Мировой кризис - Андрей Мартьянов

— Ева, а вы что скажете? — Барков повернулся к венгерке. — Неужели правда?

— Боюсь, это так, граф. Легенда ожила. В других декорациях, в другом времени и с другими людьми, больше того — моя родословная по мужской линии восходит к той самой Кримхильде Бургундке и византийскому кесарю Юстину, по линии валашских Цепешей. Я прямая наследница героини эпоса в двадцать втором колене.

— Вот как? — прищурился Барков. — Ор-ригинально… Кажется, это зацепка. Милорд, ответьте, до какого века прослеживается ваша родословная?

— Приблизительно до начала одиннадцатого, — не раздумывая ответил Джералд. — Далекий пращур пришел в Британию с войском Вильгельма Нормандского, был шерифом одного из городов Чеширской марки у графа Гуго д'Авранша, есть упоминания в летописях… Вы к чему клоните?

— Значит, предки родом с континента, — задумчиво сказал Барков. — Кто угодно: саксы, норманны, салические франки… Вероятнее всего, салические франки. Никогда не задумывались над тем, что мадемуазель Чорваш может оказаться вашей родственницей?

— Род… Что? Господи Иисусе! Вы не шутите? — потрясенно выдавил Джералд.

— Лишь предполагаю, комбинирую, высказываю не озвученные ранее версии. Раз вы уверены, что совпадения и случайности невозможны, это единственное логическое объяснение повторения легенды в большинстве значимых деталей. Я могу и ошибаться, разумеется.

— В голове не укладывается, — выдохнула Евангелина. — Хорошо, пускай… Зато становится понятно, отчего Приорат не стал вредить нам в дальнейшем: с их точки зрения мы неприкосновенные особы, кровь Хлодвига Меровея…

— А Робер? Тимоти? Доктор Шпилер? Их происхождение… э-э… Явно не столь благородно.

— Откуда вы знаете? — осведомился Барков. — Кровь частенько замысловато шутит, и я не удивлюсь, если среди ирландских крестьян, дожей Венеции или купцов Толедо отыщется законный потомок Рюриковичей и мой брат в десятой или пятнадцатой степени родства. Что ж, я удовлетворен объяснениями, для первой беседы вполне достаточно. Остался последний и самый важный вопрос: какова моя роль в этом спектакле? Я ведь не имею ровным счетом никакого касательства к саге о Нибелунгах… Почему вдруг вы решили просить помощи именно у меня? Причина? Зачем вы в России и к чему такая спешка?

— Мания кладоискательства, — невесело улыбнулась Ева, опередив лорда Вулси. — Граф, у нас на руках неопровержимые доказательства: найденный на Рейне клад Нибелунгов лишь одна из составляющих иного целого. Чего-то большего. Часть другой, более глубокой и древней легенды, восходящей к дохристианским временам и зарождению христианства как такового.

— Милая Евангелина, вас не затруднит объяснить более просто? Без эпического пафоса? Здесь не древняя сказка, а самая обычная петербургская квартира. Даже с телефонным аппаратом. Что вы опять отыскали? И где?

— Могилу Аттилы, короля гуннов. Проклятия Европы и Бича Божьего, — глухо сказал Джералд. — Очередная неслучайная случайность. Если быть точным, то само место захоронения известно лишь приблизительно, не хватает лишь одной частицы мозаики, самой важной.

— Ого! — Барков рассмеялся. — Достойная заявка на вхождение в пантеон археологии! Милорд, неужели это не шутка? Ну скажите же, что вы решили меня разыграть!

— Нисколько. События времен королей Бургундии и Зигфрида разделяют со смертью Аттилы всего сто тридцать лет, по меркам истории — ничтожно мало. Буквально вчерашний день. Я сумел проследить взаимосвязь между двумя проклятиями: Фафниром и гуннским вождем… Понимаю, дело еще больше запутывается, но если клубок не размотать полностью, мы никогда не сумеем избавиться от дракона и тяготеющей над нами силы Духа Разрушения!

— Прекрасно, вы сумели меня заинтриговать, но в данном случае я обязан потребовать убедительных доказательств, о которых вы только что упоминали, милорд…

Джералд не зря применил к Аттиле характеристику «проклятие Европы» — полтора тысячелетия тому этот человек, появившийся в истории внезапно и настолько же неожиданно покинувший этот мир, сокрушил последние столпы античной цивилизации, приблизив вступление в права новой, не менее великой эпохи — Средневековья, начавшего свой отсчет спустя всего четверть века после смерти великого рикса гуннов.

