Путешествие длиною в жизнь - Юрий Сенкевич

Время шло, и Галя была вправе ждать, что я сделаю ей предложение. Я же никак не мог решиться на такой серьезный шаг. Это не было для меня простым увлечением — я чувствовал, что несу перед Галей ответственность. А что я мог тогда предложить ей, много гастролировавшей, танцевавшей в таком знаменитом коллективе? Ведь я не знал, куда получу назначение и как мою будущую службу можно будет совместить с ее работой… Такая неопределенность вынуждала меня не торопиться с принятием очень важного для нас обоих решения. Кончилось тем, что мы расстались…

И как-то так получилось, что меня "взяла в полон" другая артистка ансамбля "Березка", более энергичная Ирма Помчалова. Пока развивался наш роман, я к окончанию шестого курса уже получил офицерское звание, а вскоре начала работать и комиссия по распределению выпускников.

На ней меня, как водится, спросили, кем бы я хотел работать. Я отвечал, что во время учебы начал заниматься наукой, увлекся этим и хотел бы служить там, где бы имел возможность продолжить свои занятия. Мне указали, что надо еще поработать врачом в воинской части, что решено направить меня начальником полкового медицинского пункта. Я отвечал, что предпочел бы более скромную должность младшего врача полка.

Помню, как мое возражение удивило членов комиссии: "Как это так? Вы не хотите работать начальником ПМП?" Им показалось странным, что молодой врач отказывается от столь почетной должности, где есть хорошая перспектива продвижения по службе, получения в будущем очередных воинских званий… Действительно, странный какой-то выпускник. Другие его сокурсники наоборот стремятся получить более заметные должности, чем младший врач полка.

Но в моей позиции не было ничего странного: меня не привлекала карьера только военного врача, не интересовали ни должности, ни воинские звания. В то время я основательно погрузился в науку и мысленно уже выстроил свою будущую жизнь. Я полагал поработать пару лет обычным врачом в воинской части, а потом подать заявление на академическую кафедру, где меня знали по моим прежним работам, сдать экзамены в адъюнктуру, пробыть там три года, начать готовить диссертацию… Таким образом я мог бы продолжать жить в родном городе. Мои планы были такими еще и потому, что мне хотелось, чтобы моя семья (мы с Ирмой уже решили пожениться) обосновалась в Ленинграде. Не мог же я жене-балерине предложить жизнь в отдаленном гарнизоне, где у нее не будет возможностей работать по профессии.

Поэтому на распределительной комиссии я попросил еще и о том, чтобы место моей службы было не слишком удалено от Ленинграда. За что один из членов комиссии достаточно грубо напустился на меня: "Оказывается, вас интересует не должность, а место, где вы будете служить!" Оказывается…

Учился я в академии прилично, диплом у меня был хороший, поэтому после того, как я высказал свои пожелания о будущем трудоустройстве, представитель академии в комиссии (нас распределяло Главное медицинское управление Министерства обороны) стал что-то говорить обо мне ее членам. Видимо, его разъяснения подействовали, и мои пожелания были учтены — меня направили в район Бологого, в воинскую часть на должность младшего врача.

Теперь я знал, где буду служить, что меня ждет в ближайшее время, и мог уже устраивать свою семейную жизнь. Ирма тоже теперь знала, где я буду работать, — на полпути из Ленинграда в Москву, где жила она. Мой последний отпуск перед началом службы мы решили провести на юге. Вернувшись, я объявил родителям, что женюсь. Мама, конечно же, ударилась в слезы — для нее мой выбор был почти неожиданностью. Она уже привыкла к мысли, что женюсь я на Гале, которая ей нравилась. Появление в моей жизни Ирмы, с которой мы встречались всего полгода, оказалось для мамы своего рода сюрпризом.

Свадьбу мы устроили в Москве. Я вернулся в Ленинград, оформил все документы и вместе с отцом, который тогда уже вышел в отставку, на его "Москвиче" выехал к месту службы.

Был 1960 год. В стране полным ходом шло создание ракетных войск стратегического назначения. И одна из таких баз должна была разместиться около Бологого, в Выползове, на месте расформированной к тому времени авиационной части. От летчиков оставалось кое-какое хозяйство, но инфраструктуры, соответствовавшей ракетной базе, еще не существовало. Все было на стадии становления, потому был и кадровый коктейль из различных специалистов, собранных со всей армии. Кого только не было в Выползове, когда я туда приехал: и летчики, и техники, даже морские офицеры специалисты по ракетам. Тогда шла модернизация и сокращение флота, устаревшие суда отправляли "на разрезку", а хорошо подготовленных инженеров-моряков переводили во вновь создаваемые ракетные войска. Так что в Выползове некоторое время была определенная кадровая чехарда. И это я ощутил на себе.

Началось с того, что мне заявили: никаким младшим врачом я работать не буду (у них на этой должности был другой человек), а буду все-таки начальником полкового медицинского пункта, то есть как раз тем, кем мне так не хотелось быть и от чего я отказывался при распределении. Приехав в Выползово, я встретил здесь немало наших выпускников. Моим старшим врачом оказался один из тех, кого мы в академии называли между собой "офицерами". Начальником гарнизонного лазарета тоже был мой сокурсник — старший учебной группы, в которой я учился…

Но как показала жизнь, служба с однокашниками не всегда является преимуществом. Дело в том, что некоторые мои сокурсники из "офицеров" все шесть лет мне завидовали и недолюбливали. Ведь я ходил в "сынках", поскольку мой отец работал тогда в академии и меня там знали как сына полковника Сенкевича. Я был коренной ленинградец, что тоже ставилось мне "в вину" выходцами из отдаленных гарнизонов. Среди слушателей нашего курса я держался независимо, не был "зажат", не страдал, в отличие от "офицеров", комплексом провинциальности и мог, когда надо, поставить каждого на место… Так что причин для зависти было достаточно. И вот, приехав в Выползово, я оказался по армейской субординации зависимым именно от некоторых из бывших соучеников. У них теперь появилась возможность "отыграться", и они ею не преминули воспользоваться. Правда, не все были такими.

Но службу свою я знал хорошо, быстро организовал медицинский пункт, подобрал санинструкторов, и вскоре мы уже могли в нашем лазарете принимать больных.

Из-за первоначальной необустроенности возникли неудобства с жильем. Нам дали места в офицерской гостинице, которую назвать так можно было с большим преувеличением. Я прожил в ней несколько дней и понял, что больше не могу там находиться: меня тяготила необходимость делить комнату с посторонними людьми, да еще в условиях убогого быта.