Все-все-все и Мураками - Катя Рубина

— Митюша, вот ты про карму что-нибудь знаешь?

— Про карму, мам, я не знаю ни-че-го.

— Это очень важная вещь, Митя!

— Если долго рассказывать, то давай потом.

— Нет, Мить, потом может быть поздно.

— Давай…

— Митюша, вот для Кусти ты являешься добрым духом.

— Мам, это тебя Даниил так загрузил?

— Причем тут Даниил? Я тебе про карму рассказываю, не перебивай. Вот у Кусти была определенная карма. Он родился от деревенской кошки и должен был всю свою короткую жизнь провести в голоде и холоде. Но тут явился ты, взял его своими маленькими пухленькими ручонками и принес в дом. И одним движением твоей руки карма Кусти абсолютно изменилась. Он уже не только не деревенский кот, он теперь — любимейшее существо, которому покупают специальный дорогой корм, холят и лелеют. Он может слушать музыку, общаться с людьми.

Митька посмотрел на меня как на сумасшедшую.

— Ты действительно думаешь, мам, что я изменил его судьбу?

— Конечно.

— Если рассуждать твоим методом и допустить существование этой самой кармы, то там наверняка было уже просчитано, что он будет жить именно так, как живет сейчас.

— Но этого не должно было произойти.

— Это и была его карма или… как там?

— Он мог умереть в младенчестве или быть сейчас деревенским котом.

— Ему на роду было написано быть домашним котом, он им стал, вот и все, а я тут ни при чем.

— Может, и так, Митя, может, и так… тогда я опять не понимаю ничего…

— Все хорошо, мам, ты не расстраивайся.

Я подумала: а действительно, чего мне расстраиваться, чего себя терзать? Выше своей головы не прыгнешь, если не дано ума, это не так уж страшно, зато я чувствую тонко. Чему быть, того не миновать, предчувствия не всегда сбываются, все иллюзорно, надо действительно взять себя в руки, надо новые холсты натянуть. Надо не думать больше об этом Гюнтере, ну его к лешему, может, это даже к лучшему: если бы работы у меня были плохие, он бы их не взял.

Мысли полились в другом направлении. Я ясно увидела дяденьку, сидящего на сером крыльце серой избы… щетина на лице… серые глаза… согнутый весь такой… Почему мне тогда показалось, что он старый? Он вовсе не старый, просто заросший и измученный, дорогу спутал… конечно, конечно, это…

Этот дяденька находится в этом Сидпа Бардо, конечно, конечно.

Полюшко именно про это писал в своем тексте. Это явно о том же, прямые аналогии возникают. А почему? Да потому что тетя Дези! Ее рассказ меня очень сильно взволновал, и я… Полюшко всю жизнь слушал разборы Дези пьесы «Пер Гюнт» и знал давнюю историю Дези и Бори. Он написал свою вещь, как он сам говорил, с натуры. Натура внутри. И вдруг меня озарило.

Глава 16 А ларчик… Господи, какой простой ответ…

Поеду, поеду к Дези, мне все понятно.

Опять троллейбус. У меня прямо каждый день по два раза случается теперь поездка в Замоскворечье. Туда-сюда. По-моему, я к девчонкам на этом же троллейбусе ехала. Ну да, вот и эта рекламка у кабины водителя наклеена.

Автобусные экскурсии по Москве:

Университет

Воробьевы горы

Патриаршие пруды

Ваганьковское кладбище

Фирма «Tour buss»

Тел. 411-11-11

Какой странный маршрут предлагает этот «Турбас». В прошлый раз я как-то не обратила внимания… господи, а название фирмы? Я так задумалась, что чуть не проехала остановку.

Дези открыла дверь:

— Входи, входи, деточка. В комнате за столом сидел Полюшко, я села на диван, тетя Дези — на другой стул.

Никто меня ни о чем не спросил. Полюшко продолжал читать.

Турбас приблизился к источнику света, свет был острый, пронзительный. Он лился из небольшого отверстия, рядом находилось еще одно, просто темное. Похоже на дырочки в розетке, как за диваном, подумал Турбас. Только в одной дырочке тока нет, зато в другой — слишком много. И тут ему почему-то опять стало страшно. Ему захотелось убежать обратно в лес и дальше, назад, к избушке, спрятаться за дверью… Он пригнулся и попятился назад. Но не побежал, а присел на землю на сухой клочок старой травы. У ног его была маленькая лужица. Турбас заглянул в лужицу и увидел серое с клокастыми облаками небо, кусок еловой ветки, освещенной синим светом, и худого изможденного человека в седой грубой щетине, с запекшейся на губах кровью, с мутными серыми глазами под сросшимися бро— вями, в грязной полосатой пижаме, забрызганной мерзкими темно-бурыми пятнами. «Это я», — произнес он вслух.

