Измена в имени Твоем - Чингиз Абдуллаев

– Понимаю, – кивнула женщина.

Кохан выехал из Бад-Годсберга, направляясь на север. До Кельна было недалеко, минут тридцать-сорок езды. Но, выехав на трассу, он неожиданно нахмурился. И резко увеличил скорость.

- Черт побери, – сказал нервно, – мне это перестает нравиться.

– Опять что-то не так? – спросила Марина.

– За нами снова следят. Те самые два типа. Они пристроились к нам. Когда мы выезжали из Бад-Годсберга. По-моему, они точно знали, куда именно мы поедем.

– Этого не может быть, – нервно сказала Марина, – каким образом они могли это узнать? Ведь я не говорила об этом даже тебе. Они не могли нас подслушать.

– Они и не подслушивали. Они точно знали, куда мы поедем. Это уже просто опасно. Я сверну с трассы в сторону Эдинбурга. Посмотрим, как они себя поведут.

Кохан повернул руль «Ауди» в правую сторону. Следовавшая за ним «БМВ» сразу повернула за ними.

– Ну все, – решительно сказал Кохан, – пристегнись ремнями. Сейчас мы устроим этим мерзавцам показательные гонки.

Он надавил изо всей силы на педаль газа, и «Ауди» помчалась по дороге, увеличивая скорость. Следом, также набирая скорость, неслась, почти не отставая, «БМВ».

Кохан скрипнул зубами, еще более увеличивая скорость. «БМВ» по-прежнему не отставала. Они уже выехали с трассы и теперь мчались по обычной шоссейной дороге местного значения. Кохан посмотрел вперед. Там, кажется, никого не было.

– Держись крепче, – попросил он Марину.

И резко развернул машину в противоположную сторону. Так резко, что та едва не перевернулась.

«БМВ» приближалась на огромной скорости.

Сжав зубы. Кохан дал газ и помчался навстречу автомобилю.

Машины быстро сближались. Сидевший за рулем Бреме пробормотал страшное проклятье. Рот нервно посмотрел по сторонам. Расстояние между автомобилями уже не превышало двух сотен метров.

Марина вдруг поняла, что Кохан не будет сворачивать.

Очевидно это поняли и сидевшие в «БМВ» преследователи.

В самый последний момент Бреме чуть увернулся, и «БМВ» на полной скорости, потеряв управление. Несколько раз перевернулась на трассе.

Марина испуганно вскрикнула, оборачиваясь назад.

– Кажется, они разбились.

Кохан даже не обернулся.

Бреме. Ударившийся головой, закричал от боли. Рот, разбивший нос и порезавший щеки, вытер поцарапанной рукой лицо и вылез первым из автомобиля. За ним со стоном выбрался Бреме.

– Сукин сын, какой сукин сын, – стонал он, держась за голову.

– Мы должны его найти, – сказал Рот.

– Опять звонить и узнавать, где он будет? – испугался Бреме. – Это невозможно.

– Нужно его найти и сразу пристрелить, – жестко сказал Рот, – видимо, наш благодетель точно знает, где именно он будет в каждый следующий день. Ничего. Позвоним ему в последний раз. А потом убьем этого типа.

Сидя в машине, Кохан смотрел в зеркало заднего обзора.

– Кажется, оторвались, – сказала Марина, – тебя это беспокоит?

– Меня больше волнует вопрос, откуда они взялись? – спокойно ответил Кохан. – Все время знают, куда мы поедем. Ты уже получила ответ на наш запрос?

– Я все время была рядом с тобой, – пожала плечами Марина, – когда бы я могла успеть? Для этого нужно встретится в Бонне с нужным мне человеком. Может, сделаем так: ты высадишь меня в Бонне, а сам отправишься в Кельн, к матери Элоизы Веверт. Нужно поговорить с ней. Узнать, что именно произошло с ее зятем.

– Это неразумно, – возразил Кохан, – мы вызовем только ненужное подозрение. Кроме того, я не могу так рисковать. Меня могут узнать. Ты же должна понимать мои мотивы. Я въехал в Германию нелегально, по подложным документам. Если меня узнают, не берусь предсказать. Чем все это кончится. Ты ведь можешь представить, что меня ждет.

– Мне нужно было узнать. Что с ним случилось, – упрямо повторила Марина. Кохан посмотрел на нее и чуть улыбнулся:

– В тебе говорит чисто женское самолюбие.

– Во мне говорит трезвый расчет. –возразила Чернышева, – если я узнаю, что именно случилось с Герлихом,я попытаюсь спрогнозировать наши следующие две встречи.

– Это маловероятно, – заметил Кохан, каждый агент такого ранга работал по индивидуальному плану. Наработки, которые применялись в одном случае, уже не применяются в другом. У Циннера работала целая команда психологов.

