Черный Магистр - Сергей Шхиян

Она, как будто чувствуя мое настроение, становилась все пасмурнее.

«Ну уж нет!» — решил я и, когда она в очередной раз неприкаянно проходила мимо меня, поймал ее за руку и усадил к себе на колени.

Катя дернулась, пытаясь освободиться, но я не дал, прижал к себе и начал целовать. Хорошие слова тоже нашлись…

Сначала мне пришлось себя подстегивать и искусственно распалять. Однако, постепенно гормоны начали работать, а вслед за ними и все остальное…

«Мы повторим, и дай нам бог всегда так согреваться в лучшие года».

…Ночь была великолепной: уютно тарахтел дождь, керосиновая лампа теплым светом освещала поле нашего сражения, покрытое обнаженными телами.

Плюнь в глаза тому, кто упрекает

Нас с тобою в бл…ве и разврате,

Он или дурак, или не знает,

Что такое женщина в кровати,.

Таким немудрящим стишком какой-то безымянный автор попытался оправдаться за нарушение нравственных норм. Я решил не оправдываться и просто взял от жизни и судьбы все, что она мне предложила на этот час.

Этой ночью Катерина в постели была великолепна. Я в очередной раз склонился перед женщиной, способной преодолеть бремя условной морали. Казалось, что она брала дань за предшествующие «бесцельно прожитые годы».

— Ты, правда, ничего не знала о такой любви? — спросил я, когда нам пришлось ненадолго оторваться друг от друга.

— Догадывалась, — созналась Катя и покраснела, что было очень логично после всего, что мы вытворяли. — Только мне все это казалось таким нереальным, вернее, не относящимся ко мне…

— Ну и как тебе нравится реальное воплощение? — сказал я, немного лукавя и нарываясь на комплимент.

— Я не думала, что это может быть так возвышенно! — ответила она, явно не принимая в расчет мое участие в этом таинстве.

Заснули мы под утро, утомленными и пресыщенными. Жаркие перины медленно высыхали от любовного пота.

…Утром, за завтраком, мы сидели друг против друга, изредка сталкиваясь руками у солонки или графина с морсом. Екатерина Дмитриевна, бледная, с сияющими глазами, сонно щурилась и улыбалась нежно и смущенно.

— О чем ты думаешь? — спросила она, заметив, что я внимательно ее рассматриваю.

— Мне кажется, ты слишком рано родилась. Тебе будет трудно реализоваться в это время. Боюсь, что тебе будет невозможно найти людей, которые смогут тебя понять и оценить.

— Но ты-то меня ценишь?

— Ценю, однако, неизвестно, сколько времени мы будем вместе,

— Вы хотите оставить меня? — Катя перестала улыбаться.

— Не хочу, — честно признался я. — Только боюсь, что это зависит не от меня. Катя, постарайся поверить мне, я действительно человек из другой эпохи. Я не смогу тебе это доказать, да оно и неважно, не в доказательствах дело. Это так сложно, что я сам не могу во всем разобраться. Я хочу остаться с тобой, так же, как хотел остаться с Алей, я имею в виду Алевтину Сергеевну, однако, обстоятельства все время складывались так, что мы не могли быть вместе. Боюсь, что то же самое будет и у нас с тобой. У меня нехорошее предчувствие…

— Ты это серьезно? — спросила она, побледнев.

— Да, я со вчерашнего дня чувствую, что на меня начинают давить.

— Какие глупости, я совсем о другом, неужели ты «так же» хотел остаться с Алиной Сергеевной, как со мной? Остаться с этой старухой! — сказала Катя, дрожащими губами, но глаза ее сверкнули отнюдь не слезой.

Я не сразу переключился с одной мысли на другую и не понял, при чем здесь Аля. Потом до меня дошло.

— Мы не будем обсуждать прошлое и мои отношения с женой, — резко сказал я, пытаясь в зародыше подавить сцену ревности.

Однако, я не учел Катиного темперамента. Она вспыхнула и затвердела лицом. Что ни говори, но Бестужевских курсов она не кончала и в Смольном институте благородных девиц не обучалась. Моя подруга была правнучкой портного и внучкой купца, да еще «эмансипе» и богатой женщиной. Семейный скандал у нас получился совершенно безобразный. Катя впала в буйство и хлестала меня наотмашь самыми уничижительными, по ее мнению, словами.

Я выбрал наиболее обидную форму защиты, сочувственно слушал оскорбления, не включаясь в скандал. Сначала это только подстегивало «оппонентку», потом она переменила тактику и разрыдалась. Я не чувствовал за собой никакой вины, потому не очень сопереживал горестному окончанию ссоры. Однако, чем дольше я упорствовал в вежливом равнодушии, тем горестнее делались рыдания. В конце концов, все кончилось тем, чем обычно кончаются такие нелепые разборки: мне же пришлось утешать бедную страдалицу и доказывать, что я ничем не хотел ее обидеть.

