Дуга большого круга - Юрий Клименченко

Когда помощник вбежал в рубку, Роман был уже на ногах. Сквозь редкий снег привычными, цепляющимися за все глазами капитан различил темное пятно. Он не мог еще сказать, что оно собою представляет — военный корабль или транспорт, но одно было очевидно — впереди враг. Уже раздались по всему судну звонки громкого боя, люди занимали места по боевому расписанию, как сигнальщик закричал:

— Впереди транспорт. Дает прожектор. Слева, курсовой десять.

Роман повернулся, увидел тусклый, расплывчатый свет прожектора, который, мигая, пробивался через снежные заряды. Не требовалось много времени для того, чтобы разобрать слова: «Я «Оушен Войс», я «Оушен Войс». Как ваше состояние?» Это было так неожиданно, что Роман сначала усомнился, нет ли здесь подвоха, но быстро отбросил подозрения. Подпись «О’Конор» развеяла сомнения. Через несколько минут суда сблизились настолько, что можно было разговаривать. На мостике в зеленой канадке и лихо сдвинутой на затылок фуражке, улыбаясь во весь рот, стоял Патрик О’Конор, а рядом с ним набилась в узкий проход свободная от вахты команда.

— Хелло, Ром! Как ваши дела? — закричал О’Конор. — Можете двигаться самостоятельно или взять на буксир?

Роман, не отвечая на вопрос, крикнул в мегафон:

— Как вы очутились здесь, Патрик? Что-нибудь случилось?

— Все в порядке. Думали, если вам придется плохо, мы заберем вас к себе.

— Спасибо, Патрик. Но ведь «старик» не простит вам такого самовольства.

Американец захохотал.

— Я сообщил, что у меня машина не в порядке и пароход не может выдерживать скорость конвоя. Он выругался и приказал двигаться самостоятельно. А какова моя банда? — О’Конор с гордостью хлопнул по плечу кого-то из своих матросов. — Как один просили подождать «Гурзуф»… Так можете двигаться самостоятельно?

— Да, конечно.

— Тогда вперед. Торчать здесь не следует. Я буду держаться рядом. До встречи в Мурманске. Следуем рекомендованными курсами.

Роман услышал, как на «Оушен Войс» зазвонил телеграф. Американец прибавил ход.

— Неужели нарочно отстали из-за нас? — спросил рулевой, когда капитан вошел в рубку.

— Из-за нас.

— Молодцы! Вот ребята! — восхитился рулевой, поворачивая штурвал.

Люди повеселели. Чувство одиночества исчезло.

Снег пошел гуще. От воды пополз туман. Израненный «Гурзуф» бодро шел, выжимая свои двенадцать миль. Роман постоял несколько минут на мостике. Если продержится тихая погода и стармех не сбавит оборотов, они за сутки пройдут опасный район. Капитан передал командование третьему штурману. Очень хотелось спать. Он снова устроился на коротком диване в рубке. Глаза слипались. Капитан увидел Снеткова, склонившегося над картой, хотел сказать ему, чтобы он постоял на вахте вместе с третьим, но глаза закрылись, и он заснул.

Конвой контр-адмирала Коллинза пришел в Мурманск без дальнейших потерь, удачно использовав туманную погоду.

Коллинз побрился, надел парадный мундир и съехал на берег для доклада члену Военного Совета.

— Должен вам сказать, сэр, — говорил контрадмирал, сидя в кресле и выпуская клубы сигарного дыма, — рейс был тяжелым. Наши корабли отразили более двадцати налетов германской авиации. У Медвежьего острова мы потеряли семь единиц, в том числе и советский теплоход «Гурзуф». Команда отказалась сойти с судна. Не пришел пока в порт американский пароход «Оушен Войс», отставший от конвоя из-за неисправности машины. Конечно, могло быть хуже…

— Вам не удалось спасти ни одного человека с «Гурзуфа», адмирал? — прервал англичанина член Военного Совета.

— Мы могли снять всех. Теплоход находился в безнадежном положении. Но капитан «Гурзуфа» запретил команде покидать судно. Ничем не оправданный поступок, хотя и заслуживающий уважения…

— Насколько я понимаю, теплоход был на плаву, когда вы видели его в последний раз?

— Да. «Гурзуф» горел и с минуты на минуту должен был взорваться. Вот текст ответа на мое приказание.

Коллинз положил на стол копию радиограммы.

— Вы уверены, что судно погибло, адмирал?

— Безусловно. Только чудо могло спасти его.

Член Военного Совета задумчиво курил.

— Продолжайте, пожалуйста. Я вас внимательно слушаю, адмирал.

«Гурзуф» пришел в Мурманск через сутки. У него начисто выгорел полубак. Левый борт закрывал огромный парусиновый пластырь. В некоторых местах бортовое железо вспучилось.