Римская империя доживала свои последние годы, за Босфором восходила звезда новой могучей державы — Византии. С северо-востока нахлестывали волны варваров-германцев, начавших прочно и надолго обустраиваться на землях бывших римских провинций, готы Эрманариха создали огромное государство на территориях нынешнего Крыма и Малороссии, а знаменитый Меровей, основатель династии «длинноволосых королей», уже осел в Бельгике на реке Шельде и провозгласил эти владения собственностью племени франков, не подозревая, что заложил первый камень в фундамент, на котором спустя века будет воздвигнуто великое королевство Франция.

Варвары стали для римлян привычным, и даже в чем-то необременительным злом — германцы служили в римской армии, заключив федератский договор, защищали границы империи от враждебных соплеменников, постепенно перенимали италийскую культуру, учились говорить и писать на латыни, некоторые из них — к примеру вандал Стилихон — становились консулами и первыми советниками принцепсов, значительная часть варваров успела принять христианство арианского и кафолического толка.

Вполне возможно, что Западно-Римская империя и уцелела бы, со временем превратившись в германо-латинское государство под традиционным правлением цезарей или став провинцией набирающего силу Константинополя, но во второй половине IV века от Рождества грянул гром: откуда-то с востока, из-за земель аланов явилась несметная орда прежде невиданных дикарей-кочевников.

Вот как говорит об этом летописец:

«…Обширные территории севернее Дуная ощутимо потряхивало предвестие большой беды. Надвигалось — и уже не первый год — поистине чудовище обло, озорно, огромно, стозевно и, главное, лаяй.

Гунны.

Первыми приняли на себя удар аланы — племя кочевое и свирепое. Но куда аланам до тех раскосых чудовищ, что будто приросли к своим уродливым коням! Дрогнули аланы…

Если уж аланы дрогнули, то что о других говорить! И выскочили-то неожиданно, так что между опозорившимися от страха племенами решено было считать, будто из-под земли они появились, а до той поры таились в недрах праматери Геи.

Происхождение же этих гуннов было самое низменное и устрашающее. Был некогда король. И вот обнаружил он, что среди народа его завелось много зловредных ведьм, и ведьмы те непотребства колдовские творят. Осерчал тут владыка и прогнал сквернавок прочь, в непроходимые болота. Там снюхались они со злыми духами и породили от них потомство — как на подбор, плоскорожее, косоглазое, с черными волосьями, кривыми ногами… Таилось это потомство в недрах праматери Геи и там умножалось в тайне и скверне, часа своего ожидая.

И вот грянул час, и вырвались на волю. Уродливые, бесчисленные, беспощадные — лучшая на свете конница, непобедимая, как явление природы.

Нежданно-негаданно загремели копыта их коней от края и до края.

Наскочили на аланов, будто лавина с гор. Часть алан в битвах полегла, часть признала над собой власть победителя и вошла в союз гуннских племен. Ну а часть бежала.

Бежали они к ближайшим своим соседям — готам. Хоть и цепляли порой друг друга, а все же общего у них было больше, чем различного. Столетний же глава остроготов, король Эрманарих, даже сопротивляться новой напасти не стал. Его еще старые напасти утомили. И покончил с собой король, чтобы избежать позора от гуннов, через непроходимое болото Мэотийское в Таврию перешедших…»

Начался сущий потоп. Готское государство гунны уничтожили за год, вытеснив германцев из Крыма за Дунай. По счастью, тогдашние гуннские вожди решили повернуть на юг через кавказские горы, опустошили Сирию и Каппадокию, после чего на время затихли — лишь некоторые из гуннов пришли в провинцию Паннония, где заключили с римлянами мирный договор. Основная же их масса до поры до времени кочевала в бескрайних степях между Днепром и Волгой, растя сыновей-воинов и выжидая.

Согласно историку Сократу Схоластику, молодой вождь Аттила и его братья Бледа с Оптаром были отпрысками некоего Мундзука, гунна царского рода, но и тут не обошлось без загадок — «Мундзук» имя не германское, не булгарское и не славянское, а трое братьев носят имена обычные для готов или вандалов. Больше того, «Аттила» — это, без сомнений, прозвище, переводимое как «отец» или «батюшка». Так что неизвестно, был ли сокрушитель Европы природным гунном или вел род из другого варварского корня, но это ничуть влияет на историю его сомнительных подвигов.