Избранная по контракту - Брутальная Старушка

Подозреваю, несчастный друг выдержал целый бой за наши интересы. Конечно, наблюдать за дурой, которая в ближайшее время дойдёт до мысли продать свои почки, чтобы прокормить себя и собаку, гораздо интереснее, чем смотреть, как мы с ним спокойно будем тратить наши денежки с пользой для тела. Чую, все наблюдатели очень не хотели облегчать нам скитания. Недаром же Ник соврал, что я получу выигрыш только в случае победы. Ничего, я это припомню ему. Я не злая: я очень злая и памятливая. Но на всякий случай решила проверить свои догадки:

- Эдик, признайтесь, это было нелегко?

- Скажем так - это было трудно, но я это аргументировал тем, что, если мы введем для вас запрет на использование выигрыша, то многие могут подумать, что организаторы не хотят отдавать его, и это может подорвать авторитет, - подтвердил он мои подозрения. - И потом, я кровно заинтересован в вашей победе, - вдруг залихватски подмигнул он.

- Спасибо, вы настоящий друг, а не поросячий хвостик, - я ответно изобразила нервный тик.

Затем Эдик быстро передал мне два мешочка с монетами: один с золотом, второй с местной мелочью. Дальше мы с ним договорились, что, по моему первому требованию, он будет пополнять их. Я всегда с ним могу мысленно связаться только по финансовым вопросам, а задержек с поступлением средств у меня не будет. Наконец, мы тепло попрощались, и я осталась одна с Сосискиным. Надев на себя рюкзак и прихватив сумки, я и пес сделали первый шаг по пути к вселенской засаде.

Примерно через час-полтора неспешной прогулки по лесу подо мной разверзлись небеса. Нет, на нас не напали вурдалаки, стая горгулий не закидала нас каменным пометом и даже василиски не пытались сделать из нас статую Дама с собачкой. Ничего такого не произошло. У меня случился всего лишь Сосискин на переходе. Через каждые сто метров я была вынуждена останавливаться, потому что кое-кому хотелось пить, есть, писать, и я должна была всенепременно отвернувшись, его караулить. В промежутках у него то кололо в боку, то кружилась голова, то попадали огромные булыжники в подушечки лап. Я была вынуждена ждать пока пес полежит и наберётся сил, чтобы двигаться дальше. Капризным тоном меня требовали взять его на ручки, а когда я говорила, что в таком случае брошу сумки с едой, меня всячески обзывали. Через час я озверела, к исходу второго стала лихорадочно вспоминать, куда сунула кухонный нож. Только мысль о том, что этим ножом я потом буду резать продукты, спасла это чудовище от смерти.

Вот и сейчас Сосискин завел свою песню:

- Даш! Даша! Дарья! Дашка! Куда ты летишь как угорелая? Я устал! Давай отдохнём? Смотри, уже солнышко садится, давай уже искать место для ночлега?

Я со злостью бросила сумки, рывком скинула с плеч рюкзак и выдала речь, которая составила бы честь любому боцману. Скажем прямо, из приличного там были только предлоги. Пес растеряно посмотрел на меня и наивно поинтересовался, что это я так разошлась. Вторая фраза по моему мнению надолго должна была отбить охоту задавать мне дурацкие вопросы, но этот ушастый турист-недоучка невозмутимо фыркнул и заявил, что он так устал, что никакие колбасные изделия не заставят его сделать и шагу. Поняв, что сил у меня терпеть этот скулёж больше нет, я, плюнув, стала собирать ветки для костра. Увидев, что колыхание телесами по направлению к заданной позиции больше на сегодня не предвидится, разрушитель моих нервных клеток тут же вытащил из рюкзака своё персональное койко-место и, расстелив его с помощью носа, нахально завалился спать. Я же, как пчёлка Майя, обустраивала наш ночлег, кипятила воду, готовила макароны с тушёнкой и думала, как ночью буду защищаться от неведомых тварей. Ник мне говорил, что на Светлой территории шанс встретить нечисть мизерный, но не с моим еврейским счастьем надеяться на чудо. Оставив пса сторожить наш временный лагерь и, удивившись, что он даже не испугался остаться один, пошла искать воду на завтра. Сегодня мне не повезло. Проплутав довольно долгое время, никакого водоёма не обнаружила и, увидев, что солнце начинает клониться к закату, пошла назад. Настроение было отвратительное, воды оставалось мало, значит, придется оставаться без вечерних водных процедур. Из леса мы не вышли и, судя по тому, как пёс передвигается, идти нам по нему очень долго. Как говорится, на повестке дня одна херня. Вот с такими грустными мыслями я вернулась назад, и как оказалось во время. Ещё пять минут блужданий и осталась бы без ужина.

-Сосискин, сволочь, ты сожрал почти все макароны! - заорала я, когда увидела что почти полный походный котелок был им съеден.