Коллинз сидел у себя в каюте, когда в дверь постучали.

— Войдите, — откликнулся он.

— Прошу извинить меня, сэр. В порт пришли «Оушен Войс» и «Гурзуф»… — проговорил адъютант, появляясь в дверях.

— «Гурзуф»? Вы шутите, Джефри?

— Посмотрите в правый иллюминатор, сэр. Контр-адмирал встал с кресла. Справа от флагманского корабля на якоре стоял «Гурзуф».

— Удивительно! — пробормотал Коллинз. — Как он мог прийти? Но великолепно, черт возьми!

Контр-адмирал подошел к столу и быстро принялся писать на радиотелеграфном бланке.

— Джефри, передайте на «Гурзуф» и все суда конвоя, — сказал адмирал, — «Командиру «Гурзуфа». От имени Военно-Морских Сил Великобритании я рад поздравить вас и вашу команду с отличной дисциплиной, стойкостью, храбростью и решительностью, которые были проявлены в непрерывных боях.

Поведение теплохода «Гурзуф» было великолепным. Мы глубоко сожалеем о тех, кто погиб в этих боях.

Старший командир конвоя контр-адмирал Коллинз».

Адъютант наклонил голову.

— И еще. Запишите на завтра. К двенадцати часам собрать всех свободных офицеров с английских судов и судов конвоя. Сюда на крейсер. Пошлите катер на «Гурзуф» и пригласите капитана Сергеева ко мне к одиннадцати тридцати.

А Роман тем временем докладывал члену Военного Совета о рейсе.

— В общем, пришли. Люди вели себя великолепно, — закончил Роман, вставая. — Разрешите представить особо отличившихся к награде? Они достойны ее.

— Непременно, Роман Николаевич. Я буду первым поддерживать награждение. Экипаж «Гурзуфа» проявил большое мужество и отвагу. Прошу вас как можно быстрее представить списки.

Вернувшись на судно, Роман застал у себя О’Конора. Американец был весел и немного на взводе. Увидя Романа, он бросился обнимать его.

— Читали радио «старика», Ром? Нет? Вот, читайте.

Он вытащил из кармана смятый бланк.

— И нас всех приглашают на «Аванти» завтра к двенадцати. Наверное, он хочет поздравить вас лично, со всей торжественностью. Ну, я очень рад.

Роман находился в приподнятом настроении. Радушный прием, оказанный ему членом Военного Совета, обещание наградить его команду, радио Коллинза — все было приятно. Но главное — «Гурзуф» был спасен. Роман крепко пожал руку О’Конору.

— Вот что, Патрик. Сегодня я подаю своему командованию списки людей, которые особенно отличились при спасении «Гурзуфа». Позвольте мне внести туда и ваше имя? Я уверен, что вы получите высокую награду.

Американец нахмурился.

— Большое спасибо, Ром. Но, пожалуй, не стоит. Знаете почему? «Старик» услышит, что я сознательно отстал, что машина была в полном порядке, ну, тогда держись. Будут большие неприятности. А так отстал и отстал. Благополучно пришел, и все. Так что не надо.

— Наверное, вы правы. Ну тогда мы закатим всей вашей команде обед на «Гурзуфе». Наш повар постарается.

— Ладно, — засмеялся О’Конор. — Это дело другое. Спасибо, пожалуйста, — сказал он по-русски. — Сейчас отправляюсь на берег. Гуд бай!

На следующий день, точно в одиннадцать тридцать, катер командира конвоя привез Романа на флагман. Контр-адмирал встретил его лично. Это была большая честь.

— Очень рад видеть вас живым и невредимым, — говорил Коллинз, пожимая руку капитану, — прошу вас ко мне.

В каюте у контр-адмирала стоял стол, накрытый на две персоны. Отражая электрический свет всеми цветами радуги, сияли и переливались хрустальные рюмки и бокалы.

— Я хочу выпить за ваше здоровье, — проговорил Коллинз, наливая бокал. — За русских моряков.

Они выпили.

— Расскажите, как вам удалось спасти судно, — сказал контр-адмирал.

О том, как пришел «Гурзуф» и как его спасли, капитан мог рассказать много. Рассказать о том, как заделывали пробоину, как шестнадцать часов в ледяной воде работали боцман Пархоменко и пять человек аварийной партии, как носили в кают-компанию обожженных при тушении пожара людей, как погиб Фокин, как он сам почти двое суток не сходил с мостика, пробираясь к родным берегам, как до Мурманска не вылезал из машинного отделения и дежурил у насосов старший механик, как, пренебрегая сном, едой, отдыхом, беззаветно работал экипаж, движимый одной мыслью: привести судно в свой порт…

Но Роман не стал рассказывать об этом.

— Его спас не я, а команда, — ответил он. — Что может сделать капитан, если ему не поможет в тяжелую минуту команда?