Кризис совести. Борьба между преданностью Богу и своей религии - Реймонд Франц

Вопрос, не приведенный выше, но вызвавший длительное обсуждение, касался супружеской пары Свидетелей из Калифорнии. Кто — то увидел в их спальне определенные книги и фотографии с необычными сексуальными действиями (я не помню, узнали ли мы, каким именно образом увидевший и рассказавший об этом получил доступ к супружеской спальне). Расследование и расспросы местных старейшин обнаружили, что в сексуальных отношениях эта пара действительно практиковала не только обычное половое совокупление[55]. Письма старейшин дошли до Бруклина, и Руководящий совет должен был обсудить и решить, какие же меры принять по отношению к этим супругам.

До того утра, когда нам зачитали эти письма, ни у кого из нас, кроме Президента, не было никакой возможности даже подумать о данной ситуации. Тем не менее, спустя несколько часов решение было принято, и супруги были лишены общения. В дальнейшем это решение превратилось в официальную политику, применяемую ко всем, участвующим в подобных сексуальных действиях[56].

Опубликованный материал понимался и применялся так: обычно супруги считали, что, если в их браке возникали или существовали подобные явления, независимо от того, происходили они по обоюдному согласию супругов или по инициативе только одного из них, они были обязаны сообщать об этом старейшинам (во втором случае супруг, от которого не исходила инициатива к подобным действиям, должен был оповестить обо всем старейшин, даже если супруг, по чьей инициативе это происходило, не желал этого рассказывать). Если кто — то не извещал о происходящем, это рассматривалось как нежелание раскаяться и подводило к решению о лишении общения. Убеждение о том, что исключение отрезает его от единственной организации, в которой возможно спасение, а также от друзей и родственников, тяжело давило на человека, побуждая к подчинению, несмотря на то, что ему очень трудно было признаться или сообщить о подобных вещах старейшине.

В результате решения Руководящего совета в 1972 году состоялось большое количество «правовых слушаний», где старейшины разбирали сообщения или признания о сексуальных действиях. На этих слушаниях женщины испытывали мучительный стыд, подвергаясь допросу старейшин и отвечая на вопросы об интимных деталях своей сексуальной жизни в браке. Многие браки, в которых один из супругов не являлся Свидетелем, прошли через серьезные трудности, поскольку супруг, не являвшийся Свидетелем, протестовал против того, что считал незаконным вторжением в личную жизнь. Некоторые браки распались[57].

За пять лет пришло огромное количество писем, в большинстве которых авторы спрашивали, где в Писании приведено основание, по которому члены Руководящего совета таким образом вмешиваются в личную жизнь людей, и говорили, что опубликованные аргументы, выдвинутые в защиту принятой политики, не кажутся им достаточно вескими (основной отрывок из Писания, на который опиралась эта политика, был взят из Римлянам 1:24–27, где говорится о гомосексуализме; авторы писем указывали, что не могут понять, каким образом этот отрывок может быть применен к гетеросексуальным отношениям мужа и жены). В других письмах, в основном, от жен, просто говорилось об их смущении и неуверенности в том, насколько приемлема их любовная игра с мужем, предваряющая половой акт.

Одна женщина рассказала, что говорила об этом со старейшиной, и он посоветовал ей написать в Руководящий совет «для точного ответа». Она написала, что они с мужем очень любят друг друга, а затем обрисовала «определенный вид любовной игры», к которому они привыкли, заключив: «Мне кажется, это дело совести каждого, но я пишу вам, чтобы увериться наверняка». Заключительные слова письма были таковы:

Я боюсь, мне больно, и больше всего я переживаю сейчас за отношение к истине [моего мужа]… Я знаю, вы скажете мне, что делать.

В другом типичном письме старейшина написал, что у него была проблема, которую он стремился разрешить в сознании и в сердце, и для этого «наилучшим способом счел попросить совета у «матери»[58]. Проблема касалась половых отношений в браке, и он сообщал, что они с женой не знали, «где провести черту в любовной игре перед самим актом». Он заверил Общество, что они с женой «в точности последуют любому совету».

Эти письма показывают ярко выраженное доверие, которое люди испытывали к Руководящему совету, веру в то, что люди в Руководящем совете скажут им, «где провести черту» даже в таких интимных аспектах личной жизни, и что они должны преданно придерживаться этой черты «в точности».

Общество послало много ответных писем. Часто оно старалось предоставить некое ограниченное пояснение (что — то говоря, а в действительности не советуя ничего определенного) того, к каким рамкам дозволенного сводится любовная игра и какая любовная игра, таким образом, исключается.

Записка от одного из членов служебного отдела Общества от июня 1976 года рассказывает о телефонном разговоре с инструктором семинаров (для старейшин). В ней говорится, что инструктор позвонил, чтобы справиться об одном из старейшин, посещавших семинары, признавшемся в участии в недозволенных сексуальных действиях со своей женой:

Брат [указывается имя инструктора] подробно обсудил с ним этот вопрос, чтобы определить, на самом ли деле то действие, в котором он участвовал, являлось оральным соитием… [Инструктор] сообщил, что при сложившихся обстоятельствах он должен поговорить с другими членами комитета. Случилось так, что два члена комитета присутствовали на занятии, и [инструктор] подошел и побеседовал с ними. Теперь [инструктор] хотел бы узнать, что еще нужно предпринять… [Ему] посоветовали написать полный отчет о происшедшем с тем, чтобы в будущем, когда он столкнется с подобными вещами, он знал, как действовать, и ему не приходилось больше звонить.

Это показывает, до какой степени доходили расследования об интимных подробностях и в какой мере штаб — квартира руководила всей ситуацией в целом.

Письмо за письмом обнаруживают, что люди чувствовали себя обязанными перед Богом за то, чтобы держать в курсе старейшин о всяком отклонении от нормы, принятой Руководящим советом. Человеку из одного штата на среднем западе, признавшемуся в отклонении от решения Руководящего совета по поводу брачных отношений со своей женой, старейшины сообщили, что об этом будет написано письмо в Общество; сам он тоже написал сопроводительное письмо. Прошло восемь недель, и, в конце концов, он снова написал в Бруклин, говоря, что «ожидание, беспокойство и волнение становятся почти невыносимыми». Он сказал, что его отстранили от всех обязанностей в собрании, включая молитву во время собрания, что «почти еженедельно я теряю что — то, за что я работал или молился в течение тридцати лет». Он умолял ответить поскорее, говоря: