Пятьдесят оттенков любви. Свадьба и развод по-русски - Ляля Брик

Она решила проучить своего сотрапезника за скупость и натянула на себя узкую футболку, из которой груди выпирали, как мячи из сетки. Из-за этого прискорбного обстоятельства обычно она стеснялась ее носить, и сама не знала, зачем положила в свой багаж эту майку. Вряд ли в тот момент, когда это делала, она думала о таком ее грозном применении.

Катя сразу поняла, что не ошиблась в расчетах: едва ее выпяченные вперед груди заняли свое место в желтых зрачках Валерия Ивановича, как его лицо тут же перекосилось, а язык выскочил изо рта и плотоядно облизал вмиг ставшие еще даже более сухими, чем пустыня, губы. Несколько минут ему понадобилось, чтобы вернуть себе дар речи, а его взгляд, забыв про все остальные картины мира, буквально прилип к ее старой полинявшей футболке.

— Что вы собираетесь делать после обеда? Может быть, пойдем, погуляем по городу? Или посидим у меня в номере, получше познакомимся, разопьем бутылочку винца? — предложил он ей на выбор несколько вариантов послеобеденного проведения досуга.

— Спасибо, но я что-то перегрелась на солнце. Поэтому после обеда я буду спать.

Она видела, как большая тень разочарования накрыла все его лицо, как тень от луны накрывает землю во время затмения. Но ей не было его жалко. Так ему и надо. Для усиления эффекта она даже на мгновение позволила кончику своему розового язычка вынырнуть из своей норки и облизать такие же розовые губки. Эффект превзошел все ее ожидания; она заметила, как вздрогнули его плечи, а глаза загорелись так, словно их подключили к сети высокого напряжения.

— Кстати, у вас плечи не болят? — вспомнила она про его недуг.

— Вообще-то болят, — сознался он.

— Тогда намажьтесь кремом или лучше сметаной и полежите. Вам не стоит выходить на солнце.

Она смотрела на изнывающего от неутоленного вожделения Валерия Ивановича и поражалась себе. Никогда раньше она не только не вела себя подобным образом, но до сего дня даже не представляла, что может так себя вести. Что с ней случилось, неужели это так на нее влияет раскаленное солнце? И на совершение каких еще поступков оно способно ее толкнуть?..

Уходя из столовой, Катя продефилировала перед Артуром, чей взгляд на несколько мгновений так же застрял на ее холмах. При этом он как-то хитро подмигнул ей. Катя не стала отвечать ему тем же, наоборот, напустила на себя неприступный вид, словно монашенка.

Очутившись снова в своем номере, она вдруг на самом деле почувствовала сильное желание прилечь. Страхуясь от непрошеных гостей, закрыла дверь на ключ, не раздеваясь легла на кровать, и уже через несколько минут неслась по просторам Вселенной на паруснике сна.

К своему удивлению она проспала четыре часа. Пора было собираться на ужин. Катя решила, что вечер — это время для проявления гуманизма и человеколюбия и не стала обтягивать груди футболкой. Вместо нее она покрыла себя широкой кофтой, складки которой делали ее грудь почти неприметной, как у девочки-подростка.

Валерий Иванович пошел в наступление, едва она заняла свое место за столом. Было видно, что он не терял времени даром и неплохо подготовился. По-видимому, пока она пребывала в полной власти безмятежного сна, он, пренебрегая болью в сгоревших плечах, обошел окрестности, изучая местный ассортимент вечернего времяпрепровождения. Однако он вскоре убедился, что потратил усилия напрасно, на все его заманчивые предложения, его капризная сотрапезница отвечала неизменным отказом. Катя видела, как постепенно он выходит из себя; сосуд его сдержанности давал одну трещину за другой, и она, дабы не искушать судьбу каким-нибудь непредвиденным поступком с его стороны, решила как можно скорее покинуть столовую. Оставив на память об этом разговоре лишь недоеденную, жесткую, как резиновая шайба, котлету, она спешно ретировалась.

Она сидела в шезлонге на балконе и посматривала на часы. На город быстро надвигалась безбрежное море темноты. Оно уже почти полностью затопило горы, поглотив даже самые высокие вершины; теперь ее волны захлестывали дома и улицы, и они исчезали в этом мрачном потоке, как бумага в кислоте, растворяясь в нем без остатка.

Придет или не придет, билась в ее голове только одна мысль. Лучше всего ей уйти, переждать где-нибудь на улице несколько минут, а когда он убедится, что ее нет, и покинет корпус, вернуться. Хотя зачем уходить, она просто не откроет ему, потушит свет, а сама будет тихо сидеть, как мышка в своей норке при виде кошки.

Катя, наверное, уже в сотый раз взглянула на часы; сейчас они показывали без пяти девять. Ее сердце превратилось в ударный инструмент, так сильно оно колотилось. Скорее бы он пришел, постучал, она бы ему не открыла, он бы ушел — и она успокоилась. Катя снова посмотрела на циферблат; обе стрелки дружно показывали девять часов.

Но никто не рвался в ее дверь. Он не придет, это было бы самое лучшее из того, что может произойти. Скорее всего, он нашел какую-нибудь другую дуреху, более уступчивую — и охмуряет знакомыми ей методами теперь ее. И хорошо, что он с ней. Иначе — она уже поняла — он, словно тень, не отстанет от нее. И в этот момент Кате показалось, что совсем близко от нее прогремело несколько взрывов: это стучали в дверь.

В одно мгновение Катя слетела с шезлонга и очутилась в прихожей. Когда она поворачивала ключ в замке, то рука дрожала так, словно ее било током. Она толкнула дверь, и Артур переступил через порог.

В комнате плотным слоем висела темнота, но они не зажигали света.

— Я хочу тебя, — сказал Артур.

Она ничего не ответила, она продолжала неподвижно стоять, как будто бы эти слова не имели никакого отношения к ней. Осторожно он обнял ее и прикоснулся губами к волосам. Их окружал невидимый ореол из запаха ее духов. Он втянул этот аромат в свой нос и вдруг, засмеявшись, произнес:

— А ты хорошо пахнешь. Как цветочная клумба. Ты правильно сделала, к таким вещам надо готовиться.

И снова Катя не издала ни звука.

Артур вновь прикоснулся к ее волосам и крепче прижал ее к себе. Она легко поддалась ему, но по-прежнему казалась абсолютно безжизненной, как будто бы из нее вытекла вся энергия. Его губы прикоснулись к ее лбу, бровям, ресницам, мягко скользнули по щекам и, наконец, отыскали рот. Она почувствовала его ищущий язык, но ее губы оставались плотно закрытыми, подобно воротам крепости при приближении неприятеля.

Внезапно Артур опустился к ее ногам, расстегнул ремешки на босоножках, снял их и бросил в угол. Затем он поднялся, и его рука заскользила по ее блузке. Пуговички на ней, совершенно не приспособленные для сопротивления, легко уступали его пальцам; он сдернул с ее плеч кофточку и бросил куда-то в сторону, как ненужную тряпку. Следующее движение точно вывело его на молнию на юбке; легко шурша, она, как по накатанной дорожке, скатилась к ступням Кати.