Нерушимый 6 - Денис Ратманов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А нашим разворачиваться не надо. Вот и разница. Что, гоняли меня вдвоем? Укладывали на поле? Теперь сами такое попробуйте.
Понеслись мои красавчики! На пределе возможностей понеслись, передавая мяч друг другу. Вратарь в воротах заметался, сделал шаг вперед… А без толку! Еще пас. Еще. И последний пас был уже вдоль лицевой линии — Рябову. Ему требовалось просто подставить ногу.
Ну-у-у!..
И подставил. И забил. ГОЛ! 2:3 в нашу пользу!
Погосян упал, сделав немыслимый марш-бросок. Сдох.
Но получилось же!
Димидко не выдержал, принялся бить себя в грудь, как Кинг-конг, и орать:
— Да! Молодцы! Не останавливаться!
— Терпеть! — силясь перекрыть рев трибун, завопил я.
Вытерпели! Смогли!
Со свистком почти все попадали — руки врозь и дышать, дышать, дышать. На ногах остались я, Синяк да Гусак. А ведь еще один подряд такой матч — и всё. Команда поломается. Ну не железные мы!
Будто последние выжившие на поле брани, мы принялись поднимать павших товарищей, направлять к раздевалке. В голове пел Микроб слова из песни «Оргии праведников»: «И я трублю в свой расколотый рог боевой, я поднимаю в атаку погибшую рать. И я кричу им: „Вперед!“. Я кричу им: „За мной!“ Раз не осталось живых, значит, мертвые — встать!»
Микроб… Хочется верить, что получится увидеться с ним в ближайшее время, чтобы применить талант и помочь ему, а потом использовать «лучшего в мире» только в самых сложных матчах.
Глава 8
Кто заказывал скорую психиатрическую помощь?
На самолет мы сели в тот же день, он отправлялся в полдвенадцатого ночи. Мы все, включая Димидко, напоминали зомби: шли молча, синхронно, покачиваясь. Только фотограф Олег был живой и Дарина, но она так за нас болела, так кричала, что сорвала голос.
Рассевшись в креслах, мы сразу же вырубились. Потом, приземлившись в четыре утра в «Шереметьево», вырубились уже в автобусе, а дома досыпали, причем, хоть была пятница, учитывая наши заслуги, Димидко дал нам выходной. Но проклятый организм, привыкший вставать рано, дрыхнуть до обеда отказался, и я восстал в девять, ощущая себя вареным кабачком.
На кухне сидел такой же вареный Клык, тупил в телефон, беспрестанно зевая. А поскольку это вещь заразная, мы стали зевать хором.
— Про нас опять пишут. — Клыков был как всегда многословен.
— Кинь ссылки на интересное. — Я рухнул на диван и уставился в экран.
Дзынь! Дзынь! Дзынь! — пришли от него сообщения. На прежде, чем открыть их, я прочел более ранние — одно от Витаутовича, поздравившего с победой и отчитавшегося, что ему лучше. Второе — от Семерки. Она писала, что скоро уезжает в Москву, и если нужно ее содействие во встрече с Микробом, то сегодня — последний день. Ясно, нужно дернуть психиатршу, похожую на Петра Первого Анну Ивановну, и попытаться договориться о встрече по-хорошему. Я набрал ее, но она не ответила.
Значит, можно спокойно читать сообщения от Клыка и чесать тщеславие. Я пробежался по заголовкам. «Триумфальное возвращение Нерушимого» — и я, в полете ловящий мяч. «Футбольный клуб из Михайловска снова всех удивил». «У футбольных болельщиков „Титана“ сегодня праздник».
— Вот ихняя статья, — сказал Клык, и последовал «дзынь» еще одного сообщения. — Ну, узбекская.
— Возле магазина хозтоваров была задержана пьяная учительница русского языка, которая пыталась исправить слова «обои» на «оба», — вспомнил я бородатый анекдот, но судя по недоуменному взгляду, Клык его не понял, ну и ладно.
«Нефтяник» и «Торпедо» были фаворитами сезона. Ферганцы писали о том, что, если бы не вратарь, то есть я, «Титан» и во второй лиге не удержался бы. Они были так уверены в победе, что никак не могли с ней расстаться и брызгали ядом, пророчили мой скорый уход в более перспективную команду, и вот тогда…
Я вспомнил ферганское солнце, каштаны, розы, вкуснейшую еду, улыбчивых продавцов, и даже совестно стало, что мы так обидели хозяев поля.
Из спальни выполз зевающий Погосян, похромал в ванную, зажурчала вода. Потешив тщеславие и поискав свои фотографии, я некстати подумал, а видит ли их Лиза? Или — с глаз долой, из сердца вон?
Вот это — правильно. Долой и вон. Но она все равно лезла в мысли, слишком мало времени прошло с момента расставания. В юности, когда муки неудачной любви терзают душу впервые, кажется, что это боль не закончится никогда. Микробу, наверное, тоже так думалось.
Я же знаю, что все проходит, и это пройдет.
Спустя полчаса зазвонил телефон — Анна Ивановна обнаружила пропущенный и в свойственной ей манере, не здороваясь, отчиталась:
— Состояние пациента стабильное. Все в порядке. Извини…
Пока она не прервала связь, я проговорил:
— Мне нужно увидеться с Федором Хотеевым. Он воспринимает реальность?
— …но мне некогда, — закончила она, словно не услышав меня, и отключилась.
Я громко и многоэтажно выругался. На мой голос из ванной вылез вытирающий голову Погосян.
— Ты чего?
— К Микробу не пускают, — отчитался я. — Почти неделя прошла, неужели он до сих пор в бессознанке?
— Значит, так положено, — буркнул Клыков, все так же глядя в телефон.
Пришлось опять обращаться за помощью к Семерке. Как я и полагал, после того, что между нами произошло, она вела себя, как заправский ловелас: словно ничего и не было, будто мы пару раз сходили в спортзал. Но другого мне было и не нужно. Я слышал, что бывают такие женщины, но вживую увидел впервые.
— Лады, прессанем врачиху, — пообещала она. — Через час заеду, адрес только напиши.
Приехала она минута в минуту. В салоне машины до тошноты воняло сигаретами, но я промолчал. Если удастся прорваться к Микробу, если он в состоянии воспринять реальность… Сколько «если»! Вот если совпадут все эти условия, включу «лучшего в мире психотерапевта». Авось получится прочистить его мозги и вернуть ему жажду жизни. Прямо сейчас использовать талант не было смысла, тем более что тогда Семерку начнет ко мне тянуть, а этого сейчас совсем не нужно.
В приемном покое психоневрологического диспансера дежурила уже другая медсестра, тихая и серая, похожая на моль, с накинутым поверх халата пушистым вязаным платком, тоже серым.
— Здравствуйте! — Семерка показала ксиву — моль перестала дышать и моргать, казалось, она оцепенела и сейчас окуклится и брякнется на пол. — Мне нужно поговорить с заведующим отделением.
С полминуты моль сидела неподвижно. Немного оттаяв, дрожащими пальцами набрала его по стационарной связи.
— Степан Александрович, тут к вам пришли, — она скосила взгляд на Семерку, шумно сглотнула и добавила шепотом: — Из КГБ.
Семерка подошла
