Адмирал Хорнблауэр. Последняя встреча - Сесил Скотт Форестер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– В чем дело? – спросил Хорнблауэр. Он не мог ответить на приветствие.
– Меня прислал мистер Монтгомери, сэр. «Лотос» сигналит: «Парус под ветром», сэр.
– Очень хорошо.
Хорнблауэр выхватил у Брауна полотенце, но известие было слишком важное – не до вытиранья. Мокрый и голый, он поднялся по трапу, Браун бежал следом с халатом. Вахтенный офицер откозырял, как только Хорнблауэр появился на шканцах. Все было как в старой сказке: окружающие старательно не замечали, что коммодор – голый.
– Новый сигнал с «Лотоса», сэр. Преследуемый идет левым галсом, курсом ост-тень-норд и полрумба к осту.
Хорнблауэр подбежал к нактоузу и на глаз взял пеленг. С палубы видны были только марсели «Лотоса». Чей бы ни был неизвестный парус, его надо остановить и узнать новости. На шканцы, торопливо застегивая мундир, поднялся Буш.
– Капитан Буш, я побеспокою вас просьбой изменить курс на два румба вправо.
– Есть, сэр.
– «Лотос» опять сигналит, сэр. «Преследуемый – трехмачтовый корабль. Вероятно, английский торговый».
– Очень хорошо. Поднимите все паруса, капитан Буш, пожалуйста.
– Есть, сэр.
По кораблю засвистели дудки. Четыреста человек побежали по вантам отдавать бом-брамсели и ставить лисели. Хорнблауэр профессиональным глазом наблюдал за ними. Команде недоставало сноровки; несмотря на крики вахтенного и понукания уорент-офицеров, дело продвигалось чересчур медленно. Маневр еще был не закончен, когда с мачты донесся новый крик:
– Парус на правой скуле!
– Должно быть, тот корабль, который заметили с «Лотоса», – сказал Буш. – Эй, на салинге! Что видно?
– Корабль, сэр! Идет бейдевинд. Мы держим курс на него.
– Поднимите флаг, мистер Херст. Если корабль направляется к Зунду, сэр, он сменил бы галс, даже если бы не появился «Лотос».
– Да, – сказал Хорнблауэр.
Вахтенный мичман с подзорной трубой добежал по вантам до салинга, и оттуда донесся его пронзительный мальчишеский голос:
– Британский флаг, сэр!
Хорнблауэр вспомнил, что по-прежнему стоит мокрый и голый – по крайней мере, мокрый в тех местах, которые не обдувал ветер. Он только начал промокать полотенцем эти укромные необсохшие уголки, как его вновь прервали.
– Вот он! – крикнул Буш. Над горизонтом, видимые с палубы, показались верхние паруса корабля.
– Возьмите курс, чтобы пройти от него на расстоянии окрика, пожалуйста, – сказал Хорнблауэр.
– Есть, сэр. Рулевой, румб вправо. Убрать лисели, мистер Херст.
Корабль, к которому они приближались, шел прежним курсом. Ничто в нем не вызывало подозрений, даже то, что при виде «Лотоса» он сменил галс.
– Лес из Южной Балтики, сэр, – сказал Буш, наведя подзорную трубу. – Уже видно груз на палубе.
Как почти на всех маленьких кораблях, идущих из Балтийского моря, у этого вдоль фальшбортов баррикадами громоздились штабеля бревен.
– Пожалуйста, поднимите сигналы для торговых судов, капитан, – распорядился Хорнблауэр.
Он смотрел, как на фалах корабля появился ответ.
– А… Т… числовой… пять… семь, сэр, – читал Херст в подзорную трубу. – Верные сигналы для прошлой зимы, а новых кодовых книг они еще получить не успели.
– Сигнальте: «лечь в дрейф», – приказал Хорнблауэр.
С задержкой, естественной для торгового судна, где команда мала и никто не умеет толком читать сигналы, корабль обстенил грот-марсель и лег в дрейф. «Несравненная» быстро неслась к нему.
– Они поднимают желтый карантинный флаг, – внезапно доложил Херст.
– Очень хорошо. Пожалуйста, капитан Буш, положите корабль в дрейф.
– Есть, сэр. И если не возражаете, я буду держаться от них на ветре.
«Несравненная» обстенила марсели и привелась к ветру на расстоянии пистолетного выстрела от торгового корабля. Хорнблауэр поднял рупор:
– Что за корабль?
– «Мэгги Джонс» из Лондона. Одиннадцать дней из Мемеля![11]
Кроме рулевого, у штурвала на полуюте «Мэгги Джонс» было только два человека. Один, в белых парусиновых штанах и синем сюртуке, очевидно, капитан. Это он отвечал в рупор.
– Из-за чего карантинный флаг?
– Оспа. Семь больных на борту, двое умерли. Первый случай – неделю назад.
– Оспа, черт побери! – пробормотал Буш. Ему уже рисовалась ужасная картина оспы на его обожаемом корабле, где в невероятной скученности обитают девятьсот человек.
– Почему идете без конвоя?
– В Мемеле не было военных кораблей. Рандеву двадцать четвертого у Лангеланна. Сейчас идем к Бельту.
– Какие новости? – Хорнблауэр терпеливо выдержал всю предварительную часть разговора, прежде чем задать этот вопрос.
– Российское эмбарго по-прежнему в силе, но у нас лицензия.
– Швеция?
– Бог ее знает, сэр. Некоторые говорят, что она ужесточила эмбарго.
Из-под палубы «Мэгги Джонс» донесся странный приглушенный вой, едва различимый на «Несравненной».
– Что там у вас за шум? – спросил Хорнблауэр.
– Один из больных. Он в горячке, бредит. Говорят, на следующей неделе царь встречается с Бернадотом на конференции где-то в Финляндии.
– Есть какие-нибудь признаки, что Россия готовится к войне с Францией?
– В Мемеле я ничего такого не видел.
Горячечный больной, видимо, буйствовал не на шутку, ибо его крики долетали до Хорнблауэра даже против ветра.
