Хочу ненавидеть тебя - Любовь Попова

– И ты меня так оставишь?

– Ну я еще вернусь, не переживай. Закончим начатое. – он еле выходит. – Да не дуйся, все равно нормально потрахаться не получится. Сходи в душ. Сейчас заживет все. Эй!

В него летит подушка, затем лампа прикроватная, которая разбивается об дверь Книги, что рядом с кроватью лежат.

– Больная что ли?!

– Да свали ты уже к своим Димам и Костям, а меня в покое оставь!

– Аня!

Я чувствую, как ярость и обида, смешенные с болью внутренности скручивает. Отворачиваюсь от этого бесчувственного гордона, желая только того, чтобы он остался и погладил меня, обнял, сказал, что я еще получу удовольствие и это только первый раз, а он… Придурок. Дверью хлопает, еще и кидая мне напоследок:

– Истеричка.

Лучше бы он меня изнасиловал. Лучше бы я сопротивлялась, так я хотя бы не ощущала себя виноватой во всем. В том, как мне больно, в том, что я отдала ему так просто столь дорогое и ценное.

Блин, какая же я дура, – утыкаюсь в подушку и вою белугой.

Глава 15. Богдан

Деньги важнее всего. Месть важнее всего. Цель важнее всего. Именно эту молитву я шепчу себе как безумный, пока хватаю джинсы, футболку, кроссовки и бегу вон. От ее запаха. От тела, что казалось созданием дьявола. От глаз, что так просили не делать больно. От ощущений внутри нее, когда единственное желание – чтобы это никогда не заканчивалось. Блядь, блядь, блядь. Ведь знал, что не надо ее трогать, знал, что не стоит вестись на соблазнительную грудь, которую сотни раз представлял в своих фантазиях, на плоский животик с аккуратненьким пупочком. От розовой развилки, покрытой мягкой порослью. Сука. И почему Самсонова? Еще никогда соблазн остаться с телкой, а не бежать по делам не был столь сильным. Но я пересилил себя, оставил это яблоко раздора одну, чтобы не думала, что она своим телом способна заставить меня свернуть с пути истинного.

– У тебя кровь? Ты ее порезал, что ли? Че она так орала? – спрашивает Димас, а я смотрю на белую футболку. Реально. Несколько красных мазков. Оборачиваюсь. Только понимаю, что целку порвал, у нее там вроде как рана. Наверное, надо бинты, хотя вроде от этого никто не умирал.

– Да дура, вот и орала. Сон плохой приснился.

– Ладно, ты так поедешь?

– В машине рубашка есть, сверху накину, подумают еще порезал кого, – усмехаюсь, хотя самому не смешно. Мы садимся в тачку и выезжаем к Косте.

Костя Резвых мужик. Благодаря ему я не упал на самое дно, а держался эти годы в ожидании. Еще когда папа умер, он рядом был, помогал с похоронами, потом в семью меня пристроил и звонил какое-то время. Но в этой семье мужик гандоном оказался, по мальчикам был, и я сбежал. Долго мотылялся по улицам, воровать научился, пришлось и руки замарать, чтобы себя защитить, потом попал в колонию, откуда меня и вытащил Костян. Он помог выйти по условке, а потом и выкрасть мое дело, как будто и не было меня в системе. Сам он тоже промышляет воровством, а сейчас является управляющим в клубе, куда и приехала Самсонова. Он же нашел ту самую тачку.

Два года назад я пошел в обход его, потому что устал ждать, но теперь слушаю тех, кто уже варился во всем этом. Первый план провалился, но всегда есть запасной. И я очень надеюсь, что мой опрометчивый шаг не помешал его исполнению. В конце концов, она сама постыдится рассказать, как трахалась с отбросом. Папочка не поймет, а насилия там не было ни на грамм.

Руки в кулаки сжимаются, как вспомню, какой она была податливой, пока не вставил. Как хотел трахать ее без остановки, потому ощущения были запредельные.

Так отвлекся на мысли о ней, что чуть в фуру не въехал, но быстро вырулил и на крик Димаса пожал плечами.

– Да че ты паришься, это была бы быстрая смерть. – А вот ввернуться в подвал, где ждет обиженная девка, очень медленная. И кажется, я очень ее хочу, эту медленную сладкую смерть между ее ног.

Мы доезжаем до клуба, где нас на заднем дворе встречает Костя. Он чуть ниже меня и вообще выглядит как пронырливый крысеныш. Но бабы его любят, именно он научил меня говорить им то, что они хотят услышать. Может быть, еще за то, как он одевается по-пижонски или за аромат одеколона. Я ничего этого не умею и беру другим.

Мы осматриваемся, жмем друг другу руки и идем через черный ход в клуб.

– Как она?

– Нормально, живая. – А что еще могу сказать? Ревет, потому что я порвал ей целку и чуть сам не умер?

– Пыталась сбежать?

Мы идем по пустым коридорам клуба. Днем он выглядит почти заброшенным, не то что ночью, когда тут каждый день аншлаг. Но ночью мне сюда и нельзя, наверняка люди Самсонова каждым миллиметр обыскивают.

– Да, было дело.

– Думаю, суток досрочно, пора звонить ее папаше, пока он на нас не вышел.

– Да как у него получится? – Я понимаю, что это опрометчиво, но мы реально продумали все. Хотя никто не исключает человеческий фактор. – Инна? Думаешь, напиздит?

– Она здесь уже, тебя ждет. Ты ее нормально обработал.

– Обижаешь. Она готова детей от меня рожать.

– Вот сходи и имена им придумай, пока она к Самсонову не побежала. Деньги за тачку привез?

Я отдаю ему пачку, которую он должен отдать за тачку, и иду к Инне. С ней было просто. Познакомились в сети, и уже через пару недель я поведал ей жалостливую историю своей жизни и о том, что мне нужно восстановить свои права. В принципе почти не врал, хотя приукрашал знатно. А еще соврал, что Аня мне нужна только