– И тем не менее мы обязаны рискнуть, – упрямо сказала Марина. – Тебе обязательно нужно поехать в Кельн, к матери Элоизы Векверт. Разве тебе самому не интересно знать, почему застрелился твой бывший товарищ?

Кохан взглянул на нее. Помолчал и нехотя выдавил:

– Кажется, я понимаю, почем послали именно тебя. Ты умеешь убеждать. Хорошо, я поеду и постараюсь выяснить, что произошло. Хотя я считаю вашу затею чересчур авантюрной. Где тебя высадить?

– В центре Бонна, – предложила Марина, – в любом месте. Как ты думаешь, откуда появляются эти преследователи? И почему они знают все наши маршруты?

– Не представляю. Может, в Москве сумеют лучше разобраться, – ответил Кохан, – меня самого нервирует их постоянное появление за моей спиной. В этом есть нечто мистическое.

– Они погибли?

– Думаю нет. Машина, к сожалению не загорелась. Это пресловутое немецкое качество.

Через десять минут они были в Бонне. Кохан мягко притормозил.

– Увидимся в нашем отеле, – кивнула Марина.

– Нет. – возразил Кохан, – собери наши вещи и куда-нибудь переезжай. В любой отель. И желательно не регистрироваться. Ты меня понимаешь?

– Ясно.

– Встретимся у ратуши через четыре часа. Ровно через четыре часа. Все поняла?

– Я все сделаю, – она наклонилась к нему, – спасибо, Альфред.

– С кем мы встретимся потом? Скажи мне, чтобы я хоть знал, куда мы потом поедем.

– Недалеко, – улыбнулась она, – второй агент находится тоже в Бонне. Это Монах.

– Господи, – улыбнулся Кохан, – неужели этот маленький город был наводнен нашими шпионами?

– И не только вашими, Альфред, – махнула на прощание рукой Марина.

Они даже не подозревали, что Бреме и Рот скоро получат второй адрес, по которому можно найти Альфреда Кохана и его спутницу. И это будет адрес второго агента, известного в отделе Циннера под кличкой Монах. Его настоящее имя было Пауль Цехлин.

Глава 14 ПАУЛЬ ЦЕХЛИН

Своего настоящего имени Пауль никогда не знал. Мать оставила его, когда ему было всего пять часов от роду. Но всю оставшуюся жизнь Цехлину внушали, что он должен быть счастлив и горд своим рождением в социалистической Германии, которая взяла на себя заботы о его воспитании.

«Заботы» были не очень обременительными. Детский дом он вспоминал, как неприятный сон. Запомнились строгие воспитатели и мальчишеские драки до первой крови. Уже в школе на него стали обращать внимание девочки. Пауль был голубоглазым блондином, словно рожденным для того, чтобы стать в будущем киноактером и сводить с ума окружающих его женщин. Но все получилось иначе. После службы в армии он получил направление в «Штази», а уже оттуда, будучи младшим офицером, попал в отдел «папаши Циннера», обратив на себя внимание своей привлекательной внешностью. И неистовым характером, из-за которого несколько раз был на грани увольнения.

Жизнь в детском доме давала о себе знать. Воспитанный в духе неистового индивидуализма, всегда готовый постоять за себя, настоять на своей правоте. Пауль Цехлин никогда не думал о разведке, считая, что с его характером и выдержкой можно работать где угодно, но только не в разведке. Однако психологи Циннера рекомендовали ему именно этот тип агента, тонко уловив в нем садистские наклонности.

И отныне его подготовка осуществлялась по особой программе. Получив агентурную кличку Монах, он начал постигать азы разведывательного дела, занимаясь по индивидуальной программе. Больше всего он не любил собеседований с мрачным преподавателем-психологом, интересовавшимся его юношескими снами, начиная с первого момента осознания себя взрослым мужчиной до первой встречи с женщиной.

Но самое неприятное было впереди. Однажды, получив положенный отпуск, он познакомился в городе с очаровательной молодой блондинкой по имени Ева. Блондинка работала в аптеке. Они договорились о встрече на следующей неделе. Встретились и провели время в кино. А во врем третьей встречи она сама предложила подняться к ней на квартиру. Ева пояснила, что получила эту квартиру совсем недавно и теперь живет одна.

Это была специальная программа хонеккеровской социалистической Германии. Особая программа по улучшению рождаемости в стране, в которой естественный рост населения был одним из самых низких в Европе. Молодым людям предоставляли бесплатные квартиры, семьям, имеющих двух или трех детей, дарили целые дома. Всячески поощрялись любые формы неформального общения молодежи. Руководство партии считало это такой же важной задачей, как и борьбу за мир.