— Это он! — хором вскрикнули мы с тетей Дези. И посмотрели друг на друга и на Полюшко.

— Я знаю, — сказал Полюшко.

Мы с Дези дрожали от волнения.

«Это я», — произнес Турбас, и страх пропал. Он встал и подошел к отверстию. Внезапно луч начал видоизменяться, деформироваться и приобретать форму. Прямо из луча вылетела прозрачная девушка с длинными волосами. «Она здесь, — подумал Турбас. — Теперь все будет хорошо». Сначала силуэт девушки был не очень отчетлив, она сливалась с основным потоком, струящимся из дыры. Постепенно девушка стала почти отчетливой. Луч немного поблек, он опять был голубым, как и раньше, но не таким жестким.

— Ты уже здесь? — проговорила девушка. — Как хорошо. Летим.

— Куда? — спросил Турбас.

Девушка показала рукой на светящееся отверстие.

— Не бойся, нам туда.

— Я уже не боюсь, — сказал Турбас, — просто я не умею летать.

— Ты очень долго сидел, ты засиделся, я покажу тебе, как это просто, у тебя получится, ты отчаялся и не веришь в себя, давай руку.

Турбас протянул девушке руку.

— Откуда ты знаешь, куда мне? — спросил он.

— Нам нужно к свету, — сказала она и подтянула его к себе.

Турбас почувствовал, что он поднялся в воздух и парит теперь рядом с девушкой.

— Ты только руку не отпускай, я еще не привык.

— Не бойся ничего, летим.

Они поднимались выше и выше. Турбас увидел макушки елок, лес стал совсем игрушечным, маленьким-премаленьким.

— Ты уже привык?

— Это совсем не трудно и не страшно, — сказал Турбас.

Девушка отпустила его руку.

— Лети за мной, не отставай.

Она резко, как подбитая птица, ринулась вниз. Турбас — за ней. Макушки елок, земля — совсем близко! Пустое черное отверстие — мимо, отверстие с лучом! Один миг. Они оказались в голубом потоке и пролетели внутрь.

Турбас почувствовал, что полет его замедлился, и на мгновение ощутил себя не летящим, а как бы плывущим в непонятном прозрачном эфире вниз, но это было всего мгновение. Вот он уже с бешеной скоростью несся вверх, навстречу необыкновенному лучезарному сиянию. Свет!

Турбас несся к сиянию, ему было радостно и хорошо.

— Где ты?! — крикнул он прозрачной девушке. Он не видел ее.

— Лети вперед! — раздался голос сзади. — Лети, мы еще увидимся. До свидания!

Дези плакала. Я не плакала. Ком в горле стоял. Полюшко сидел молча.

— Как ты это все написал! — сказала тетя Дези. — Скажи, Даня, теперь ему хорошо?

— Да.

— Он сильно страдал?

— Он отчаялся и заблудился.

— А кто была эта прозрачная девушка?

У меня мурашки по коже заходили.

Говорить ничего не хотелось. Почему-то меня очень волновал ответ Полюшка.

Я точно теперь ощущала, что это про меня. В общем, я очень напряглась и посмотрела на Полюшко.

Он это как будто почувствовал и, глядя на меня, произнес:

— Это добрый ангел, который помогает заблудшим душам найти путь. Я написал этот текст… все оказалось сложнее… голос мой провидческий и нам не дано предугадать…

— Ты меня успокоил, деточка, — обратилась Дези к Полюшко. — Теперь одно меня волнует, как бы мне туда тоже попасть. Я совсем без Бори не могу, я скучаю. Если бы Пер Гюнт умер, я думаю, Сольвейг пошла бы к нему. Тут Андерсена можно еще почитать… Ты можешь текст мне оставить? Я хочу просмотреть его глазами.

Полюшко почему-то вопросительно посмотрел на меня.

Я кивнула.

— Даня, а откуда ты знал, что Борюшку Турбасом называли?

— Мне Виолетта рассказывала.

— Это Штальд придумал. ТУРин-Борис-Александрович-Сам. Характер у него такой был общительный, живой. К людям по-особенному относился. Объяснял, разъяснял, но не менторским тоном, не навязывал, говорил: «Я советы на веревочку повешу, надо будет — возьмете…»