Костяная кукла - Холли Блэк

Пузырьки приятно щекотали горло.

Он вспомнил о том, как познакомился с девчонками. Поппи каталась по кварталу на велосипеде и увидела Зака, который сидел на крыльце и читал потрепанную книжку про Джеймса и Гигантский Персик. Она остановилась и сказала, что читала эту книгу и она ей понравилась. Но «Ведьмы» и «Тупицы» интереснее. Поппи первой познакомилась и с Элис – на карнавале, где они оказались единственными девочками, одетыми Бэтменами, а не феями, котятами и клоунами, как другие дети. Когда они впервые встретились все вместе, то пошли висеть на турнике вверх ногами, чтобы кровь прилила к голове, мозг заработал на полную катушку и они смогли силой мысли двигать предметы.

Казалось, это было так давно.

– Зачем нам дежурить? – спросила Элис, протягивая руку к банке газировки. – Вряд ли здесь водятся орки или медведи. Или волки. Или сумасшедшие пассажиры автобусов. Мы же в городском парке.

– Мы будем спать крепче, если кто-то останется дежурить, – возразил Зак, посматривая на куклу, которая казалась спящей. Ему не хотелось, чтобы, пока они не смотрят, она проснулась и начала расхаживать рядом. – Тогда я сам подежурю.

– Я могу подежурить первой, – сказала Поппи. – Давайте, я разбужу следующего через час.

– Только не меня, – ответила Элис, зевая.

– Я подежурю вторым, – сказал Зак. – Разбуди меня раньше, если устанешь.

Она кивнула. Он допил фанту в два глотка. Элис сняла необъятную куртку и принялась надевать на себя всю свою одежду – джинсы под серое платье, а поверх – голубую толстовку с кошачьими ушками на капюшоне. Потом свернулась калачиком, накрылась своей красной курткой и закрыла глаза, мгновенно провалившись в сон.

Поппи завернулась в свое тоненькое одеяло и сидела, прислонившись к стволу дерева и глядя на воду. Зак уже привык к тусклому лунному свету и видел выражение решимости у нее на лице.

У Поппи на коленях лежала Королева. Ее глаза сейчас были открыты, как будто она несла стражу вместе с Поппи. Кукла таращилась в темноту, и ее белое фарфоровое личико светилось в неверном свете луны. Рука Поппи лежала поперек куклы, как будто удерживала ее на месте, чтобы та не убежала. Воображение Зака тут же подкинуло ужасающую картину – Королева шагает по земле, спотыкаясь, протягивая к нему свои руки. Он гадал, сумеет ли убедить Поппи убрать Королеву обратно в рюкзак. Обернувшись к нему, Поппи наклонила голову набок и прошептала:

– Чего?

Он показал на куклу и прошептал в ответ:

– Вся эта затея. Это же игра, да? Скажи мне.

Она прищурилась.

– Нет, Зак. Все взаправду.

– Ну ладно, – согласился он, потому что слишком устал, чтобы спорить. Он улегся на подстилку и подложил руку под голову. – Разбуди меня, когда наступит моя смена.

Она проворчала «ага», и он закрыл глаза.

Ему приснилось большое здание у реки. Из его труб валил дым. А потом картинка как будто приблизилась, и Зак увидел светловолосую девочку, которая смотрела, как ее отец делает всякие красивые штуковины из костяного фарфора. Чайники, такие белые, почти прозрачные, что, казалось, они светятся изнутри, разукрашенные розочками и лилиями тончайшей работы. Вазы, расписанные настоящим золотом, такие воздушные, точно порыв ветра может развеять их в пыль.

Элеонора.

Как будто услышав свое имя, она обернулась к нему. Ее большие карие глаза удивленно распахнулись, словно она увидела привидение.

Картинка поплыла у него перед глазами, а потом он оказался рядом с большим холодным домом и увидел тощую женщину с крючковатым носом. Каким-то образом он понял, что это тетя Элеоноры. Она переехала к ним присматривать за Элеонорой спустя полгода после того, как умерла ее мать, и стало понятно, что отец не планирует жениться во второй раз.

«Дети грязные» – так говорила тетка и запрещала ей играть на улице. Вместо этого давала задания – помыть окна, подмести полы, передвинуть мебель.

«Дети все ломают», – сказала однажды тетка и отобрала у Элеоноры всех кукол, которых отец сделал для нее из остатков глины. Сказала, мол, они слишком дорогие, и играть с ними нельзя.

Тетя поставила кукол в шкаф, вместе с другими предметами из фарфора, которые отец Элеоноры при нес с фабрики, потому что они оказались бракованными. Например, в серванте в гостиной стоял кофейник, обвитый виноградной лозой, которая не совсем удалась. Была там и пара слишком маленьких чайных чашечек, и миска с подставкой в виде лап крокодила. Она была страшновата, и ее никто не купил. Там были бесчисленные вазы – кривоватые, с облезшей или запузырившейся позолотой либо с треснувшими при обжиге цветами. Скоро на всех столах скопились такие бракованные предметы из фарфора, и Элеоноре приходилось ходить на цыпочках, чтобы ничего не разбить.

Зак смотрел, как Элеонора подметала полы, полировала серебро и прятала вещи у себя под кроватью. Прищепки, на которых она ручкой рисовала глаза. Наволочку, угол которой был перевязан веревкой и походил на голову. Ночью в своей комнате, когда отец и тетка ложились спать, она доставала свои сокровища поиграть. Шепча себе под нос, она называла их именами своих старых кукол.

Зак проснулся и заморгал, разгоняя остатки сна, и уставился в голубеющее небо с редкими облачками.

Сквозь еще зеленую и уже пожелтевшую листву над головой пробивался солнечный свет, покрывая землю хитросплетением теней. Он слышал какой-то звук, напомнивший ему океанский прибой. Однажды летом, после того как отец ушел от них, он проводил каникулы с бабушкой и дедушкой и они жили в домике недалеко от пляжа. Тогда каждое утро его будил плеск волн.

Но это был не океан, и через несколько секунд он понял, что это даже не река Огайо. Это был шум шоссе – грузовиков и машин, проносившихся мимо леса.

Зак сел, потягиваясь, пытаясь размять затекшие руки и ноги, и огляделся. Элис спала, завернувшись в куртку. Косички падали ей на лицо, а к щекам прилипло несколько белых перышек. Поппи спала сидя, прислонившись спиной к дереву. Зак понял, что она уснула, не разбудив его.

Обернувшись, он увидел, что Королева лежит на земле, рядом с местом, где спал он сам, совсем не там, где он видел ее в последний раз вечером. Ее черные глаза были распахнуты, как будто она следила за ним. Теперь, при дневном свете, он смог рассмотреть, что ее стеклянные глаза были маловаты для глазниц, и по углам виднелись черные щели. Из одной вылез муравей, пробежав по глазу, взобрался на лоб и скрылся в густых волосах. Зак подскочил, как ужаленный, и отпрянул от нее. Сердце его бешено колотилось.