Склеп, который мы должны взорвать (СИ) - Вагнер Лара

Разумеется, убийцу схватили и скрутили, народу в таверне было в тот вечер достаточно. Я незаметно выскользнул наружу, ни к чему мне было привлекать внимание. Однако на суде присутствовал из любопытства. В сущности, поначалу для Эрлинга все складывалось не так уж безнадежно. Свидетели показали, что подмастерья первыми затеяли ссору. Его защитником был опытный и известный пройдоха, из тех, что все умеет повернуть к своей выгоде и заставить судей поверить, будто они ангела во плоти судят. Все шло к тому, что Эрлинга не приговорят к смерти, а просто отправят надолго в Тюремную башню. Но обвинитель тоже оказался не промах…

У принца в кармане куртки начинает издавать мелодию то загадочное устройство, в котором я еще только собираюсь разобраться. Мелодия вполне приятная, однако не запоминающаяся. Во всяком случае, я навряд ли смог бы ее удержать в памяти.

— У тебя телефон орет, не слышишь, что ли? — говорит волшебник.

— Слышу.

Да, это же называется «телефон», я ведь отлично знал… Принц небрежно смотрит на источник музыки, волшебник бесцеремонно заглядывает через плечо.

— Что еще за Майя?

Принц, не отвечая и не торопясь снова засовывает телефон в карман. Мелодия все не прекращается…слишком долго… наконец, смолкает…

— Так вот, — продолжает прерванную историю палач. — Обвинитель пригласил соседей и давних знакомых судьи. Выяснилось, что еще ребенком и подростком Эрлинг считался вспыльчивым и жестоким, вешал кошек и собак. Еще на суд явился бывший приятель, который рассказал, что пару лет назад Эрлинг избил его за неловко брошенное слово. Короче говоря, весь образ добродушного, честного, трудолюбивого стеклодува рассыпался в прах, и Эрлинга приговорили к казни. За день до нее в мой домик, что стоял во дворе Тюремного замка, наведался гость, старший брат Эрлинга. Тоже стеклодув… Ходили слухи, что на самом деле, братья только единоутробные, а настоящим отцом Эрлинга был богатый торговец, который жил по соседству. Он помог Эрлингу открыть маленькую мастерскую, он же, конечно, нанял ему дорогого защитника. Владельцем кошелька с золотыми монетами, который брат Эрлинга принес мне, тоже, разумеется, был торговец, просто он не хотел выходить из тени. Мне много раз сулили деньги за то, чтобы я не заставлял кого-нибудь из преступников долго мучиться и был помилосердней. Я всегда отказывал, даже не давал просителям договорить до конца. Но тут почему-то согласился. Может, потому, что драма развернулась у меня на глазах. Все ведь относительно, — палач повторяет уже произнесенную недавно фразу. — От меня не требовалось смягчить пытки, Эрлинг ведь был приговорен к самой простой и быстрой казни — обезглавливанию. Нет, от меня ждали другой услуги.

Телефон принца вновь оживает, но мелодия почти сразу обрывается, словно некто не решается его вновь беспокоить.

— Ночью накануне казни я прошел в Тюремный замок с черного хода. Ключи от той двери и нескольких камер были в моем распоряжении. Часовые спали, я без помех добрался до камеры Эрлинга и вывел его наружу. А на следующее утро стало известно, что Эрлинг пробрался домой и зверски зарезал свою беременную жену. Вся постель и комната были залиты кровью. По горячим следам его схватить не удалось. Поговаривали, что он совершил еще несколько убийств уже в других краях…

— Почуял свою безнаказанность, значит, — отзывается волшебник. — И сколько монет ты получил за это?

— Достаточно. Хватило на множество сладких утех.

Тонкие губы палача растягиваются в улыбке. Кажется, я приблизительно представляю, какого рода это были утехи.

Справа опять раздается шум, на сей раз — звон стекла.

— Не надо было выеживаться! — кричит один из мужчин на другого. — Купил бы пивасик в пластике или в банках, ничего бы не разбилось. Хоть ты и брательник мне, но придурок конченный. Теперь опять затовариваться придется.

Компания, возбужденно переговариваясь, покидает мост.

— А у тебя потом неприятностей не было? — спрашивает волшебник.

— У меня ведь всегда была безупречная репутация, никому даже в голову не пришло заподозрить. А нескольких сторожей прогнали, это да.

— Ты выпустил озверевшего убийцу на волю.

— Думал, он просто уберется подальше. Я не хотел.

— Это понятно…

Принц вдруг хватается за перила.

— Что с тобой?

— Голова кружится…

— Отойди-ка от края, не хватало еще в воду грохнуться.

Не дожидаясь, пока принц послушается, волшебник сам отводит его на середину моста.

— Пора по домам, хватит тут торчать. Тем более, день пустой, похоже.

Мы молча движемся прочь. Проходя мимо места, где недавно стояли наши соседи, волшебник останавливается возле тонкого разорвавшегося пакета. Тут же валяются осколки зеленоватого стекла и растекается внушительных размеров лужа.

— Погодите.

Он расправляет пакет: на белом фоне четкими бордовыми буквами выведено единственное слово:

ЭРЛИНГ

Рядом с надписью красуется золотистый кружок.

— Сколько монет ты получил тогда? — бросает волшебник палачу. — Ну, быстро!

— Пятьдесят.

Глава 15

Надежды робкие шаги

Теряются в ночи,

Семь раз отмерь, но не отрежь,

Семнадцать получи.

Все пятьдесят пешком идут

В далекий дивный край,

Что их там ждет, коль не умрут,

Ты поскорей узнай…

— Ну, как вам? — спрашивает поэт.

Над заброшенной детской площадкой зависает мертвая тишина. Принц (его в подвал теперь не заманишь) с волшебником сидят на скамейке, я устроился напротив, на проржавевших качелях. Поэт взволнованно расхаживает между нами, изо всех сил делая вид, что чужое мнение ему не особенно интересно. Небрежно добавляет:

— Это не отделанная пока вещица, только ритм намечен и тема. Я потом, конечно, еще над ней как следует поработаю.

Несмотря на эти слова, прямо чувствуется, насколько сильно творец жаждет одобрения. Волшебник все-таки отзывается:

— Мда, не Рембо и даже не Бодлер. Совсем не впечатляет что-то. Ты запишись на какие-нибудь бесплатные поэтические курсы. Я как-то проходил мимо музея на Фруктовой улице, так оттуда целая толпа поэтов на улицу высыпала. Краем уха слышал, что для них всякие семинары проводят. Забавные они такие, эти рифмоплеты…

— Какие еще курсы? Поэзия это не ремесло, а призвание, вдохновение нельзя приобрести, можно только получить в дар от судьбы.

Поэт оскорблен до самой глубины души. Отворачивается в сторону и старательно рассматривает дворовый пейзаж, хотя там нет абсолютно ничего достойного внимания — ржавый остов качелей, обшарпанные стены двух серых домов да куча хлама. А на что еще можно рассчитывать на территории неподалеку от облюбованного бомжами подвала? У поэта моментально испаряется охота общаться с собеседниками, не способными оценить его шедевры.

Прожив несколько дней в подвале, злополучный поэт стал выглядеть гораздо благопристойней, чем в первый день нашего знакомства. Такой вот парадокс. Синяк под глазом уже не заметен, ранка на губе поджила, буйная рыжая шевелюра слегка улеглась. Из-под ветровки выглядывает поношенный, но вполне приличный свитер. Это сердобольная Клара Рудольфовна притащила предназначавшийся на выброску свитер своего работодателя. Прежний свитер поэта был испачкан кровью и следами горячительных напитков. В целом, размеренная жизнь вдали от творческих дискуссий кое-кому пошла на пользу. К тому же, поэт теперь почти все время трезв. Наблюдает за нравами обитателей подвала, копит впечатления. Потихоньку становится приемлемым членом нашей маленькой компании.

Кстати, теперь нас уже не семеро. Я как-то упустил из виду, что с появлением поэта число участников сомнительного предприятия увеличилось. Красивой цифры больше нет. Строго говоря, ее и изначально не было. Ведь, в сущности, Клара Рудольфовна это не один человек, а целых два. Вернее, две феи-неудачницы. Целый коллектив собрался. Не слишком перспективный, надо сказать, совсем не те, с кем бы мне хотелось иметь дело. Однако других вариантов нет.