Трон Валузии - Андрей Легостаев

— Всего четверо солдат уничтожили поселок? — искренне удивился Антиш.

— Так они ж царские слуги…

— И вы, как бараны пошли за ними в рабство?

— Лучше рабство, чем смерть, — покорно сказал старец. — А теперь, из‑за вас нас ждет неминуемая гибель…

Кулл молчал, не зная, что и сказать.

— Лодки в поселке есть? — неожиданно спросил лемуриец.

— Есть, мы же рыбаки.

— До Лемурии дойдете?

Старец посмотрел на более молодых рыбаков.

— Попробовать можно, — сказал один из крепких мужчин. — Но что там делать в Лемурии? Там тоже рабство или смерть.

Капитан Антиш встал.

— Я обещаю, что вас в Лемурии не тронут, лишь бы доплыть. И деньжат дам. — Он повернулся к Куллу. — Ну что атлант, идешь со мной? У меня припрятано кое‑что на черный день, через месяц будет новая галера, станешь моим помощником. Даже больше — за то, что ты спас мне жизнь я отведу тебя к мастеру Банучу, который когда‑то обучал меня сражаться на мечах…

Кулл посмотрел на Генбела:

— Ты знаешь город Маргел? — спросил атлант.

— Да, от него десять дней до Дапреза.

— Как далеко до Маргела? — повернулся он к старцу.

— Если пешком, то к вечеру доберетесь.

— Мы едем в Дапрез, — ответил Кулл Антишу. — Но тебя я встречу. Пусть рыбаки зароют тела этих… — он кивнул на убитых. — Мы с Генбелом берем двух лошадей. До встречи, капитан Антиш!

— Я хочу знать твое имя, — произнес на прощанье лемуриец.

— Кулл из Атлантиды.

— Если ты меня когда‑нибудь убьешь, Кулл из Атлантиды, то этот медальон будет твоим, — он вытащил из‑за пазухи возвращенный Куллом талисман с символическим изображением повелителя морей. — И тогда уж береги его. Но если все ж сведет нас когда‑нибудь Хонен, то я убью тебя.

Кулл вскочил на коня. Он и в Атлантиде‑то не часто пользовался лошадьми, а за два года вообще отвык от седла, но инстинктивно сразу почувствовал контакт с животным и конь сразу признал в нем хозяина.

— Садись, Генбел, отправляемся в путь. Им — в другую сторону!

— Прощайте, отважные люди, бойтесь Следителей Законности и разбойников, — напутствовал их старший из рыбаков. — Да помогут вам милостивые Валка и Хотат!

Последних слов Кулл не расслышал — он мчался вперед, к Дапрезу, зная что оттуда ведет дорога прямо в Хрустальный город, сердце древней Валузии.

Они добрались до родного города Генбела за дюжину ночей без особых приключений, уводя коней в лес, едва услышав впереди топот коней и объезжая стороной встречные города и пустые поселки, предпочитая охотиться в лесу, чем показывать кому бы то ни было золотые монеты в нищей и разоренной стране.

Не ожидал Кулл увидеть вожделенную Валузия в таком состоянии, мечта оказалась в тысячи раз прекраснее действительности. Однажды ночью, когда они ужинали перед сном пойманным и жаренным на костре зайцем, из леса на огонь вышли трое мрачных бородачей с топорами в руках. Кулл молча кивнул на свободное место у костра, и указал на половину зайца. Мужчины пристально осмотрели Кулла и его спутника, покачали головами и растворились в ночи. Нищие нищих не грабят. Знали бы они о золотых, спрятанных в разорванной тесной куртке Кулла! Так или иначе, это было единственное приключение, случившееся с ними за весь путь — видно, сами Валка и Хотат оберегали своего любимца. Но вещих снов о чудесном городе больше не посылали.

Наконец, двигаясь всю ночь, к рассвету они достигли Дапреза. На стене города висело более десятка дюжин людей ногами вверх, неприятно раскорячив в стороны руки. Наверное, все они были уже мертвы. И наверняка все они были лютыми неисправимыми преступниками, достойными столь жестокой смерти от жары, голода и прилива крови в мозг.

Кулл и Генбел беспрепятственно проникли в город когда распахнулись ворота. Хотя стражник и покосился на них, но ничего не сказал — Кулл бросил ему горсть медных валузийских монет, что были в пиратском кошельке.

Генбел уверенно направлял коня по узким улочкам, все более углубляясь к центру города, пока не остановился перед старым двухэтажным зданием:

— Вот мой родной дом, — с гордостью и слезами на глазах произнес он, соскакивая с коня. — Идем, тебя встретят, Кулл, как самого дорогого гостя.

Дверь открыл слуга, которого Генбел не знал. Открывший подозрительно покосился на них.

— Я Генбел, сын хозяина этого дома, Крандала, немедленно пропусти меня, — представился валузиец.

Но дверь захлопнулась перед их носом.

— Генбел погиб пять лет назад — это известно всем, — донесся голос из дома. — Лучше идите прочь по‑хорошему.

Кулл хмыкнул и с усмешкой посмотрел на спутника. Тот аж покраснел и принялся кулаками стучать в дверь отчего дома:

— Немедленно позовите моего отца или брата, Фросера! Открывайте, или я вышибу двери!

Неожиданно створки вновь распахнулись. Перед Генбелом стоял молодой человек с черными тщательно зачесанными и смазанными чем‑то блестящим волосами.

— Кто осмелился угрожать насилием в Валузии? — спросил он и его голос сразу не понравился Куллу. — Или вы не слышали царского указа? Я сейчас сдам вас Отрядам Следителей и вы будете казнены на главной площади Дапреза!

— Это — мой дом, — опешил Генбел. — А вы кто такой?

— Я — Слеер, троюродный племянник старого Крандала, его единственный наследник и жених его дочери Маржук. А вот кто вы такие, самозванцы, осмеливающиеся будить достопочтенных граждан не свет ни заря?

Неожиданно изнутри дома раздался другой голос, старческий, но полный достоинства:

— Погоди, Слеер, пропусти их в дом, я поговорю с ними.

— Отец! — вскричал взволнованный Генбел и, чуть ли не оттолкнув черноволосого Слеера, ворвался внутрь.

Старый аристократ, невзирая на пятилетнюю разлуку, сразу же узнал своего пропавшего сына. Он распростер руки и когда сын приблизился к нему, крепко обнял его:

— Генбел! Я думал ты погиб в схватке с лемурийцами — так было написано в том послании, что прислал твой командир…

— Нет, отец, я попал в плен, но бежал. Вот Кулл помог мне в этом. Кулл, подойди, познакомься с моим отцом!

Сцена была до удивления трогательная, и у другого может и выступили бы на глазах слезы умиления при виде дрожащего старца в богатом парчовом халате с седой бородой, после пятилетней разлуки вновь обретшего сына. Но Кулл, отказавшийся от своей родины, хотел сейчас лишь одного — поесть и отдохнуть после утомительной ночной скачки. Он подошел к старику и наклонил голову, что в его понятиях, должно быть, означало глубокий поклон.

И тут из коридора выбежала юная девушка: