Музей восковых фигур - Алексей Бежецкий

Служебное положение С-ова последнее время ставило его в весьма тяжелые условия; кроме постоянной опасности, он был завален работой и часто находился в разъездах. Поэтому я не мог претендовать на него за то, что он стал реже у меня бывать, хотя отсутствие такого интересного собеседника, как он, было весьма ощутительно в мрачные и тревожные дни, которые мы тогда переживали. Между тем, промежутки между его посещениями становились все продолжительнее и странное дело… он все менее и менее говорил о происходящих событиях, подробности которых ему были лучше известны, чем многим, а, напротив того, любил отвлекаться в сторону любви, чувств и загадочных движений человеческого духа… Я сильно подозревал, что С-ов, по необъяснимым для меня причинам, стал часто посещать разных кудесников, неожиданно нахлынувших в нашу столицу. Хотя он сам в этом не признавался, но только этим предположением я мог объяснить, что его рассказы становились все страннее и загадочнее, хотя, несмотря на их бессвязность, в них и было что-то интересное; при этом он нередко прерывал речь, не окончив рассказа, смотрел на часы, хватал торопливо шляпу и уходил не простившись… Я всегда замечал у него некоторые странности, но все-таки в общем он был скорее здоровым человеком. Последнее же время он заметно похудел и осунулся и часто, сидя у меня, задумывался… Перед последним посещением он пропадал целый месяц и за это время еще более переменился… На этот раз он заговорил о своей судьбе.

— Мне было предсказано, — сказал он, — что я буду любить трех женщин и что все они умрут необычной смертью…

— Кто же вам это предсказал?

— Это все равно… Но факт тот, что моя двоюродная сестра утонула, а Зинаида, как я вам уже рассказывал, погибла не так давно при самой драматической обстановке. Первая моя любовь была какой-то фантастической сказкой, а моя кузина — принцессой этой сказки… Она утонула в том самом пруду, на берегу которого, очарованные теплой, лунной ночью, мы первый раз поцеловались… У нее были глаза голубые и задумчивые, точно два глубоких горных озера… Зинаиду я полюбил прежде всего за то, что у нее были такие же глаза, только как будто еще синее и еще задумчивее… На ее портрете, прекрасно исполненном каким-то иностранным художником за год до ее смерти, особенно удались глаза… Он висит у меня в кабинете и при известном освещении эти глаза иногда оживают, загораются синим огнем. Я подолгу смотрел в них и, сливаясь с их взором, старался в нем прочитать те затаенные мысли, которые она не досказала мне при жизни…

После смерти этих двух женщин у меня ничего не осталось, что меня привязывало бы к жизни… О своем благополучии я совершенно не думаю; я весь отдался службе, а мои обязанности при князе отнимают у меня массу времени; мне некогда даже думать об опасностях, которым я иногда подвергаюсь… Когда же мне выпадают редкие свободные минуты, то отдых мой заключается в том, что я, сидя в мягком глубоком кресле, что-нибудь читаю или мечтаю…

— О чем?

— О таких вещах, в которых в обыденное время мы видим только один обман и заблуждение.

С-ов помолчал с минуту и потом продолжал:

— Уже довольно давно я стремлюсь освободиться от господства тела и сократить материальные потребности до минимума и, как это ни было трудно сначала, но последнее время я этого достиг и это заметно усилило деятельность моего духа… При обыкновенных условиях духовные силы человека далеко не все проявляются… В сущности же они только связаны, и поэтому никто не подозревает, насколько они могут быть могущественны. С течением времени я все более и более в этом убеждался… Чем более я подавлял свое телесное «я», тем более выступало вперед духовное, но так как моя воля еще не научилась сдерживать и управлять этой более могущественной частью моего существа, то это духовное «я» иногда, точно разбушевавшись, проявляло, совершенно помимо меня, свою особую силу…

— Например, в чем же?

— Прежде всего, в ясновидении… Например, во время завтрака у князя, я увидел за спиной генерала К*, смерть которого так всех поразила, фигуру в сером, которая, постояв, исчезла… Затем, когда К* нечаянно брызнул водой на свой сюртук, то водяные капли явственно покраснели, и хотя убийца был обнаружен полицией, но в этом деле, как теперь известно, была еще замешана какая-то женщина в «сером», которую так и не удалось разыскать… Я тогда же сказал князю, кто К* будет убит…

— Отчего же не было принято мер к его спасению?

— Тогда я и не видал бы фигуры в сером и капель крови… Судьбу переменить было нельзя… Другая способность, которая во мне начала проявляться, это угадывание на расстоянии мыслей того лица, о котором мне надо было что-нибудь узнать, а также внушение ему своих мыслей; в последнем случае иногда, не знаю почему, передо мной являлся дух этой особы… Большей частью это была женщина… Я видел их неясно, каким-то внутренним взором; однако, они не вполне мне подчинялись, так как моя воля, как я вам говорил, далеко еще не овладела той силой, которая стала во мне сосредоточиваться…

— Какое же отношение имеет все то, что вы сказали, к предсказанию, что вы полюбите трех женщин? Где же третья?..

— А вот послушайте, что со мной произошло, и решите — кто «она», — третья ли женщина, или что-нибудь другое…

На днях, вечером, покончив с делами, я отправился к себе спать. Надо вам заметить, что вследствие большого напряжения нервов в течение дня, прежде, чем ложиться, я сижу и что-нибудь читаю. Как раз в это время князь дал мне просмотреть очень редкую книгу из своей библиотеки, которую теперь ни у одного букиниста не достанешь ни за какие деньги… Это было сочинение некоего аббата Ланглэ Дюфренуа, заключавшее в себе интересный трактат о явлениях и видениях под названием — «Sur les apparitions et les visions»; книга была издана в Авиньоне в 1661 г.

В конце этой книги, написанной устарелым языком и как будто бы наивно по нынешним понятиям, я нашел подтверждение некоторых своих мыслей насчет демонов в женском образе, которых мы зовем ведьмами, а также о значении кошмаров, как ужасных, так и болезненно сладостных. Почтенный аббат приписывал последние не неправильному обращению крови, а именно посещающим человека во сне злостным суккубам, старающимся уничтожить тело, чтобы овладеть потом нашим духом.

Дочитав интересную главу, я долго не мог заснуть… Настойчивые, хотя бессвязные мысли не давали мне забыться. Затем мои мысли слились в нечто определенное и наконец я против воли вообразил, иначе не могу определить, что я иду ночью по набережной, сначала почему-то около Морского корпуса, потом заворачиваю куда-то и попадаю в какую-то слабо освещенную квартиру; запоминаю расположение комнат, мебель, убранство. В квартире не встречаю ни одного живого существа. Затем я опять оказываюсь на набережной, около какого-то моста. Навстречу мне идет дама под синей вуалью и, не дойдя до меня несколько шагов, хочет что-то сказать, поскальзывается и падает… Я ее подхватываю, подымаю и… все исчезает… Не помню, как я наконец заснул… Я забыл вам сказать, что последнее время я получаю много анонимных писем. Я их проглядываю и бросаю в корзину…

— Какие же это письма?

— Всякие… попадаются и романтического характера с приглашением прийти в определенное место… Но я, конечно, не иду, вы понимаете, почему?.. Утром я вспомнил об этих письмах, так как два из них были написаны одним и тем же почерком и приглашали меня прийти к какому-то мосту… Утром я заглянул в корзину с рваными бумагами, но, не найдя там этих писем, машинально стал просматривать газету и вдруг заметил объявление, в котором говорилось, что на Васильевском острове давно уже думают о господине, которому дважды писали, знают, что и он о «ней» думает, а потому просят его прийти сегодня в четыре часа к Биржевому мосту; подписано — «Она»… Все это вместе меня настолько заинтересовало, что я послал в четвертом часу за каретой и отправился на Васильевский остров. На Биржевом мосту я приказал ехать тише, и вообразите, выглянув в окно, как будто нарочно, увидал высокую, стройную даму под синей вуалью, стоявшую в нерешительности на тротуаре и смотревшую в мою сторону…

Заметив меня, она без колебаний пошла вперед… Я вылез из кареты и пошел ей навстречу… Она, с своей стороны, ускорила шаг, но, подойдя близко ко мне, вдруг поскользнулась и наверно упала бы, если бы я не подхватил ее вовремя под локоть…

— Благодарю, — сказала она, — это — я… Я боялась, что вы не приедете…

— Разве вы мне писали?

— Да… Будто вы не знаете?

— Сударыня, мало ли я получаю всяких писем; не могу же я на все отзываться! Я страшно занят… Встреча наша совершенно случайна…

Она на меня посмотрела странным взглядом и сказала:

— Если вы чего-нибудь боитесь, то прикажите вашей карете ехать сзади нас…

Я пожал плечами и громко приказал кучеру не ждать меня и ехать домой, а сам пошел с ней рядом по направлению к Дворцовому мосту…