Ступени в вечность - Людмила Минич

Тангар покачал головой, показывая, что сам-то он её и на порог такого важного дома не пустил бы. История оборачивалась к Маритхе дурным концом.

— И Великому своему не веришь? — попыталась смягчить его девушка. — Он же беречь меня приказал… а не стеречь. Он же Ведатель. Он-то должен видеть, человек я… или кто…

— Намерения Великого Раванги, — нескрываемое почтение пропитало голос Тангара, — это его намерения. Я про них ничего не знаю, и знать мне не положено. И про то, что он видит, а что нет, тоже не ведаю. Зато меня он не первый день уже знает. Кто я и как свою службу исполняю. И раз уж он мне доверил… и больше не сказал ни слова, я буду делать так, как надо… Пока он не велит другого.

Девушка только рот открыла, чтобы попытаться ещё раз, но Тангар опередил её:

— Все! Хватит болтать! Если б не Великий Раванга, я б тебя подальше держал. И пришёл, чтобы сказать: пока ты тут гостья, Маритха — если это вправду твоё имя, — никто тебя не обидит. И запомни, если что надумаешь: не один Такхур при тебе будет. У стен, дверей, даже жаровников есть глаза и уши. — Маритха обернулась к жаровнику, единственному тёплому углу своей клетушки, заложенному камнем, но не согревавшему почти ничего, кроме него самого. — И сделать вред этому дому не получится. Я слежу за тобой! Один неверный шаг, и будешь дожидаться Великого так глубоко под скалами, и в таком холоде и голоде, что… не стоит со мною затеваться.

Он выразительно поглядел на девушку, у которой все и так внутри похолодело. Узелок с едой, вполовину развязанный, продолжал валяться на коленях, дрожащие руки нещадно терзали грубую толстую ткань. Вот так-то, Маритха. Нельзя менять хорошее на ещё получше. И так ей вчера утром повезло, нежданного спасителя встретила. И пускай он такой нехороший, как здешний Великий говорит, пускай Маритху привязал, чтобы всегда найти можно было, а все же помочь хотел, слово дал. Она кровью чуяла, что не обманет! А взамен даже ничего и не просил. Пускай все время насмешничал, так ведь не тронул и плохо с ней не обращался. Вот и держаться бы его, так нет же! Сунулась, где больше посулили. Со своим-то счастьем, худым да ветхим! Вот и получай теперь. Надо было сладким речам не верить… Даром что Великий, а обманул.

— И будет ныть! Меня таким не проведёшь! — бросил Первый хранитель почти зло, обернулся и вышел, откинув локтем дверь.

Такхур, её «хранитель», продолжал глазеть на Маритху так, что не по себе стало. Женщины, что ли, давно не видал?

Девушка проглотила слезы, выдавила со злостью:

— А ты? И ты не веришь, что человек я?

Он не потрудился ответить, усмехнулся и снова принялся разглядывать то, что не скрывал толстый арчах. Маритха стянула полы, запахнулась.

— Чего тогда пялишься? — сорвалась она, вызвав только лишнюю усмешку, ещё шире. — Вдруг я… не я, а ужас какой-то с Той Стороны?

Какая-то тень все-таки пробежала по его лицу. Если только пламя толстенных свечей не сыграло с ней шутку.

— Тогда ты хорошо прикидываешься. Я столько в жизни баб перевидал, — он криво усмехнулся, — . что меня не проведёшь. Никакой ты не ужас. С Той Стороны, — коротко хохотнул.

— Вот и скажи своему…

— С чего это?

Такхур приблизился, и Маритха невольно вскочила с лежанки, попятилась, так и не бросив узел с едой.

— С чего это я заступаться должен? За тебя? А? Может, скажешь?

Его жадная гримаса сделалась совсем нехорошей. Ещё чуть-чуть, и Маритха окажется в углу. Она попыталась отвлечь своего сторожа:

— А он тогда что? Он же главный над тобой… Чего не может распознать обычного человека от… чужого?

Такхур остановился. Сморщился, точно перебродившего молочного сока хлебнул.

— Он, — сплюнул, — на Той Стороне и не бывал почти. А я там покорячился добытчиком, пока сюда не прибился. Разного навидался. Не то что этот — все у Покровителя за высокой стенкою. Что за хранитель такой, раздери его горакх, коль из-за самой обычной бабы такой шорох подымает? Все ему мерещится… а люди как пропадали, так и будут пропадать, слово моё помяни!

— Вот и скажи, — набралась смелости Маритха, — кто я есть. Заступись!

— Так и я про то. — Он снова двинулся вперёд, и прежняя ухмылка растеклась по обличью. — Почему бы не вступиться? Только чем отдавать-то будешь? А? Есть чем расплатиться?

Маритха оперлась спиною в стену. Слишком маленькая клетушка, тут не побегаешь от дюжего Такхура. А тот подступал все ближе. Глаза его заволокло какой-то мутью, и казалось, он вообще не на девушку смотрит, а сквозь неё. Только ухмылка на обличье, как приделанная, не стиралась никак.

— А я не скажу твоему Тангару, что ты про него говорил! — выпалила она, в который раз думая, что зря покинула Ведателя в пустоши.

— Ах ты!.. — Он выругался почти с нежностью. — Во надумала! Задиристая штучка! Да он ни одного твоего слова не послушает, дура! Что, не слыхала, как он тебя песочил? А я скажу, что ты сама… А в обмен просила слёзно, чтобы выпустил тебя. Или ещё чего похлеще придумаю. Мрак навела, скажу. Забыла, что Тангар обещал? Один шажок твой глупый — и сидеть тебе глубоко под скалами, в холоде и голоде, — веселился Такхур. — А ты мне теперь задолжала за то, что стращать надумала.

Вот он и рядом. Прямо на глазах у Маритхи муть в его взоре схлынула и в какой-то миг сменилась лихорадочным, безумным блеском. Девушка швырнула в него узлом, метнулась к двери, но не тут-то было. Молнией он ухватил её за руку, потом бросил на лежанку, едва не выломав кисть.

Маритха закричала. Без надежды, но что она могла ещё сделать?

— Помогите! А-а-а!.. Помогите!

Такхур продолжал ухмыляться, слушая и слегка покачиваясь над ней, точно пьяный. Когда ему надоело, то просто ударил её по щеке, да так, что Маритхе показалось, будто её об стену стукнуло.

— Хватит, дура! — Он начал злиться. — Никто не придёт. Этот проход на сторону ведёт. И дверь там тяжёлая, даже не старайся. Лучше думай, как угодить. — Он подмигнул, вновь приходя в хорошее расположение. — Тогда, может, после бури и выпущу. Скажу, что сбежала. Навела мрак, нелюдь проклятая, да скрылась. А там уж твоё дело, куда бежать. Тут тебя скоро возьмут в оборот, помяни моё слово!

Такхур хлопнул себя по ляжке и расхохотался так, что мороз по коже. Так, должно быть, только нелюди хохочут, нечеловечески. Его уже не просто пошатывало, а болтало из стороны в сторону.

— Великий! — вспомнила перепуганная до смерти девушка. — Великий! Он мне поверит, он Ведатель! И все видит, все знает! И тебя увидит и услышит, все твоё нутро гнилое, поганое! Пусти меня!

Маритха успела ещё раз кликнуть на помощь, получила вторую затрещину. Опять все поплыло, она упала навзничь.