Отец ребенка - Елена Сапожникова

Оксана залезла под одеяло, свернулась клубочком, немного полежала с закрытыми глазами и незаметно для себя уснула. Она не слышала, как вернулась Макаровна и застелила чистым бельем освободившуюся койку. Нянечка старалась ходить тихо, на цыпочках, но грузное тело слушалось плохо, и пару раз она спотыкалась, производя невообразимый, по ее мнению, шум. Она испуганно оглядывалась на спящую, но Оксана мирно посапывала, не реагируя ни на скрип старых рассохшихся половиц, ни на тяжкую поступь Макаровны. Заглянула дежурная медсестра, оставила на тумбочке направления на сдачу анализов крови для выписки, но будить не стала. Оксана спала, и, наверное, впервые за долгое время ничто не могло нарушить ее внутренней тишины и покоя. Она спала, как спят новорожденные дети: глубоко, умиротворенно и сладко. И снилось ей что-то непонятное, но хорошее и светлое.

Выписывали Оксану с двумя малышами. Главврач сделал невозможное: за три дня оформил документы, которые Оксана собирала бы сама в лучшем случае полгода.

Дни полетели с безумной быстротой. Хорошо, что первый месяц малыши просыпались редко, в основном чтобы поесть, это позволило Оксане немного восстановить силы после родов. Мама перебралась к ней и возложила изрядную часть забот на себя. Жизнь понемногу начинала налаживаться. Только в финансовом плане приходилось все туже. Накопления таяли с невероятной стремительностью: пеленки, распашонки, детское питание — все траты пришлось удвоить.

Сегодня Оксана еле волочила ноги. День выдался суматошным и совсем невезучим. С утра она была в больнице, выписывала направления для получения питания на молочной кухне, потом относила заверенные бумажки. Заскочила домой, покормила и перепеленала малышей — и снова в собес с кучей новых бумаг на пособие. Пособие получить не успела, закончились деньги. Она напрасно простояла в очереди почти час, испуганно выпрыгивая каждые пять минут на улицу, где под навесом в коляске спали малыши под присмотром торгующей семечками старушки. Она заикнулась, чтобы ее пропустили без очереди, но толпа возмущенно заревела, задавив ее робкий голосок своей мощью. Обычно беготню по инстанциям брала на себя мама, но сегодня у нее в школе была очередная проверка из роно, проигнорировать которую она не могла. Отложить хождение по инстанциям на другой день было невозможно: именно на сегодня было назначено рассмотрение ее бумаг сановными чиновниками из отдела соцобеспечения.

От усталости внимание затупилось, Оксана не заметила лужу и очнулась, только когда вода хлынула в туфли. Дожди шли почти каждый день, и земля, донельзя насыщенная влагой, не могла впитать в себя всю воду. Излишки скапливались на поверхности и превращались в стоячие лужи. Оксана заспешила, толкнула коляску посильнее, та несуразно подпрыгнула на какой-то кочке, выскочила из воды, проехала пару метров и, издав неприятный скрежет, застопорилась, неуклюже накренившись набок. Оксана выбралась из лужи и обессиленно остановилась. Колесо. До дому было рукой подать, но дотащить коляску казалось немыслимым. Этот день вымотал ее до конца. Хорошо хоть, малыши вели себя спокойно. С сыновьями повезло: крепкие и мирные.

— Сейчас, ребята, немного передохну, и домой, — сказала она скорее себе, чем им, и тяжело вздохнула.

— Помочь? — раздался сзади дружелюбный голос. Оксана испуганно вздрогнула, она не заметила подошедшего мужчину.

— Напугал? — с улыбкой спросил он у обернувшейся Оксаны.

— Немножко, — растерянно кивнула она в ответ.

— Да у вас тут серьезная авария. — Он уже рассматривал колесо, трогая его руками.

— Испачкаетесь, — робко заметила Оксана.

— Ерунда, — отмахнулся незнакомец. — Сможете пару секунд подержать коляску, я колесо поставлю на место?

— Да, да, конечно, — поспешно ответила Оксана.

Через пару минут коляска резво катилась по тротуару, ведомая мощной мужской рукой. Только колесо тихонько поскрипывало.

— Надо бы его смазать, чтобы не скрипело. У вас есть машинное масло?

— Не знаю, — неуверенно пожала плечами Оксана. — Наверное.

— Чтобы не сомневаться, я завтра сам принесу и смажу. Вы же всегда в три часа выходите гулять с малышами?

Оксана нахмурилась и настороженно посмотрела на него:

— Откуда вы знаете?

— Да не пугайтесь так, — добродушно рассмеялся он. — Я в это время собаку свою выгуливаю и часто вас вижу. Я живу в соседнем подъезде, но вы никогда не обращаете на меня внимания. Даже здороваетесь как со столбом.

— Правда? — Оксана почувствовала, как краска стыда заливает щеки.

— Правда, правда, — поддразнил он ее с доброй усмешкой. И тут же спросил: — А кто у вас?

— А у меня как в кино: мальчик и еще мальчик, — рассмеялась Оксана.

— Два сына, мечта. Но на близнецов не похожи, такие разные.

— Двойняшки, — сухо ответила Оксана. — Один в папу, другой в маму.

Он сделал вид, что не заметил ее мгновенного отчуждения. Открыл дверь подъезда, помог втиснуть в узкое пространство коляску и попрощался.

Лифт не работал. Если не везет с утра, будет везти после обеда, эту оптимистическую мысль Оксане внушали с детства. Сегодня золотое правило не действовало. На кабинке красовался белый листок бумаги формата А4, на нем корявыми буквами было начертано: «Лифт не работает». А в правом углу витиевато подписано: «Администрация». От мысли о том, что придется тащить коляску на пятый этаж, у Оксаны заломило в висках.

— Не день, а сплошной кошмар, — бессильно выругалась она, примеряясь, как лучше зацепить коляску. Сделав несколько бесплотных попыток затащить ее в одиночку на лестницу, поняла бессмысленность затеи. С малышами тащить коляску вверх было верхом безумия, конечно, если не ставить задачу угробить карапузов. Оксана хмыкнула от пришедшей в голову мысли и, взяв малышей на руки, начала подниматься по лестнице.

Один из парней недовольно заворочался и жалобно всхлипнул.

— Тихо, тихо, скоро придем, — ласково поцеловала его Оксана.

Кроха как-то по-взрослому вздохнул, посмотрел на мать темными глазами и, словно поняв, как ей тяжело, не стал закатываться в плаче. Он зевнул беззубым ротиком, смешно наморщив нос, и стал прислушиваться к доносившимся из-за дверей заунывным звукам разучиваемой классической гаммы. В квартире жила пожилая учительница музыки, дававшая уроки на дому. Наверное, опять из очередного, приведенного родителями под конвоем оболтуса она пыталась вырастить великого маэстро. Этажом выше слышались звуки телевизора: показывали футбол, грубый мужской голос смачно осыпал бранью игроков за скверную игру. На четвертом вовсю гремел семейный скандал: с визгом и смачными оплеухами. И только на площадке их этажа было привычно тихо.