Рассказчица - Кэтрин Уильямс

В прошлом году я больше грела скамейку, чем касалась мяча.

– Это правда, – говорит Гриффин. – Она отстой.

Папа бросает на него предупреждающий взгляд.

– Солнышко, – говорит мама, – ты же знаешь, быть на поле – не главное.

Да, я знаю. Не менее важно налаживать связь со вторым капитаном, поярче краситься перед матчами, делать печенье для товарищей по команде и продавать больше грейпфрутов, чем все остальные, для клуба поддержки. Важно заводить друзей, указывать это в перечне заслуг, демонстрировать умение работать в команде и вливаться в коллектив.

– Да, я знаю. – Может, еще один сезон? Но я добавляю: – Просто хочу сосредоточиться на составлении резюме.

Тут она возражать не станет.

– Разумно, – говорит она. – Но ведь Гарварду важны и внеклассные занятия. Кстати, как твоя работа по истории?

У Гриффина отвисает челюсть.

– Погоди. Ты что, учишься летом?

Бросаю на него резкий взгляд.

– Она повышает свой средний балл, – говорит мама. – Это должно вызывать уважение, Гриффин.

– Узнала что-то интересное о Мартине Лютере? – спрашивает папа. – Отчего он был такой лютый? – Он обожает подобные шутки.

– Ха, – говорит Гриффин.

– Вообще-то, – говорю я, – я сменила тему. На революцию 1917 года.

Секунду думаю, не рассказать ли им о дневниках, но что-то меня останавливает. Если моя двоюродная прабабушка и правда была Анастасией Романовой, однажды мир об этом узнает. Но не сейчас, не сегодня.

– Интересно! Правда же, Вал? – Папа смотрит прямо на маму с противоположного конца стола.

– Очень! – Мама уже отвлеклась на свой «блэкберри», ее пальцы тыкают по кнопочкам, как курицы клюют зерно.

– Валери! – повторяет папа.

Мама – главный нарушитель правила «никаких телефонов за столом».

– Извини, – говорит мама, но продолжает печатать. – У Мелиссы возник вопрос насчет пешего марафона. – Она наконец поднимает взгляд. – Что?

Пристыженная, она прячет «блэкберри» под салфетку. Папа мрачно ей улыбается.

– Здорово, что мистер Остин дал тебе такую возможность. Он-то, наверно, понимает, что в Гарвард с четверками не берут, – говорит она.

Ирония ситуации в том, что в Гарварде учился папа, но именно мама отчаянно хочет, чтобы я пошла по его стопам. Родители познакомились в Бостоне. Когда маму спрашивают, где она получала высшее, она всегда говорит: «В Бостоне». Я не сразу поняла, что таким образом она увиливает от настоящего ответа: несмотря на то что Северо-Восточный считается вполне приличным заведением, она хочет, чтобы все думали, будто она училась в самом известном бостонском университете – в Гарварде (который на самом деле находится в Кембридже, пригороде Бостона). Я пока не набралась духу сказать родителям, что меня куда больше привлекают солнечные брошюрки со Стэнфордом и Калифорнийским университетом в Лос-Анджелесе.

– Грифф, – говорит мама после очередного глотка вина, – придумал, на какой курс по истории пойдешь в этом году?

– Не знаю. Точно не на углубленный по европейской. На гражданские права, наверно.

– А почему? – спрашивает мама.

Ее телефон под салфеткой мигает, и я знаю, как тяжело ей не реагировать.

– Потому что ее ведет Батлер, а она такая чуска, – отвечает Грифф.

– Что-что?

– Сучка.

Мамин нож звонко стукается о тарелку.

– Гриффин Морган!

– Что? Это правда!

Гриффин не преувеличивает. Батлер хлебом не корми, дай только отправить кого-нибудь к директору; как-то раз она весь урок не выпускала Джонатана Хувера в туалет, он чуть не описался.

– Можешь идти, – холодно говорит мама и указывает на дверь. – Ты свободен.

Он небрежно убирает тарелку со стола. Она клацает по столешнице у раковины.

– А сама сидишь с телефоном, как наркоманка!

– Это ради благотворительности, Гриффин. Я забочусь о ком-то, кроме себя.

Гриффин морщится, будто проглотил лимон. Он резко задвигает свой стул.

– Я думал, я твоя благотворительность.

– И что это значит? – спрашивает мама дрожащим голосом.

– Валери… – умоляюще встревает папа.

Она срывается:

– Нет, Джон. Джесс подобным образом не выражается.

Вообще-то выражаюсь, довольно часто, она просто не слышит, и я не понимаю, почему моему брату понадобилось устраивать эту сцену. Гриффин неприятно на меня щурится.

– Ну разумеется.

Мама велит ему идти к себе в комнату.

– я сейчас к тебе приду, – устало добавляет она.

– Зачем? По душам поговорить?

– Грифф!.. – говорит папа.

Но брат отшвыривает плечом дверь столовой, причем так сильно, что сразу ясно – останется синяк. Иногда я удивляюсь, как он похож на мужчину, когда ведет себя настолько по-детски.

На кухне воцаряется тишина. Мама допивает остаток вина в бокале. У нее на щеках появляется красная сеточка – у меня происходит то же самое, когда эмоции переполняют; во всем виновата наша бледная кожа.

Эта тишина не похожа на сегодняшнюю библиотечную; сейчас чувствуется острая неприязнь. Стул отца царапает кафельный пол, ножи царапают тарелки.

– Ради бога, Валери, – говорит папа. – Никто не идеален.

Что он имеет в виду? «Идеален, как… ты»? «Идеален, как… Джесс»?

Мне очень хочется ему сказать, что некоторые из нас просто лучше умеют притворяться.

…Когда мы уходим из «Чилис», Лайла пьяная в хлам. Она покачивается на пороге своего дома, что в тупике за начальной школой.

– Покасики!

– Как думаешь, у нее все будет нормально? – спрашивает Райан, перебираясь на переднее сиденье.

Джоша я уже отвезла. После ужина я позвонила Райану и предложила всех развезти по домам – я была готова на все, только бы не сидеть дома. Даже выезжая из гаража, я слышала хлопанье дверей в доме. По крайней мере, в успокаивающем окружении засохшей картошки, американского китча, бейсбола на плоских экранах и рядом с теплым бедром Райана, которое под столом касалось моего, я смогла расслабиться… пока Райан с Джошем не начали играть в «бармена»: брать друг друга на слабо и выпивать отвратительные коктейли, например из горчицы, спрайта и сливок для кофе, которые лежат на столе. Мы с Гриффином тоже в детстве в это играли, пока еще ладили.

Может, сначала и правда было весело, но, когда Джош стал делать вид, будто его тошнит, и семья за крайним столиком на нас пожаловалась, мне было уже не смешно. Когда разгневанный Дэниел, брат Джоша, перестал нам наливать, мне просто хотелось спрятаться под стол. Как только Лайла, Джош и Райан встали и направились к машине, я именно это и сделала – попыталась поднять как можно больше оказавшихся на полу пакетиков с сахаром и опустошенных «ячеек» от сливок.

– Извини, – прошептала я нахмуренному Дэниелу.

– Тебе за руль нормально? – спросил он.

Да, нормально. Один из плюсов быть трезвым водителем – не надо делать вид, что мне нравится пить.

…Подбросив Лайлу, мы смотрим, как она пытается подобрать ключ от входной двери. Роняет связку, поднимает, снова роняет.

– Думаю,