Образы души. Шаманизм и системные расстановки - Даан ван Кампенхаут
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но представьте себе, что в отпуске вы влюбились в чудесного человека. Вы познакомились на пляже и провели друг с другом весь день и всю ночь. После великолепного ужина при свечах у вас был великолепный секс в теплом песке при свете луны. Воспоминания об этом – нечто настолько особенное для вас обоих, что вы никому ничего об этом не рассказываете, разве что самым близким друзьям, но тоже не часто. Иногда, вспоминая об этом, вы снова чувствуете теплый ветер на коже, когда вы обнаженные лежали на песке, и прикосновение рук, нежно гладивших вас по спине.
Воспоминания об этом бесценном приключении стираются не так быстро. Даже когда все остальные, подкрепленные фотографиями воспоминания о поездке уже давно сменились историями, это единственное воспоминание не теряет своей свежести. Дело в том, что вы не рассказывали об этом переживании сколько-то раз другим людям, а надежно оберегаемым хранили в особом месте. Это воспоминание сохраняет свою живость, поскольку оно не было заменено никакой историей. Оно хранилось вне линейного разума и во вневременности. Здесь оно может оставаться источником силы на многие годы.
Если изначальные воспоминания о целительном опыте заменяются историями, в которые их превращает личность, то постепенно мы забываем то, что произошло на самом деле. Если подлинный опыт заменяется новыми образами, то мы теряем и доступ к источнику энергии. Если же нам удается сберечь образы мощного и целительного опыта во вневременности, то его обнимает душа. Тогда образы становятся носителями целительной силы души. Когда хранителем воспоминания становится личность, уже скоро оно теряет свою силу. Если же воспоминание сохраняется в душе, то опыт становится сильнее, поскольку душа добавляет ему сил.
Важная часть подготовки для человека, занимающегося шаманскими практиками, – научиться молчать о личном опыте взаимодействия с духами-помощниками. Подарки, которые мы получаем от духов, лучше всего как целительные образы хранить в душе. Этот же принцип можно использовать для воспоминаний о семейной расстановке. Если воспоминания о приведшей к решению расстановке постепенно заменяются историями, которые изобретает про этот опыт ум, то воспоминания о нем будут меняться и иметь все меньше отношения к подлинному опыту. А чем больше опыт и истории будут расходиться друг с другом, тем меньше силы он будет давать. Разум будет старательно менять опыт, чтобы он служил лишь продолжению его устоявшихся паттернов.
Если же воспоминание о расстановке будет храниться во вневременности, то оно будет защищено от анализа со стороны ума, который происходит в линейном времени. Тогда оно не будет меняться и изначальный целительный импульс сможет продолжать стимулировать процесс изменений даже спустя долгое время после расстановки.
Через несколько месяцев или больше воспоминание, которое хранилось в душе, возможно, поблекнет само по себе. Или, лучше сказать, сквозь него больше не будет течь сила души. Как правило, это хороший знак, поскольку душа отпускает целительный образ лишь тогда, когда работа, которая могла благодаря ему произойти, была проделана. С этого момента об этом опыте можно открыто разговаривать с семьей и друзьями, поскольку ему больше не требуется защита души.
Я хотел бы привести конкретный пример, чтобы пояснить, как хранить во вневременности целительный образ, пока в конце концов не наступит исцеление, которое затронет и душу, и личность. В марте 1999 года я принимал участие в семинаре Берта Хеллингера и Хантера Бомона в Сан-Франциско. Я рассказал Берту Хеллингеру о пережитом мною опыте физического насилия и еще упомянул некоторые моменты в моей жизни, когда я тяжело болел и был на грани смерти. Во время перерыва Хеллингер посоветовал мне два упражнения. В первом мне нужно было представить себе, что я отправляюсь в мир мертвых и ищу там убийц. Затем мне нужно было представить себе, что я лежу с ними на земле и говорю: «Я один из вас».
Второе упражнение заключалось в том, что мне нужно было представить смерть не передо мной, а позади меня и поэтому смотреть на каждый день жизни как на подарок, как на благословение. Описав эти упражнения, Хеллингер загадочно добавил: «Не делай эти упражнения специально, не надо садиться и выполнять их! Твоя душа разберется, что делать». На мой взгляд, этот совет был не слишком-то похож на терапевтическую рекомендацию.
Поскольку я разбираюсь в шаманизме, я воспринял этот совет как традиционное шаманское наставление и поступил соответственно. Я буквально вобрал эти рекомендации в душу – ту часть меня, которая постоянно пребывает в тишине вневременности. Я сохранил там не только образы, которые вызвали во мне эти упражнения, но прежде всего сам образ того, как Берт Хеллингер мне их объяснял, как он при этом стоял, мои собственные физические ощущения, когда я слушал его описание упражнений, а также запахи в помещении. Я сохранил все это переживание неизменным, не анализируя его и не пересказывая другим.
Иногда в ритуале я снова «доставал» этот образ, чтобы произошедшее оставалось живым. Через несколько месяцев после семинара мне приснился очень яркий сон.
Во сне я был частью группы или организации, которая убила какое-то количество людей. Поскольку я был ее членом, я тоже убивал. Сон начался с того, что я стоял перед судом и сейчас настало время для моей защиты. Я решил не брать адвоката, а защищать себя самому, хотя я знал, что раньше никто так не делал. Когда пришла моя очередь, я произнес короткую и простую речь. Я сказал, что виновен в преступлении и принимаю все последствия. Я объяснил судье, что единственный аргумент в мою защиту – это то, что я человек. Я пояснил, что любой человек способен на страшные поступки и что обстоятельства нашей жизни определяют, на что мы получаем согласие: стать хорошими людьми или стать чудовищами. Я стал убийцей, но между мной и остальными присутствующими в зале суда людьми на самом деле нет никакой разницы. Я такой же, как любой другой. Сказав это, я почувствовал спокойствие и готовность принять приговор, чтобы понести ответственность за мои деяния. Суд приговорил меня к смертной казни, которая должна была состояться в течение нескольких недель.
Сон продолжился:
