Первые уроки (СИ) - Горбачева Вероника Вячеславовна

Вот на этом месте у бесконечного прилавка, усыпанного колотым льдом с погружёнными в него хрустальными и серебряными чашами деликатесов наши с Элли ноги просто приклеились к земле. На добрых полчаса. Будь наша воля – мы бы этой икрой, наверное, перемазались по уши, до того напробовались. Это ж никакого сравнения с той, что в моём родном мире попадает на стол в крохотной жестяной баночке! А Элизабет вовсе не с чем было сравнивать, она сей диковинный продукт никогда не пробовала. Сперва скептически поморщилась, потом подозрительно принюхалась, растёрла на языке несколько икринок… и не успокоилась, пока под одобрительное кивание дедка-продавца не ополовинила солидную хрустальную баночку.

В общем, от катастрофического денежного перелимита нас спас естественный ограничитель: размер багажного отделения кареты. А жаль. Мага был бы просто счастлив узнать о моей новой способности беззастенчиво тратить его золото! Но после того как Бастиан, глава нашего сопровождения, тактично намекнул, что часть особо хрупких покупок уже обосновалась внутри кареты, на сиденьях, и ещё немного – доннам не останется места – мы поняли, что пора маленечко охолонуться. Прийти в себя. Собрать волю в железный кулак.

И, воспользовавшись тем, что Элизабет безоговорочно принимала моё старшинство, скомандовать отступление.

Но… Разумеется, в такие моменты всегда возникает пресловутое «но». Например: «Но стоило бросить прощальный взгляд…» Нет, не на прилавки. Дальше. Туда, где, за широким проходом, образованным палатками, теремками, павильонами и шатрами, открывался вид на бескрайнее поле, где колыхались вороные, чёрные, каурые спины, гривы, бока, слышалось ржание…

Конская ярмарка!

И тотчас в голову залетела мысль настолько шальная, что потребовала немедленного исполнения. Потому что хорошую идею всегда жалко терять, а уж если она гениальна – тем более.

Не сходя с места, делюсь с Элли своими новыми планами.

Она округляет глаза, смотрит на меня долгим восхищённым взглядом и, кажется, едва удерживается, чтобы не покрутить пальцем у виска. Ограничивается вежливо-нейтральным:

– Уверена?

– Абсолютно!

– Тогда… – Колеблется совсем недолго. – Тогда на двоих, да? Пусть будет от нас с тобой.

– Ну да. Если решат, что мы совсем сбрендили… беременным донам всё простят.

Не сдержавшись, мы хохочем так, что продавец икры, тот самый шустрый дедок в рубахе с вышитым воротом, крутит головой и посмеивается за компанию. А я тем временем по особому амулету связи вызываю Бастиана. Как всегда, обычно невидимый и неслышимый, он возникает рядом, будто из ниоткуда, высокий статный Тёмный рыцарь в лёгком чешуйчатом доспехе.

– К вашим услугам, донны.

Салютует и в то же время как бы даёт отмашку насторожившемся русичу: дескать, всё в порядке, уважаемый, меня тут дамы просили немножко помочь. Тот с пониманием кивает. А дедок-то тёртый калач, его такими фокусами не проймёшь!

Немного смущаясь, излагаю свою дикую идею и добавляю просительно:

– Без вашей помощи нам не обойтись, Бастиан. Я же ничего не понимаю в лошадях, а тут нужен мужской взгляд, опыт… Поэтому мы очень на вас надеемся.

С физиономии Тёмного можно рисовать портрет мученика, давно понявшего, что блажь беременной донны – это святое, хоть и блажь. Придётся терпеть.

– Хорошо, – кротко говорит он. – Идёмте, донны. Должен ли я впоследствии сообщить о вашей… гхм… покупке дону Теймуру или вашему мужу?

– Ни в коем случае! – хором выпаливаем мы с Элли. Завершаю я одна:

– Это же всё-таки подарок, он должен стать сюрпризом! Поэтому мы хотели попросить вас и о… молчании, да?

– Я понял, донны. Выбирайте, а уж мы позаботимся, чтобы сохранить вашу тайну до нужного дня.

Нет, всё-таки приятно иметь дело с профессиональным охранником. Мысли расшифровывает на лету!

– Но должен предупредить…

Тёмный рыцарь умолкает, пропуская меня вперёд. И тут происходит нечто странное: лучи полуденного солнца отражаются от возникшей надо мной и Элизабет едва заметной защитной сферы. А это ещё зачем?

– Бастиан! – говорю с упрёком. – Здесь же русичи! Им от природы чуждо вероломство, никто на нас не нападёт.

– Да вы идите себе спокойно, донна, не волнуйтесь. Ничего неординарного не происходит. Просто напомню: мы собираемся смотреть лошадей, а среди них попадаются пугливые. Резкий звук может спровоцировать удар копытом, например, или шараханье в сторону. Зачем нам эти случайности? К тому же, донна…

Он умолкает.

– Бастиан, я, в отличие от вас, мыслей читать не умею! Договаривайте, пожалуйста.

– Я заметил, донна, что на вас обращают внимание многие. Смотрят не просто с любопытством, но будто с удивлением; при этом глядят не в упор, а украдкой. И перешёптываются. Возможно, вас узнали, как обережницу; вы ведь оставили русичам после себя добрую память. Но случайности в виде нескромных зевак нам тоже ни к чему. Простите, донна, служба у меня такая.

***

Ух, если бы я знала, чем обернётся моя просьба! Наш сопровождающий отнёсся к поручению настолько ответственно, будто выбирал не лошадь, а, по меньшей мере, алмаз для короны императрицы. Впрочем, к донне Софье Тёмные рыцари относились с не меньшим уважением, это я давно поняла.

Тем не менее, через час я уже готова взвыть волком. А главное, возразить на его придирки нечего, поскольку я и в самом деле в лошадях не знаток. Мой единственный критерий – «красиво – некрасиво», а вот у него в запасе множество аргументов, которые он не стесняется выложить барышникам.

– Слишком норовиста и непослушна. Что значит: «Привыкнет и начнёт слушаться»? Нет, уважаемый, нам этот вариант не подходит.

– Говорите, ей четыре года? Вы что, смеётесь, уважаемый? Это у вас, по меньшей мере, семилетка, просто низкорослая для своей породы. Согласен, в хорошем состоянии. Но ваша неискренность не внушает доверия, прошу извинить…

– Донны, донны, не заглядывайтесь на эту группу. Это же особая порода, рассчитанная на рыцарей и… как их тут называют? богатырей. Им – я имею в виду коней – в силу специфики развития нужна постоянная физическая нагрузка, чтобы не застаивались и не теряли форму; мы же ищем, напомню, легконогую кобылку для выездов. Не для учебных боёв. Разница есть, согласитесь.

– …Нет, эта масть донне Софии не понравится. Категорически.

– …Нет. Донна, обратите внимание, эта красотка поджимает хвост. Так бывает, когда к лошади что-то болит.

– …А у этой налёт на левом заднем копыте.

–… А эта слишком равнодушна. Нормальное животное, молодое и здоровое, чаще всего любопытно и тянется к окружающим.

– Высоковата. Чуть бы ниже… Не спорьте, донна, у меня хороший глазомер, и сопоставить рост всадницы и лошади я могу. Эта кобыла в спине на ладонь выше, чем Арабелла донны Софьи. А донна не любит приспосабливаться, предпочитая иметь дело с привычными параметрами.

Вот кому совершенно наплевать на его критику, так это Элизабет. Она безмятежно улыбается, любуясь грациозными скакунами, в которых, на мой дилетантский взгляд, ни капли недостатков, но поди ж ты… Ласково кивает почтительно кланяющимся барышникам, а они здесь все как на подбор, плечисты, картинно красивы, будто их нарочно подбирали, товар облагородить ещё больше. И, кстати, они не обидчивы. Впрочем, Бастиан озвучивает претензии вполне корректно и поводов для скандалов не оставляет. Вот только я, кажется, уже измучилась и сама не рада затеянной авантюре. Да и… природа даёт о себе знать всё сильнее. Уединиться бы где-нибудь в особом домике, которые обустроены по периметру ярмарки; но не сейчас же?

– Послушайте, дон Бастиан, – вдруг говорит Элли. – А мы обязательно должны выбрать лошадь? В смысле… э-э… кобылу? Не жеребца?

И вот мы, все трое, глядим во все глаза на тонконогого жгуче-чёрного красавца, с волнистой гривой и не менее великолепным хвостом, с лоснящейся кожей, под которой перекатываются мускулы. Умные глаза косят насмешливо и озорно: вот-вот подмигнёт, шельмец!