От моего вопля с деревьев посыпались листья, а этот троглодит даже ухом не повёл.

- Ну и чего ты орёшь? - невозмутимо поинтересовался он. - Вон, возьми кипяточка и взорви бомж-пакет, - кивнул он на торчащую из сумки упаковку лапши Дошерак.

-Скотина ты мерзкая! Это наш НЗ! Что ты будешь жрать, когда кончаться макароны и тушёнка!? - визжала я на весь лес.

- Дойдём до города и купим хавчик, - сыто икнул он в ответ.

-Да, такими темпами мы сдохнем в этом лесу от голода, а коренья и грибы ты жрать у нас не приучен! Ты у нас исключительно мясомолочные продукты потребляешь! - вопила моя обида, и ей вторил бурчащий от голода желудок.

- А кто-то слишком долго прохлаждался на морях, и у него отобрали возможность определять, что тут съедобное, а что нет, - огрызнулся он в ответ.

Не помня себя от злости, я подлетела и выхватила то, что оставалось от ужина.

- Подавись, куском уже испопрекалась! - зло тявкнул пёс и лёг спиной ко мне.

И без того поганое настроение было испорчено окончательно. С трудом впихнув в себя остатки еды, переодевшись в папины старые тренировочные штаны и тельняшку, моя пышущая злобой персона завалилась спать.

Я проснулась среди ночи от того, что почувствовала прикосновение чего-то мокрого и холодного к своей шее. Я испугано завизжала и при свете тлеющих углей увидела дрожащего Сосискина.

- Дашка! Тут кто-то ходит! - заикаясь, прошептал он и прижался ко мне, тихонько поскуливая.

Я прислушалась: в лесу царила тишина, и только деревья шелестели своими кронами.

- Кто тебе тут ходит, паникёр несчастный, так и скажи, что боишься спать один.

- Боюсь, но я только что слышал как тут кто-то ходил.

Я стала вслушиваться... Через пять минут работы локатором, мои барабанные перепонки вынесли вердикт, что ему послышалось, а я обняла его и снова попыталась заснуть. Но сон не шёл, слова Сосискина разбудили во мне страхи перед темнотой и ночным лесом. Он внезапно наполнился шорохами, скрипами, стал чудиться волчий вой и уханье совы. Сердце стало колотиться как бешенное, а по спине пополз холодный пот. Девятым валом накатывал ужас и паника. Мне казалось, что из соседних кустов на меня смотрит как минимум, упырь, а, как максимум, тираннозавр. Тут еще полезли мысли о вампирах, которые усыпляют свои жертвы зовом, об извечных гурманах зомби и прочих любителях человеченки. Надо было срочно взять себя в руки и успокоится, иначе ко мне с визитом придёт товарищ Миокард. Я отстранила от себя испугано вздрогнувшего пса и потянулась к рюкзаку за припасённой, на всякай якай, водкой. Не успела я ее взять в трясущиеся руки, как, вдруг, справа от нас раздался оглушительный треск: с диким воем Сосискин рванул в темноту, а я застыла с бутылкой, перехваченной в руке за горлышко на манер гранаты. Со стороны я, наверное, смотрелась как какой-нибудь революционный матрос, отражающий атаку антантовцев. Для полноты картины не хватало патронташа крест-накрест, бескозырки и ленточки в зубах, но трясущиеся поджилки вместо насвистывания залихватского Яблочка, используя в качестве радиста клацающие зубы, отстукивали: "Проверь на сухость папины штаны". Тельник на груди рвало выпрыгивающее из груди сердце, мозг просчитывал комбинации по тактическому отступлению, ноги резко приготовились стартануть в ту сторону, куда по-спринтерски рванул Сосискин, как, вдруг, на манер Анастасии Волочковой, на поляну выплыл наш знакомый единорог. Второй раз за день с деревьев посыпались листья, а интуиция подсказала, что во всех окрестных деревнях после моего сольного выступления перестанут нестись куры, ну, или кто там у них отвечает за яичницы и омлеты.

Пока я орала, эта рогатая скотина совершено спокойно стояла и смотрела на меня, не делая никаких попыток сбежать, тем самым опровергая все сведения о своей пугливости. Наконец, я иссякла и совершено спокойно брякнула:

- Пить будешь?

Единорог кивнул, а я открыла бутылку, глотнула из горла и в полной прострации плеснула в миску Сосискина грамм пятьдесят и сунула ему под нос. Единорог быстро наклонился и, шумно сопя, вылакал водку.

- Закусить? - деловито предложила, почуявшая запах алкоголя, печень.

- После первой не закусываю, - последовал ответ.

- Повторить? - потёрло ручки компанейство.

- Наливай, - махнул гривой нахлебник.

Я налила: мне ради такого случая и водки не жалко. Что там, подумаешь, единорог жрущий хань, так мелочи какие-то.