О телевидении и журналистике - Пьер Бурдье

Чтобы понять, каким образом поле журналистики способствует усилению «коммерческого» аспекта и ослаблению «некоммерческого» во всех другах полях, поддержке производителей, наиболее подверженных соблазну со стороны экономических и политических властей, во вред тем, кто наиболее привержен принципам и ценностям своего «ремесла», — нужно обратить внимание как на то, что оно организовано согласно структуре, гомологичной другим полям, так и на то, что давление «коммерциализации» проявляется в нем с особенной силой.

Поле журналистики образовалось в XIX веке на основе оппозиции между газетами, предлагающими прежде всего «новости» сенсационного характера и газетами, публикующими аналитические материалы и «комментарии», которые стремились подчеркнуть свое отличие от первых, громко провозглашая свою «объективность»{10}. Оно является местом проявления оппозиции между двумя логиками и способами легитимации: признания со стороны равных по отношению к тем, кто наиболее полно признает внутренние принципы и «ценности», и признания со стороны масс, материализующегося в виде числа читателей, слушателей или зрителей, а следовательно, в количестве продаж (best-sellers) и денежной прибыли; санкция со стороны плебисцита является в данном случае вердиктом рынка.

Как литературное и художественное поля, журналистское поле — это место, действующее согласно специфической, чисто культурной, логике, которая навязывает себя журналистам через механизмы взаимного давления и контроля, окапываемого ими друг на друга, и соблюдение которой (нередко принимающее деонтологический характер) лежит в основе профессиональной чести и репутации. Кроме случаев «подхватывания» [материала другими журналистами], ценность и значение которых зависит от положения в поле тех, кто их делает, и тех, кто извлекает из этого пользу, существует очень небольшое количество относительно бесспорных позитивных санкций. Что же касается негативных санкций (например по отношению к тем, кто забывает цитировать свои источники), то их практически не бывает, поэтому существует тенденция цитировать журналистские источники, особенно, если речь идет о незначительных изданиях, только для того, чтобы снять с себя ответственность.

Но точно так же, как экономическое и политическое поли, и в гораздо большей степени, чем поля научное, художественное, литературное и даже юридическое, журналистское поле постоянно подвергается испытанию вердиктом рынка, либо посредством прямой санкции со стороны клиентов, либо косвенной через механизм рейтинга (даже если помощь государства может обеспечить некоторую независимость по отношению к непосредственному давлению рынка). Журналисты тем более склонны принять «критерий рейтинга» по отношению к производству (стараться подавать «краткий» и «простой» материал) или оценке продукции и производителей («хорошо идущий», «проходной» материал), чем выше занимаемое ими положение (директор телеканала, главный редактор газеты и т. д.) и чем непосредственнее зависит от рынка орган прессы, в котором они работают (коммерческий телеканал или культурный). Молодые и не занимающие стабильного положения журналисты, напротив, более склонны противопоставлять принципы и ценности своей «профессии» более реалистичным и циничным требованиям своих старших коллег[5].

В соответствии со специфической логикой поля, ориентирующегося на производство таког о скоропортящегося товара как новости, конкурентная борьба за потребителей приобретает форму конкурентной борьбы за приоритет, т. е. за самые новые новости, т. е. за сенсацию — и это, естественно, тем сильнее, чем ближе к коммерческому полюсу находится орган прессы. Давление рынка оказывается исключительно через посредничество эффекта поля: в действительности большая часть этого сенсационного материала, считающегося козырем в борьбе за аудиторию, обречена на то, чтобы пройти мимо внимания зрителей или читателей, и будет замечена только конкурентами (журналисты — это единственные, кто читает все газета…). Будучи вписанной в структуру и механизмы поля, конкурентная борьба за приоритет привлекает и отдает предпочтение агентам, обладающим профессиональными диспозициями, склоняющими их проводить свою журналистскую практику под знаменем скорости (или спешки) и постоянного обновления[6]. Эти диспозиции постоянно усиливаются временным аспектом журналистской практики, которая, заставляя жить и мыслить одним днем и отдавать предпочтение информации в зависимости от ее актуальности, благоприятствует своего рода постоянной амнезии, являющейся изнаночной стороной восхваления всего нового, а также склонности судить о продукции и производителях, исходя ИЗ ОППОЗИЦИИ между «новым» и «устаревшим»[7].

А вот еще один пример достаточно парадоксального эффекта поля, мало способствующего установлению как индивидуальной, так и коллективной, независимости: конкурентная борьба заставляет держать под постоянным наблюдением (которое в т. ч. может принять форму взаимного шпионажа) деятельность своих конкурентов с тем, чтобы воспользоваться их промахами, избежать таких же ошибок, снизить их успех, попытавшись воспользоваться предполагаемыми инструментами этого успеха: подхватить темы специальных выпусков, рассказать о книгах, о которых «нельзя не упомянуть» потому, что их заметили другие, пригласить в студию того-то, «обработать» то или иное событие, о котором рассказали другие и даже перемаиить к себе того или иного журналиста, причем не столько из удовольствия иметь его у себя, сколько из желания помешать в этом конкурентам. Таким образом, в этой области, как и в других, конкуренция, вместо того, чтобы породить нечто оригинальное и отличное от других, стимулирует единообразие предложения. В этом можно легко убедиться, сравнив содержание крупных еженедельников, или массовых телеканалов и радиостанций. Но последствие от действия этого очень мощного механизма — незамет ное навязывание полю в целом инструментов распространения, наиболее непосредственно связанных с рынком, например, телевидения. Оно способствует ориентации продукции в целом на сохранение существующих ценностей, как об этом свидетельствует, например, тот факт, что периодические рейтинги, с помощью которых интеллектуалы-журналисты пытаются навязать другам свое видение поля (и в логике «оказания взаимных услуг» заручиться признанием себе подобных) помещают в один ряд авторов скоропортящейся культурной продукции, чей удел — продержаться с; их помощью несколько недель в списке бестселлеров, и признанных авторов, являющихся одновременно «неоспоримыми величинами», свидетельствую щи ми о хорошем вкусе тех, кто их выбирает, и авторами-классиками долгосрочных бестселлеров. Другами словами, хотя эффективность механизмов, действующих в журналистском поле, проявляется в результате деятельности отдельных индивидуумов, интенсивность и направленность этих механизмов, а также эффектов, которые они производят в других полях, определяется характеризующей их структурой.

Власть журналистского поля усиливает во всех полях институции и агентов, располагающихся поблизости от полюса, наиболее подверженного влиянию рынка и зависящего от количества [зрителей, читателей, продаж…]. Этот эффект проявляется тем сильнее, чем сильнее структура подвергающегося ему поля подчиняется этой логике и чем более производящее его журналистское поле, в своей структуре наиболее затронутое по сравнению с другами полями культурного производства, в тот или иной момент вынуждено подчиняться внешнему давлению. В настоящее время мы становимся свидетелями тому, как внутренние санкции утрачивают свою символическую силу, а «серьезные» журналисты и газеты noHOMHoiy теряют свой характер и вынуждены идти на уступки лом ике рынка и маркетинга, введенной коммерческим телевидением, и новому принципу легитимности, состоящему в признании в зависимости от числа читателей и «известности в прессе», способных стать для некоторых продуктов (культурных и даже политических) и «производителей», на первый взгляд, демократическим субститутом, специфических санкций, действующих внутри специализированных полей. Некоторые попытки «анализа» телевидения обязаны своим успехом у журналистов, особенно у тех из них, кто наиболее чувствителен к эффекту рейтинга, тому факту, что они придают демократическую легитимность логике коммерции, удовлетворяясь переложением в политических терминах (плебисцит) проблемы производства и распространения культурной продукции в.

Таким образом, усиление власти журналистского поля, в свою очередь все более подчиняющегося прямому или косвенному господству коммерческой логики, может стать угрозой для независимости различных полей культурного производства, усиливая внугри каждого из них позицию предприятий и агентов, наиболее склонных уступить соблазну получения прибыли «извне», поскольку наименее богатых специфическим капиталом (научным, литературным и т. д.) и наименее уверенных в получении специфической прибыли, предоставляемой полем либо в непосредственном будущем либо по истечении определенного срока.