Вволю наплакавшись и обессилев, Катя захотела пойти мириться в спальню, но тут заупрямился я, предложив как альтернативу прогуляться к Чертову замку. Мне было интересно посмотреть на следы вчерашнего пожара. Катя согласилась и даже отправилась приводить себя в порядок. Я тоже пошел в свою комнату и оделся в простенький, затрапезный сюртук и плащ. Погода была ненадежной, по-осеннему облачной, и в любую минуту мог начаться дождь. Предполагая, что Катерине понадобится много больше времени, чем мне, чтобы привести себя в порядок, я взял полистать журнал «Современник». Однако, почитать не удалось. «Семейная сцена» меня порядком распалила и, как всегда после драки, захотелось помахать кулаками.

Катя, между тем, не давала о себе знать. Я прождал около часа и, возмутившись, отправился в ее комнату, Оказалось, что она и не думала собираться, а спокойно вышивала гладью салфетку.

— Мы, кажется, собирались пойти погулять? — спокойно, стараясь, чтобы голос звучал ровно, спросил я.

— Да? — удивилась она. — Извини, я запамятовала.

Я чуть не лопнул от возмущения, но взял себя в руки и, нежно поцеловав ее в щеку, вышел из комнаты. В своей комнате я рассовал по карманам свой скудный багаж, нацепил под плащ саблю и прямиком отправился к замку. Никакого плана действий у меня не было, все это я делал почти автоматически.

Глава 7

Прохладный воздух и капли дождя, попавшие мне в лицо, остудили голову, и я смог немного успокоиться. Катя своим поведением меня достала. То, что она говорила во время ссоры, было глупо, зло и несправедливо. Я не понимал, что ее так рассердило, то, что я женат, она знала. Сваливать все на «нечистую силу» было удобно, но слишком просто. С другой стороны, я раньше не замечал у нее склонности к истерии. До сих пор она вела себя сдержанно и не нарушала правила хорошего тона.

Я пошел к хоромине коротким путем через огороды, но оказалось, что за пятьдесят лет город расстроился, и я заблудился, обходя новые подворья. Двигаясь по азимуту, я все-таки добрался до Чертова, в прямом и переносном смысле, замка, и встретил у его ворот Катю, поджидавшую меня в двуколке. Она была одна, без кучера. Сидела, ослабив вожжи, и смотрела на меня, слегка улыбаясь.

— Мог бы меня подождать, — сказала она, как ни в чем не бывало, легко спускаясь на землю.

Я ничего не ответил, но и не кинулся подавать ей руку. Кроме нас, здесь никого не было. Видимо, горожане еще вчера успели утолить свое любопытство. Ворота были распахнуты настежь, и мы беспрепятственно прошли в усадьбу. Похоже, что пожар действительно был очень сильный, от новой постройки и штабелей леса не осталось и следа. Зато древние строения совсем не пострадали. Я этому не удивился и сразу отправился к середине двора, в то место, где раньше лежал сакраментальный камень. Смутная надежда на то, что его не так-то просто уничтожить, полностью подтвердилась, Плита преспокойно лежала на старом месте, только выглядела новее, чем прежде.

— Вот, — сказал я Кате, — об этой штуке я тебе и говорил, она перемещает во времени.

Катя промолчала и стала рассматривать камень.

— А попробовать можно? — поинтересовалась она.

— Можно, только назад ты не вернешься.

Катя не стала рисковать, и вообще, она оказалась значительно умнее, чем я думал: она отломила несколько обгоревших веточек с куста и положила их на плиту. Я, признаться, сам до этого не додумался. Судя по тому, что при перемещениях одежда на мне не исчезала, генератор работал не только с живой материей.

— Смотри, — вдруг сказала Катя бесцветным голосом, — они пропали.

Как исчезли ветки, я проглядел.

— Так выходит, ты говорил правду? Ты знаешь будущее… Ну, и что там?

— Сплошной прогресс, и ничего хорошего, — честно ответил я.

— Как прогресс может быть плох? — откликнулась она, глядя мне за спину.

Я обернулся, от большого дома в нашу сторону шла какая-то женщина. Была она небольшого роста и довольно стройной. Судя по одежде, мещанка. Мы замолчали, ожидая, пока она подойдет.

— Ты ее знаешь? — спросил я.

— Нет, по-моему, она не местная.

Мне показалось, что эту женщину я уже где-то видел. Чем ближе она подходила, тем больше я в этом был уверен. Только когда она подошла вплотную, я ее узнал, она была удивительно похожа на каторжанку, с которой мы встретились на Петербургском тракте. Те же диковатые восточные черты лица и горящие фанатизмом глаза. Мне стало не по себе.