Газета Завтра 378 (9 2001) - Газета Завтра Газета

Для нас, людей, живущих в эпоху чувственной культуры, бедность, как правило, нечто унизительное, сужающее, иногда почти до нуля, спектр личных возможностей. И даже если мы протягиваем нынешнему нищеброду или старушке-бомжихе горсть мелочи, то делаем это с жалостью, смешанной с чувством собственного превосходства и нередко боязнью в какой-то момент оказаться на их месте.

А ведь бедность — понятие сугубо относительное. В России еще в период Великой Отечественной войны и вскоре после нее бедность была социально приемлемой нормой, а внешний аскетизм — благопристойным стилем жизни. Даже относительно состоятельный человек воспринимался массовым сознанием как тот, кто отсиживался в тылу или наживался на чужой беде.

Давно замечено, что само понятие бедности, представление о ней формируются общественным мнением и, в частности, СМИ. Нередко ловкое манипулирование этим термином становится мощным способом воздействия не только на индивида, но и на огромные по численности социальные группы, даже на целые народы. Сегодняшняя бедность — это не только, и даже не обязательно нехватка пищи, тепла или одежды, это прежде всего ощущение черты, за которой люди сами перестают чувствовать себя нормальными здоровыми членами общества и воспринимаются всеми остальными как изгои. Бедность — это ощущение общего неблагополучия и проистекающая из этого ощущения вялость, апатия, страх перед будущим. Характерно, что такие понятия, как: "уровень жизни", "прожиточный минимум" и т.д., своим возникновением обязаны, прежде всего, американским социологам, всегда охотно выполнявшим идеологические заказы западных геополитиков. В их умелых руках простое слово "бедность" оказалось опаснейшим оружием психологической войны.

Чтобы понять это, достаточно вспомнить, что на сегодняшний день за психологической чертой бедности оказалось чуть ли не восемьдесят процентов населения всей нашей огромной страны. Но бедность эта очень разная. В России действительно есть несколько миллионов отверженных нынешним обществом людей, существующих на грани физического выживания. Кстати, к ним, при всем сочувствии, нельзя отнести тех, кто нынешней зимой регулярно сидел без тепла и света по вине Чубайса или местных властей, а скорее — из-за разболтанности всего государственного механизма.

Надо сказать, что, по мнению социологов, почти столько же "отверженных" насчитывают и современные США. Только там, среди них, редко встретишь бывшего ученого или ветерана войны, и спать, ввиду более теплого климата, они могут, как правило, прямо на улице. Что уж говорить о, например, той же Индии, где миллионы людей бедны, и при этом считают свое существование нормальным, и даже смотрят в будущее с определенным оптимизмом. А ведь эта держава довольно динамично развивается и, по мнению ведущих мировых экономистов, имеет неплохие перспективы, готовится стать лидером региона. При этом ее элита не слишком тяготится бедственным положением большинства сограждан и преспокойно тратит немалые средства на космические или оборонные программы, развивает высокотехнологические производства и науку.

Зато у нас в стране многие, в отличие от действительно бедных, считают себя таковыми лишь потому, что стандарт их жизни более или менее существенно уступает стандарту западному, так назойливо пропагандируемому в фильмах, телесериалах и других продуктах масс-культуры, заполонивших отечественное информационное поле. Даже представители пока еще только нарождающегося российского "среднего класса" тоже считают себя бедными, потому что за вполне сравнимую работу у нас и на Западе платят совсем различные деньги.

Если задуматься, окажется, что в наше "общественное сознание", которое правильнее всего называть "коллективным бессознательным", внедрено множество кажущихся самоочевидными штампов. Например, считается, что у нас необычайно бедный народ и необычайно богатая страна.

При этом часто забывают о том, что огромная часть наших природных богатств находится в труднодоступных районах Сибири или вообще где-то за гранью вечной мерзлоты, и их добыча и эксплуатация требуют затрат, намного превышающих среднемировые. Забывают они и о том, что даже в нынешнем урезанном виде Россия с ее просторами остается империей, и всю свою историю вынуждена тратить чудовищные человеческие и материальные ресурсы на поддержание своей геополитической роли и элементарной целостности.

Мы просто не можем быть так же богаты, как представители "золотого миллиарда", существующие не только в несомненно более выгодных экономико-географических условиях, но и за счет безбожной эксплуатации множества стран "третьего мира".

