруг началась какая-то возня, шум, удары, крики, раздался негромкий выстрел, завизжала женщина.

Затем шум стих, в дверь деликатно постучали.

— Константин Венедиктович, выходите.

Ватшин сглотнул ставшую вязкой слюну, открыл дверь ванной.

Перед ним стояли двое парней: Солома в камуфляже и белобрысый здоровяк в обычном гражданском полупальто и джинсах.

Солома бросил взгляд на дезодорант в потной руке писателя.

Ватшин покраснел, спрятал баллончик за спину.

— Я хотел…

— Понимаю. Всё в порядке, сейчас их унесут, и мы поговорим.

Константин вытянул шею, стремясь разглядеть, что творится в квартире.

Сзади появилась Люся с разгоревшимся от любопытства лицом. Она была закутана в простыню, вокруг головы красовалась чалма из полотенца.

— Что здесь происходит?

Спутник Соломы деликатно отошёл в сторонку, принялся помогать бойцам группы.

Солома оглянулся, развёл руками.

— Извините, мы тут напроказничали, сейчас всё уберём.