«Если», 1999 № 09 - Журнал «Если»

— Фермерская усадьба, — с удовлетворением произнес координатор. — Она же станция Команды Б. Агенты должны были встретить нас, черт бы их побрал!

Форзон внимательно посмотрел на огонек. Ночью оценить расстояние довольно трудно, но кажется, мили две, может быть, три. Надеюсь, не четыре, подумал он и, оглянувшись, увидел пустынный пляж: планер исчез совершенно беззвучно.

— Постойте, Раштадт, ведь вы собирались вернуться?

— Ну и что? Не могу же я бросить новичка на произвол судьбы? Проклятие, им следовало нас встретить! — Он все еще не мог отдышаться после подъема. — Пилот вернется за мной завтрашней ночью. Ну ладно, добраться до фермы нетрудно. Это единственный дом между берегом и деревней, и там горит свет. Пошли.

Форзон наступил на полу балахона и чуть не упал.

— Поаккуратнее! — рявкнул Раштадт. — Жрецу надлежит ходить плавно, с потусторонним выражением лица, и тогда никто не посмеет обратиться к вам с вопросом. Но если вы будете спотыкаться, словно в первый раз надели рясу…

— Прошу прощения, — смиренно пробормотал Форзон. — Я постараюсь.

— Идем. Мы наверняка встретим их на полпути.

Координатор размашисто шагнул, наступил на полу балахона и чуть не упал.

— Проклятие!

Они вломились в лес и долго блуждали ощупью среди деревьев, пока не набрели на нечто вроде узкой просеки с выбоинами от колес. Густая листва заслоняла огонек, и Форзон не видел ни зги.

— Ну вот, теперь можно пойти по дороге, — заметил Раштадт.

— Валяйте! Если вы видите, куда она ведет.

Пока они колебались, в придорожных кустах раздался треск, что-то завозилось, и невидимые руки вцепились в балахон Форзона. Одновременно какой-то тяжелый предмет вскользь проехался по его черепу и с силой ударил в плечо. Форзон инстинктивно извернулся и резким ударом ноги отправил нападающего назад в кусты. Громкий треск, вскрик боли и дружный галдеж! Резкий голос с повелительными интонациями прокричал нечто вроде команды. Форзон удачно выскользнул из очередной пары рук, зайцем отпрыгнул в сторону и нырнул в подлесок.

Суматоха разрасталась. Кто-то зажег факел, и в его колеблющемся свете Форзон различил множество мужчин в униформе с плащами по колено. Армия? Он попятился назад, мысленно проклиная хрустящие под ногами сучья. Надо бежать за помощью! Два человека ничего не могут против армии.

Он мысленно представил местоположение холма и решил пробираться к ферме напрямик, насколько позволят густо растущие деревья. Если координатору удалось удрать, он наверняка сделает то же самое. А если его схватили, надо срочно предупредить Команду Б, чтобы местные агенты не оказались в той же западне.

Звуки погони вскоре остались позади. Лес внезапно кончился, Форзон вышел на дорогу и побежал. Луна опять выглянула из-за туч, и белый жреческий балахон залюминесцировал в лунном свете. Форзон не рискнул остановиться, чтобы снять проклятую одежку, и продолжал бежать, придерживая подол. Справа тянулось засеянное поле. Слева, по-видимому, пастбище, отделенное от дороги деревянной изгородью. Воздух с хрипом вырывался из его груди. Поле кончилось, дорога стала взбираться на холм. Форзон был уже на середине склона и хорошо различал темные очертания фермы, когда путеводный огонек внезапно погас.

Он добежал до вершины и остановился в нерешительности. Внизу, в долине за холмом, все еще светили сквозь туман тусклые огоньки деревни. Фермерский дом, стоящий всего в нескольких шагах от дороги, был загадочно темен и тих, но вид его успокоил Форзона: те же выгнутые наружу стены, та же горбатая крыша, как и на картинах из приемной. Он спустился по ступенькам, ведущим к утопленной в фундамент двери, тяжело вздохнул и постучал.

Какая-то птица, захлопав крыльями, с криком сорвалась с крыши, стрекочущий хор насекомых замолк, и наступила мертвая тишина. Он постучал еще раз, дверь отворилась.

Мужчина с тоненькой свечкой в руке был одет в одну лишь полотняную юбку. Какой-то миг он неподвижно глазел на нежданного гостя, потом с резким вскриком отступил назад, прикрывая лицо свободной рукой, и выронил свечу. Форзон удачно подхватил ее, перешагнув порог, поспешно захлопнул дверь и запер на засов.

— Кто здесь главный? — спросил он на галактическом и сразу повторил на куррианском. Мужчина молча попятился с выражением ужаса на лице. Появилась женщина с сонным ребенком на руках и с визгом осела на пол при виде Форзона. Малышка широко раскрыла глаза и тоненько захныкала.

Форзон беспомощно огляделся, теряя драгоценные минуты в попытке найти хоть какой-нибудь смысл в абсолютно непонятной ситуации. Одна мысль в его голове лихорадочно сменяла другую, и каждая последующая нравилась ему все меньше и меньше… Ясно было лишь одно: эта ферма никак не могла быть станцией полевых агентов БМО!

Хозяин дома не понял его слов. Сам Форзон не понял команды, отданной в лесу армейским офицером. Кроме того, у всех, кого он здесь успел увидеть, были совершенно нормальные носы. Получается, подумал Форзон, что мы высадились не на том материке? Он еще раз огляделся и, подняв свечу повыше, увидел на дальней стене несколько картин. Один лишь взгляд сказал ему все: великолепная, типично куррианская живопись!

Значит, это все-таки Курр.

Но если туземцы не понимают его, а он не понимает их… То язык, на котором он говорит, не куррианский?

И тут, в мгновенной вспышке прозрения, Форзон постиг всю глубину подлого предательства.

Координатор Раштадт заставил его выучить не тот язык. Он нарядил его в костюм чужого жреца, наводящий ужас на местных жителей, снабдил для верности кошмарным искусственным носом, завел в темный лес, набитый солдатней, и преспокойно испарился. И кабы не кромешная тьма и не всеобщая суматоха, позволившая Форзону улизнуть, он мог бы уже быть на пути в деревню одноруких пансионеров короля Роввы!

Погоня, конечно, продолжается. Здесь нельзя оставаться. С другой стороны, идти совершенно некуда!

Хозяин фермы меж тем, словно загипнотизированный, не мог оторвать глаз от фальшивого органа дыхания, уродующего физиономию пришельца. Женщина, в свою очередь, завороженно созерцала его наряд, и что-то давно знакомое почудилось Форзону в выражении ее лица. Ну разумеется! Ему не раз случалось видеть — в музеях, на концертах, в картинных галереях — такие лица, выражающие чистейший эстетический восторг.

Материя, из которой сшили жреческое облачение, была действительно превосходной: легкая, шелковистая, прозрачно люминесцирующая при слабом свете; тоненькие золотые ниточки посверкивали тут и там в роскошных кремовато-белых складках. Невзирая на все перипетии в густом лесу, она не только не порвалась и не испачкалась, но даже не помялась.