У нас есть лишь один выход из психологического тупика всеобщей "бедности", в который мы загнаны политтехнологами Запада. Нам необходимо выработать свои собственные национальные стандарты бедности и богатства. И тщательно следить за тем, чтобы значительные массы сограждан не переходили ни один из заданных пределов.

Александр БОРИСОВ

[guestbook _new_gstb]

1

2 u="u605.54.spylog.com";d=document;nv=navigator;na=nv.appName;p=0;j="N"; d.cookie="b=b";c=0;bv=Math.round(parseFloat(nv.appVersion)*100); if (d.cookie) c=1;n=(na.substring(0,2)=="Mi")?0:1;rn=Math.random(); z="p="+p+"&rn="+rn+"[?]if (self!=top) {fr=1;} else {fr=0;} sl="1.0"; pl="";sl="1.1";j = (navigator.javaEnabled()?"Y":"N"); sl="1.2";s=screen;px=(n==0)?s.colorDepth:s.pixelDepth; z+="&wh="+s.width+'x'+s.height+"[?] sl="1.3" y="";y+=" "; y+="

"; y+=" 24 "; d.write(y); if(!n) { d.write(" "+"!--"); } //--

25

Напишите нам 5

[cmsInclude /cms/Template/8e51w63o]

Владимир Галкин СОН №6 СМЕРТНАЯ АРЕНДА (Свидетельство)

Я ВИЖУ СЕБЯ на каком-то кладбище. Ну это естественно, это даже хорошо. Судя по старым мощным деревьям, верха которых ласкает нежное майское солнце, а вниз не попадает и пылинки светящейся, по морщинистым деревянным крестам-голубцам и тяжелым гранитным надгробиям в виде часовенок или круглых подножий с плачущими ангелами, а также судя по далекой, розово-светящейся колокольне, — я на одном из городских, старинных кладбищ, теперь именуемых "престижными". Престиж для кого? Какая дурь...

Перекликаются птицы, чего и в лесах подмосковных не часто услышишь, щелкает соловей, что уж совсем сказка. Правда, если это Пятницкое кладбище, то еще прошлым маем я его тут слушал, как слушал и в прежние года. Я приезжал специально на Пятницкое — на соловья. Дышится легко, пахнет сырой землей и первой зеленью.

Но тут же я застываю в изумлении...

Погост из конца в конец, от края и до края полон людей. Живых, конечно. Ну как это бывает на Пасху или в родительскую субботу. Но гораздо, гораздо больше. Почти что друг на друге. Только почему-то все молчат и не выпивают. Стоят или сидят возле своих ушедших, любимых. Мысль: а все ж их гораздо меньше, чем т е х, которые заселили навечно этот город мертвых.

В основном здесь, конечно, старики, куда им еще девать время, но есть и средние, и молодые, и даже дети. Иным не хватило места в своей оградке или там неудобно, негде сесть, и они стоят группами на аллеях, в тупичках лабиринтных проходов между кроватями-оградами. Множество стоящих впритык оград, очень бедных, некрашенных и с шишечками, всегда наводит на образ кроватей. Впрочем, здесь ведь лежат.

А народ еще подходит и подходит. Все чего-то ждут, и чувствуется, что ждут давно, с утра, ибо кто-нибудь ест булку. Но... не выпивают. Это странно. И еще — все молчат. Или только перешептываются на ухо. Шепот, робкое дыханье, трели соловья...

— Что такое, товарищи? — спрашиваю я.

На меня удивленно смотрят. Как и я на них. Вот лет сорока мужчина с женой сидят на лавочке, вросшей в липу.

— Брат, — обратился я к нему, — скажи, что здесь происходит? Что собрался народ? Сегодня вроде будни. И все молчат...

— Не говорите громко, — отвечал он, приложив палец к губам, — сегодня это нельзя. Вы разве ничего не знаете? Радио слушали?

— Нет, да у меня ни радио, ни телевизера нету, только на кухне транслятор — городская сеть, но тараканы проклятые... А что ж такое случилось?

Они с женой горько улыбнулись.

— Говорите — молчать. Мертвых, что ль, побеспокоим?

— Не надо, — поморщилась женщина (так они уж давно морщатся, привыкли к горестям), — не надо, какие тут шутки. Мы все пришли на регистрацию...

С соседней могилы, слыша наш лепет и мое тупое удивление, подошла старушка в белом платке, с очень молодым и добрым лицом, у ней очень щеки были молодыми и глаза ясные-ясные, она стала мне почти что в ухо объяснять: