Кровавый песок - Фридрих Незнанский

— Сегодня утром. По телефону.

— И как, — осторожно поинтересовался Турецкий, — ничего странного не заметил?

— Не-а. Заметил я только, что у Генпрокуратуры появились добровольные помощники. Такие рыжеволосые. — Денис кивнул на Капитолину. Она прекратила свои попытки вмешаться в разговор и теперь только молча и слегка насмешливо улыбалась, словно они не были знакомы.

— Ты на нее не сердись, Денис, — порекомендовал Турецкий, натурально читая мысли. — Капля (это я ее так зову, а она пока терпит), так вот, Капля со мной тут работает. Согласно профессиональной этике, мы делимся кое-какими сведениями. Сотрудничаем, короче.

— Вижу, — мрачновато подтвердил Денис.

— Ну и отлично. Зато теперь, когда все карты на столе, Капля тебе поможет с той информацией, о которой ты просил. Просто она не была уверена, что тебе можно доверять.

— Черт возьми, Сан Борисыч! — подпрыгнул Денис. — Если я не прав, киньте в меня камнем или уколите вилкой. Сто пудов, что важный клиент, забравший все свои деньги из местного банка — это Георгий Седой, а ваша Капля, то есть Капитолина Алексеевна, решила, что я — психованный калужский бандит, имеющий подвязки в МУРе! И приехал собирать на Седого досье!

Турецкий вилкой колоть не стал, вместо этого поддел ей немаленький кусок курицы и немедленно отправил по назначению. Следующие пять минут прошли в дружеском молчании и активном опустошении стола. Наконец Капитолина, заказав сперва творожный торт и клубнику в сиропе, сообщила:

— Могу только добавить, что калужские бандиты, полагавшие, что они контролировали этот «Связьинвест» действительно психи, если думают, что могут во-первых, найти Седого, во-вторых, потребовать вернуть какую-то свою виртуальную долю.

— Почему — они психи? — не удержался Денис, хотя последнее заявление сильно походило на аксиому.

«Капля» с жалостью посмотрела на Дениса и все-таки снизошла:

— Потому что он — невидимка.

Коля Щербак

Щербак никогда не любил морг. За резкий свет и жесткие поверхности, где холодно отдаются звуки, и люди бесформенно отражаются в глазированной плитке, нержавеющей стали и покрытом плиткой полу. От морга несет хлоркой, формалином и смертью. Этот запах обрушился на Щербака при входе и цепко держался в ноздрях еще через час после ухода.

Теперь он ненавидел морг особенно, и каждый раз как он слышал щелчок открываемого замка и шум роликов, на которых выкатывались носилки, перед ним оживал кошмар, когда лицо под простыней оказалось лицом Агеева.

Из-за Агеева же пришел опять. Уговорил следователя позволить ему поприсутствовать на вскрытии Воробьева, окочурившегося прямо посреди допроса от инфаркта. Как будто в брюхе убийцы обязательно окажется записка с именем заказчика, а ему ее потом не покажут.

На самом деле, конечно, хотел своими глазами убедиться, что никакой травмы черепа у Воробьева не было. А если и была, то какая-нибудь старая, которую он Щербак точно нанести не мог. Все-таки спокойней жить, когда знаешь наверняка, что тебе не припишут потом спровоцированный инфаркт (да возможно ли такое?!)

Не в каждом помещении морга гулкое эхо, заметил Щербак. В комнате для вскрытий, с рядом корытообразных столов эха нет. Ему, видимо, страшно здесь гулять. И потому здесь всегда очень тихо: ни шагов, ни обычных разговоров, только однообразный голос патологоанатома, диктующего свои наблюдения, и журчание воды, уносящей кровь.

Пожилой патологоанатом с кавказской внешностью уже вскрыл брюшную полость и извлекал внутренности, когда Щербак вошел и остановился в голове стола, глубоко засунув руки в карманы пиджака. Не прерывая своего монолога, врач кивнул ему. Он вскрывал каждый орган точными уверенными взмахами скальпеля, будто отрезал куски хлеба, всматривался в срез и бросал некоторые образцы в специальный контейнер. Он на всю длину разрезал трахею и вскрыл сердце, чтобы проверить все отделения и клапаны.

На лбу врача появилась морщина удивления.

— И они еще смеют утверждать, что здесь инфаркт!

Он вернулся к телу, тщательно осмотрел поверхность кожи, пигментные пятна на руках и лице.

— Вы с ним общались в последнее время?

Щербак утвердительно кивнул.

— Слезотечение, светобоязнь? Сухость во рту, кашель, было?

— Да, кажется. Пить точно хотел все время.

— Головные боли, депрессия, галлюцинации, раздражительность?

— Гм… Вполне возможно.

— Это, молодой человек, не инфаркт, а типичное хроническое отравление. Скорее всего, соединениями мышьяка. Посмотрите на его почки, вы сразу все поймете.

Щербак посмотрел, но не понял.

— А чем именно и когда его отравили?

— Когда? Я бы сказал, яд поступал в организм малыми дозами в течение одного-двух дней, а может и больше. А на вопрос «чем именно?» ответит только токсикологическая экспертиза. Соединения могли применяться газообразные, скажем, арсан, или органические и неорганические соли трех и пятивалентного мышьяка, например мышьяковистый или мышьяковый ангидрид. И в зависимости от вида соединения потреблять он его мог, вдыхая пыль, или через кожу или перорально.

Остальная часть вскрытия прошла без всяких неожиданностей. На черепе и мозге никаких повреждений или кровотечений: значит никто его по голове не бил.

Когда тело унесли в шкаф, Щербак ушел. Он пропустил обед, но аппетита у него не было.

Денис Грязнов

Установка на Седого, наконец полученная Денисом в ФСБ, свидетельствовала о том, что это — типичный представитель новой узкой (всего-то пара десятков человек!) прослойки общества, так сказать, самых сливок бизнескласса.

Седой был кооператором, торговал всем, что можно продать, удачно вкладывал деньги, успешно скрывал налоги, и все шло таким образом, пока он не стал акционером сразу нескольких зарождающихся частных нефтяных компаний. После этого дела его резко пошли в гору, на вершине которой он возглавил крупнейший нефтяной концерн России. Словом, все как у людей. Не как у людей была лишь его явная нелюбовь к публичной жизни. И это, несмотря на то, что в жены Седой умудрился взять актрису театра и кино, в то время — восходящую звезду.

Тамара, кстати, прислала по факсу обещанную бумагу с перечнем гостей за последний месяц. Бегло просмотрев ее, Денис кисло усмехнулся: дамочка явно над ним издевалась — из двадцати пяти фамилий полтора десятка принадлежали хорошо известным артистам, пятеро были модными театральными режиссерами, еще два дирижера и четыре художника, из которых два станковиста, один придворный портретист, а последний вообще чаще портил чужие картины, чем писал свои. И, наконец, двадцать пятым в списке шел виц-премьер Российской Федерации Аристарх Аникушин. Это было уже кое-что. Аникушин, по информации прислуги, провел в доме не меньше двух часов, съел больше половины молочного поросенка и осушил не меньше четырех бутылок киндзмараули.

Денис немедленно перезвонил Тамаре на сотовый.

— Привет, Денис, — отозвалась она немедленно. — У меня определитель, не пугайтесь, я не ясновидящая. Впрочем, что я говорю! Чем можно напугать столь сильного духом и телом мужчину?! Ха-ха. Не обращайте внимания, просто мы сейчас с Жанкой в женском стрип-клубе развлекаемся. И па-арядком уже набрались! Верно я говорю, сестричка? — В трубке что-то невнятно запищалою — Верно. Чего хотели, Денис?

— Хотел узнать, что делал у вас дома Аникушин, о чем говорил с вашим мужем.

— Да фиг их разберет. Вообще-то, они небольшие друзья, просто Георгий лоббировал Назначение Аристарха на нынешнюю должность, а теперь тот курирует Минтопэнерго. Я вам завтра позвоню, узнаю как дела.

Денис покопался в справочнике, нашел подходящий телефон и после трех-четырех отфуболиваний попал на коммутатор аппарата правительства. Спросив, в каком порядке обычные смертные могут попасть на прием к вице-премьеру и, выяснив, что ни в каком, удовлетворенно повесил трубку.

И вернулся к справке, предоставленной ФСБ.

В этом списке фигурировали десятки (а если копать глубже — то и сотни!) фамилий людей, с которыми Седой совершал крупные сделки, входил в партнерские отношения, выходил из них, ссорился, мирился, вычеркивал из своей жизни, ездил на охоту, летал на сафари, совершал кругосветные путешествия…

В результате Денис выделил несколько имен.

1. Аристарх Аникушин — второй человек в Российском правительстве. А временами и первый.

2. Анатолий Жигунов — бинесмен с криминальным прошлым. Работал в нефтяной компании Седого. Уволен со скандалом.

3. Александр Аджоев — бинесмен с криминальным настоящим. Известен также как Татарин. Был опознан сослуживцами и Тамарой Меньшовой как чеченец, назойливо предлагавший сделку века непосредственно перед исчезновением Седого. Объявлен, кстати, в федеральный розыск по обвинению в убийстве американского гражданина Роберта Клифланда. Да что толку.