Смерть композитора. Хроника подлинного расследования - Алексей Иванович Ракитин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Придите на могилу Виктора Цоя, посмотрите на тамошних сидельцев, послушайте их бренчанье на гитарах. Без всякой экспертизы вы поймёте, что у многих кладбищенских завсегдатаев «черепицею шурша, крыша едет не спеша»…
Всё сказанное имеет прямое отношение к Владимиру Ивасюку, точнее, к той публике, что собиралась сразу после похорон композитора на его могиле. По той простой причине, что для этих людей трагическая смерть талантливого музыканта явилась серьёзным психотравмирующим фактором. Он надолго вывел из равновесия эмоционально нестабильных и откровенно больных поклонников и поклонниц. Интернета тогда не существовало и могила композитора явилась тем местом, где вся эта публика могла преломить колена и поделиться горем с себе подобными. А тем более, на кладбище регулярно приходили родители любимого музыканта… Подойти к ним, поздороваться, высказать слова соболезнования — это же святое! Неудивительно, что общественность разной степени неадекватности тянулась к могиле кумира день и ночь. Родители Ивасюка до некоторой степени сами провоцировали психоз вокруг сына, думается, невольно.
Разумеется, эта специфика массового сознания хорошо известна правоохранительным органам, то, что написано выше — это не некое откровение, а совершенно тривиальная информация, о которой были хорошо осведомлены представители власти в том самом 1979 г., о котором ведётся речь.
Похороны Владимира Ивасюка прошли при большом стечении народа. По разным оценкам проститься с любимым композитором пришло до 10 тыс. человек.
Сборища на могиле Ивасюка на Лычаковском кладбище не могли не привлечь внимание Комитета госбезопасности и об этом надо сейчас сказать несколько слов, для чего мы вынужденно отвлечёмся от анализа материалов уголовного дела. Начиная с 22 мая 1979 г., т. е. времени похорон поэта, прошедших при большом стечении народа (до 10 тыс. человек!), возле могилы ежедневно стали собираться группы людей, поклонников умершего.
Некоторые скорбели в молчании, кто-то же — произносил речи, цитировал слова из песен Ивасюка. Довольно быстро выделилось ядро «активистов» — это были те люди, которые приходили постоянно и выражали свою скорбь наиболее энергично. Некоторые из таких скорбящих допускали высказывания, направленные явно или косвенно против органов власти. В основном последние обвинялись в «пассивности» и «нежелании расследовать убийство». Разумеется, эти обвинения были совершенно голословны, из дела видно — и читатели могут это видеть вместе с автором — что нет оснований говорить о какой-либо пассивности прокуратуры. Следствие велось так, как проводились тогда все расследования.
Довольно быстро число «активистов» достигло нескольких десятков, все они негласно фиксировались сотрудниками КГБ и личности их устанавливались. О происходящем информировалось руководство областного УКГБ, а от него информация уходила наверх, в республиканский Комитет и докладывалось партийному руководству республики.
Фрагмент сообщения КГБ Украины союзному руководству о состоянии дел в республике от 29 мая 1979 г, посвященный обстановке вокруг смерти Ивасюка.
По партийной линии и линии госбезопасности о происходящем на могиле Ивасюка информировалась и Москва, что легко понять — Хрущёв и Брежнев являлись выходцами с Украины и всегда проявляли особый интерес к обстановке в республике. Никита Сергеевич упомянут в данном контексте неслучайно, именно Хрущёву принадлежит бессмертное: «Украина — это любимая сестра в семье братских республик!». Ниже приведены некоторые из документов республиканского Комитета госбезопасности, связанные с освещением ситуации среди поклонников композитора, попавшие в информационные сводки об обстановке в республике и направленные в Москву для доклада союзному руководству.
Поскольку «активисты» до некоторой степени провоцировались родителями Ивасюка, появлявшимися на кладбище ежедневно, партийное руководство направило к ним одного из местных писателей, который поговорил о необходимости изменить поведение.
Родители композитора, не полагаясь на добросовестность следственных органов, решили обратиться в Управление КГБ по городу Львову и Львовской области, дабы выяснить, нет ли там информации об убийстве сына? 1 июня София Ивановна Ивасюк пришла в приёмную Управления и, согласно информсообщению, направленному в тот же день в адрес республиканского Комитета,» (…) попросила подтвердить действительные причины смерти сына. После удовлетворения этой просьбы и, убедившись, что факт самоубийства никаких сомнений не вызывает, она передала в УКГБ значительное количество записок и стихотворений, посвященных Ивасюку и врученных ей неизвестными лицами (часть из них националистического, идейно ущербного содержания).» Обращение Софии Ивановны в самое тихое учреждение Советского Союза выглядит довольно символично, судя по всему, мама композитора считала Комитет организацией, в которой служили люди честные, не предвзятые и заслуживающие доверия.
На эту деталь следует обратить внимание, поскольку после распада СССР и последовавшего за этим разгула украинского национализма стало модным заявлять о некоем особом «украинском патриотизме», якобы, присущем Владимиру Ивасюку. Дескать, был он человеком не совсем «советским» и даже напротив — совсем не «советским». Тезис, как видим, довольно лукавый — мама композитора, чей авторитет в глазах сына был непоколебим, вела себя как стопроцентно советский человек. Она полностью доверяла главной спецслужбе Советского Союза и даже передала её сотрудникам записки крамольного характера, явно проигнорировав потенциальную угрозу со стороны КГБ их авторам.
Фрагмент сводки республиканского КГБ о положении дел в УССР от 5 июня 1979 г, связанный с оперативной обстановкой вокруг расследования смерти Владимира Ивасюка.
Авторов записок, кстати, Комитет установил, здраво предположив, что эта публика может доставить немало хлопот. К концу 3-й недели со времени похорон органами госбезопасности были выявлены до полусотни лиц, демонстрировавших в той или иной форме антиобщественное поведение, спровоцированное смертью Владимира Ивасюка. Кто-то из их числа «активничал» на кладбище, кто-то — строчил листовки и разбрасывал их в аудиториях ВУЗов, магазинах, на почте и иных многолюдных местах.
С большой долей вероятности можно утверждать, что подавляющее большинство выявленных персонажей страдали душевными расстройствами и действовали бескорыстно и искренне. Смерть любимого музыканта вызвала у них тяжёлую душевную травму и они всерьёз считали, что своими неадекватными действиями поспособствуют торжеству справедливости. Это, конечно же, проблема отнюдь не госбезопасности, такое лечится не наручниками и нарами, а галоперидолом и тизерцином, тут должны работать психиатры и психотерапевты.
Но не все лица, занимавшиеся сочинением стишат и воззваний являлись неадекватами. Безусловно, некоторая часть кладбищенских «активистов» являлась последователями идей украинского национализма и в смерти широко известного и всеми любимого композитора эти люди увидели прекрасный повод для антисоветской пропаганды.
Фрагмент сводки республиканского КГБ от 10 июня 1979 г. (лист 1 из 2). Поскольку упоминаемые в документе лица могут быть живы, их фамилии скрыты.
То, что сам «феномен Ивасюка» стал возможен именно в условиях интернациональной политики советского руководства, этих людей не интересовало. Малограмотные, но злобные, националисты всячески «педалировали» тему
