Отель «Толедо» - Анна Малышева

– Я?! Да что вы?! – Старуха очень возмутилась. – Никогда не бывала! Я родилась уже в Париже… Мои папа и мама жили на бульваре Сен-Мишель… Они бежали… Из Петрограда!

Речь Елены Ниловны становилась все более прерывистой, заглушаясь хрипами, терзавшими ее жалкую, вдавленную грудную клетку, усыпанную драгоценными камнями. Александра ждала продолжения, но его не последовало. Елена Ниловна, натянув плед до подбородка, внезапно закрыла глаза. Ее лицо приобрело мертвенную неподвижность. Варвара обернулась и, взглянув на нее, усмехнулась:

– Уснула. Теперь проспит до конца аукциона, а потом будет уверять, что ничего не пропустила, все видела и слышала. Когда-нибудь так и умрет, в кресле, при полном параде! Как она тебе?

– Это и есть тот самый человек, который знает в Амстердаме каждый камень? – Александра на цыпочках отошла от кресла, боясь нарушить покой мерно храпевшей в нем драгоценной руины. – Сколько ей лет?

– А ты спроси ее саму об этом… Если хочешь нажить смертельного врага! – Варвара с сожалением заглянула в опустевший бокал. – Это сущий Мафусаил. Елена Ниловна была замужем восемь раз. В последний раз сочеталась браком десять лет назад, я была на венчании. Муж был моложе ее раза в два… Если не в три! Импозантный альфонс, как все предыдущие. Она дьявольски богата, везуча и… живуча. Представь, ни разу не разводилась! Переживала всех мужей, даже мальчишек. Последний муж умер не так давно. На похоронах был весь Амстердам.

Александра изумленно подняла брови:

– Черная вдова?!

– Болтают о ней разное, но на убийство она, конечно, не способна! – пожала плечами Варвара. – Просто такой странный рисунок судьбы. У каждого он свой… О, смотри, всякую дрянь уже спихнули, начинается самое интересное… Ты видела каталог?

Художница покачала головой:

– Увы, нет. Не буду скрывать – сейчас мне это не по средствам.

Каталоги аукционов Бертельсманна рассылались по почте за два-три месяца до торгов. Они предлагались как в виде альбомов, исполненных на высоком полиграфическом уровне, с цветными и черно-белыми снимками лотов, подробными экспертными статьями и заключениями, так и в виде электронных файлов, рассылаемых по платной подписке. Последние стоили раза в четыре дешевле бумажных аналогов, но и они были не по карману Александре, в ее нынешнем непростом положении, когда она каждый грош откладывала на переезд. Впрочем, Бертельсманн, старинная солидная фирма, имевшая филиалы по всей Европе и в Северной Америке, вряд ли мог быть для нее источником заработка. Здесь почти исключались счастливые случайности, а зарабатывать на махинациях, связанных с качественными подделками, Александра брезговала.

Между тем Варвара дергала ее за рукав свитера, громко шепча на ухо:

– Вот, полюбуйся, я ходила смотреть на эту картину специально, месяц назад. Бертельсманн предварительно выставлялся для своих, на бирже Берлаге. Это бомба! Ты что о ней думаешь?

Александра молча смотрела на сцену. Туда с великими предосторожностями был вынесен очередной лот. На подставке из красного дерева для всеобщего обозрения установили картину средних размеров, примерно полметра на метр с небольшим, в широкой черной раме, украшенной накладками из бронзы. Александра щурилась, шарила в сумке, пытаясь нащупать очки, хотя с такого расстояния рассмотреть подробности все равно было невозможно. Варвара сунула ей в руки истрепанный, перегнутый пополам каталог:

– Да вот, вот она! Тут один авторитет имеет наглость утверждать, что очень вероятно авторство Франса Хальса. Да куда ты смотришь?! Вот – «Мастерская художника», неизвестный автор, тридцатые-сороковые годы семнадцатого века.

Александра пробежала глазами статью, рассмотрела черно-белую фотографию шедевра и вновь подняла взгляд на оригинал. Торги шли оживленные, цену непрестанно набавляли. Аукционист скалился в улыбке, едва успевая поворачиваться во все стороны и комментировать поступавшие предложения. Его молоточек то и дело ударял в маленький бронзовый набат, звон которого отдавался у Александры нервным зудом в позвоночнике. Она заметила Элька неподалеку от трибуны, в самых первых рядах. Антиквар стоял, скрестив руки на груди, вполоборота к ней, с самым скучающим видом. Казалось, он спал с открытыми глазами.

– Не знаю… – проговорила Александра, когда Варвара вновь пожелала узнать ее мнение о картине. – Так не скажешь. Можно сильно ошибиться… Я бы хотела рассмотреть ее поближе…

– Вряд ли получится! – возразила Варвара. – Ее сейчас купят, и купят за огромные деньги, не сомневайся. Я даже знаю, кто!

И она сделала быстрое, еле уловимое движение глазами в сторону старухи, дремавшей в кресле. Александра изумленно подняла брови:

– Да?!

– Она такие случаи не упускает, – опустила рыжеватые ресницы Варвара. – Видела бы ты ее коллекцию! Ну, да еще увидишь. Мы с тобой приглашены сегодня вечером на ужин, запомни! Если не явишься – опять же считай, что у тебя появился враг, и очень неприятный.

– Но я…

– Что ты там бормочешь? – Варвара устремила на нее пристальный, сверлящий взгляд. – Слушай, я поражаюсь, как ты, в твоем-то возрасте, еще не научилась понимать, кто тебе друг, а кто – так! Я всегда старалась тебе помогать, но даже простой человеческой благодарности не дождалась! А этот… – Она презрительно дернула углом рта, указав глазами на Элька. – Ты ему создала клиентуру в Москве, вывела на новый рынок, а он пальцем для тебя не пошевелил!

Александра, успевшая усвоить ту истину, что с госпожой ван дер Мекк спорить не следует, промолчала, хотя ее высказывания не выдерживали никакой критики. Александра не только благодарила Варвару, когда та оказывала ей услуги, но и перечисляла ей процент по сделкам. Такими же безосновательными были и претензии в адрес Элька Райнике – банковские переводы приходили от него после каждой сделки. Варвара попросту относилась к тому весьма распространенному, разряду людей, которые очень высоко ценят свои благодеяния и предпочитают забывать о том, что их услуги были не бескорыстны.

«Мастерская художника» тем временем ушла за баснословную цену. После завершения сделки в зале поднялся гул. Александра заметила, как Эльк, по-прежнему стоявший в одиночестве, слегка пожал плечами, словно посылая в пространство некий недоуменный сигнал. Она обернулась и взглянула на спящую Елену Ниловну.

Варвара усмехнулась:

– Да, она может себе позволить проспать такую сделку. Редкий экземпляр! Ее бы саму заспиртовать и продать как раритет. Так запомни: в восемь вечера, встречаемся на Эммаплейн. Это Ауд Зяуд, ты должна знать где.

– Конечно знаю! Я остановилась у друзей на Конингслаан, 40, это совсем рядом, у входа в парк! – кивнула Александра. – Не знаю, правда, успею ли, у меня около шести еще одно дело в тех краях…

Она поискала взглядом Элька, но на прежнем месте его уже не было. Теперь на его месте стоял сгорбленный старик, опиравшийся обеими руками на трость с резным набалдашником. Без этой опоры старик, вероятнее всего, не удержался бы на ногах – его заметно пошатывало из стороны в сторону.

Варвара взглянула в ту же сторону:

– А, еще одна знаменитость! Вот этот старичок, божий одуванчик – убийца. И это всему Амстердаму известно.

Александра, ничуть не удивившись, внимательнее взглянула на старичка с тростью. Тот жадно прислушивался и приглядывался к ходу торгов, вытянув морщинистую коричневую шею, отчего сделался похож на черепаху, высунувшую голову из-под панциря. Макушку старичка покрывал седой пух, стоявший дыбом, как на новом оренбургском платке. Его желтое неподвижное лицо было непроницаемо.

– Про нескольких человек, которым Хендрик ван Тидеман помог уйти на тот свет, известно точно, – продолжала Варвара, довольная тем, что заинтересовала слушательницу. – Про остальных можно только догадываться. Ну, ты понимаешь – грахты на дне просто усыпаны всякой всячиной. Встречаются там и выброшенные велосипеды… И выброшенные велосипедисты.

– Перекупщик? – осведомилась художница.

– Тидеман всем понемногу занимается. Есть пара магазинчиков, но это для отвода глаз и легализации налогов. Доход приносят не они. Перед тобой лучший в Нидерландах специалист по мейсенскому фарфору, кстати! Во всяком случае, я не знаю лучшего с тех пор, как умер его конкурент, Петер Моол! Это случилось осенью. Если бы Моолу не было уже под девяносто, я бы решила, что ему помогли уйти на тот свет… Уж очень странно помер, вскоре после визита Тидемана. Не то понервничал, не то угостили его чем-нибудь.

– Ты… всерьез? – недоверчиво спросила художница.

Варвара издала неприязненный смешок:

– Ну, не изображай невинность, тебе не идет. Петер Моол внезапно заснул после ухода приятеля… Очень крепко заснул, так что разбудить его не удалось. Может, время пришло. А может быть…

Она замолчала, отмахнувшись, словно показывая, что объяснения излишни. Ощущая явственную дрожь вдоль позвоночника, Александра вновь взглянула на дряхлого старичка. Тот мелкими шажками продвигался ближе к трибуне аукциониста. Должны были объявить новый лот. В зале слышались болтовня, негромкий смех. Александра заметила рядом со сценой эффектную пару, ради которой задержали начало торгов. Мужчина в черном костюме стоял, скрестив руки на груди, светловолосая девушка в черном платье озиралась, кого-то отыскивая взглядом в толпе. Найдя, махнула рукой. Александра увидела, как навстречу ей пробирается Эльк Райнике со своей неизменной любезной улыбкой. Варвара, чуткая, как все ревнивцы, мгновенно перехватила взгляд художницы: