Арбузный король - Дэниел Уоллес

Это выбило меня из колеи, мистер Райдер. По ночам мне начали снится кошмары. Я видела сны о будущем.

МИССИС ПАРСОНС

Люди исчезают из нашей памяти постепенно, по частям. Даже после того, как они нас покидают, память еще какое-то время хранит их образ целиком, а затем от него начинают отделяться и исчезать частица за частицей. Я до сих пор удерживаю в памяти некоторые частицы ее образа. Например, ее волосы.

Я начала скучать по ее волосам вскоре после того, как она исчезла. Никогда бы не подумала, что мне будет так не хватать вида этих волос, хотя бы просто промелькнувших на улице за моим окном. Я не могла говорить об этом вслух, потому что Том (мой муж), как и весь город, был тогда решительно настроен против нее. А вот я ею восхищалась. Я восхищалась тем, что она сделала. Она была похожа на меня, то есть на меня такую, какой я мечтала быть: способной прийти на помощь другим, при этом не думая о собственных проблемах и собственной боли. Игги нуждался в ней, и она ему помогла. Она сделала доброе дело, и не суть важно, было или не было то, в чем она призналась, на самом деле.

Я хотела что-нибудь для нее сделать. И вот однажды я отнесла ей горшочек с запеканкой.

Я оставила его на заднем крыльце дома. Постучать в дверь и заговорить с ней я не рискнула: меня могли увидеть, и если бы слух об этом достиг Тома, произошла бы очень неприятная сцена. Вся ситуация напомнила мне времена, когда черным запрещалось питаться в «Антрекоте» и его хозяин порой выставлял блюда с остатками еды на тропе позади кафе. Добрые дела делались украдкой. И вот мы снова пришли к тому же. Люси больше не являлась частью нашего общества. Она стала нашим ниггером.

КАРЛТОН СНАЙПС

Не так уж много я могу вам рассказать о последующих четырех или пяти месяцах, в течение которых мы дожидались вашего рождения. Чем-то мы все напоминали нетерпеливых детишек, которые ждут не дождутся наступления Рождества, — кстати, ее разрешение от бремени, по нашим расчетам, приходилось близко к этой дате. Члены фестивального комитета встречались дважды в месяц, чтобы обсудить ситуацию. На этих встречах присутствовали и некоторые другие граждане Эшленда. Состояние беременной серьезных опасений не внушало. Анна являлась для нас важнейшим источником информации; никто другой не имел свободного доступа к мисс Райдер. Было бы неправильным утверждать, что она шпионила для нас, однако она не отказывалась отвечать на любые вопросы, которые ей задавали. Так, через посредство Анны мы узнали, что ваша мать, невзирая на ее состояние, не намерена уезжать из Эшленда к себе домой или в какое-нибудь другое, еще не загубленное ею тихое провинциальное местечко. По словам Анны, ваша мать надеялась, что в один прекрасный день наш город простит ее и вновь примет в свои объятия, как блудную дочь. Она нас всех любила. Вот почему она осталась здесь. Что ж, это и впрямь было очень трогательно.

Однако по большому счету этот ребенок, то есть вы, принадлежал не только ей. Он принадлежал всем нам. Таково было наше общее мнение.

Оно остается таким и сейчас.

ИГГИ

Даже не знаю, что сказать обо всем остальном. Люси продолжала обучать меня грамоте, причем уроки наши длились дольше обычного — свободного времени у нее теперь было навалом. Она перестала выходить из дому, потому что жители города не хотели ее видеть и с ней общаться. Это были ее собственные слова, и я не могу сказать, что она сильно ошибалась.

Я никогда не говорил ей, во что оно стало мне. Самые разные люди считали своим долгом отдубасить меня по первое число, другие просто швыряли в меня всем, что попадалось под руку, и даже дети завели манеру выкрикивать гадости, когда я подстригал их лужайки. Кое-кто из мужчин, похвалявшихся, что им удалось «урвать кусочек», подходили ко мне и громким шепотом благодарили за то, что я «прикрыл их задницу», потому что каждый из них якобы был уверен в том, что это его ребенок, и считал, что между мной и Люси на самом деле ничего не было. В ответ я смеялся и говорил, что между нами очень даже было и что Люси назвала меня лучшим из всех мужчин, кого она знала, после чего эти люди тоже считали своим долгом меня отдубасить.

Постепенно она перестала задавать вопросы насчет моих свежих синяков и ссадин, потому что и так все было ясно. Однажды по дороге к ней меня порезали разбитой бутылкой, и хоть я и старался не поворачиваться к ней этим боком, Люси заметила кровь на рукаве. Без лишних слов она промыла рану и сделала перевязку.

Когда она этим занималась и ее лицо было совсем рядом с моим, я не удержался и спросил:

— Зачем тебе это нужно, Люси?

К тому времени дела зашли уже так далеко и все было так плохо, что я начал забывать, с чего, собственно, все началось. Она выглядела больной и утомленной, да и я имел вид хуже некуда, так что этот вопрос давно напрашивался и как бы задался сам собой. Она помолчала, прежде чем ответить.

— Просто я стараюсь поступать правильно, — сказала она.

Я в свою очередь сделал паузу, вникая в смысл сказанного.

— «Поступать правильно», — повторил я.

И она сказала:

— Да.

— Однако, — сказал я, — мне от этого ничуть не лучше. Иногда я чувствую себя более-менее, но гораздо чаще мне бывает очень плохо.

Она улыбнулась и приложила свою прохладную ладонь к моей щеке.

— Видишь ли, поступая правильно, ты не всегда делаешь это себе на пользу. По крайней мере сначала. Но через какое-то время ты оглядываешься назад и понимаешь, что в нужный момент ты сделал правильный выбор и от этого потом всем стало лучше.

— И когда это будет? — спросил я.

— Что будет?

— Когда придет время оглянуться?

— Когда-нибудь придет, — сказала она. — У нас все впереди.

Но я не уверен, что доживу до этого времени.

ЭЛ СПИГЛ

Анна пришла ко мне и выразила озабоченность состоянием здоровья вашей мамы и еще не рожденного ребенка. К сожалению, я не имел никакого опыта в данной области. Как фармацевт, я, безусловно, способен потягаться знаниями с любым врачом во многих вопросах, но помощь при родах к их числу не относится. Однако оставить без внимания эту просьбу я не мог. Я изучил всю доступную мне медицинскую литературу, но не извлек из нее почти никакой информации, могущей быть полезной в случае серьезных осложнений. Впрочем, на меня успокаивающе подействовали рассказы о тех временах, когда акушеры и родильные дома еще не стали нормой нашей жизни, и рождение ребенка не составляло проблемы, если женщина была здорова, а обстановка более-менее близка к стерильной. Я узнал, что младенец в первые дни жизни даже не нуждается в кормлении: если он родился здоровым, его надо только держать в тепле, и проблем никаких. Если подумать, как рождались наши предки семьдесят пять, сто, двести лет назад… Разве они могли рассчитывать на квалифицированную медицинскую помощь? Рассудив так, я решил, что вполне могу справиться. Увы, я был слишком самонадеян.

Я посетил старый дом и был рад повидать вашу маму. Она держалась мило и приветливо, но я не заметил в ней былой, как бы это сказать… искорки. Лицо ее было очень бледным, мертвенно-бледным, глаза потускнели, и из зеленых стали серыми, цвета кровельного шифера. От ее прежней сияющей красоты не осталось и следа. Возможно, это сияние было теперь направлено внутрь, то есть на вас. Я захватил свой стетоскоп и послушал, как бьется ваше крошечное сердце. Да, это было нечто! Я сказал ей, что сердечный ритм хороший, и это была сущая правда. Нет причин для волнений, сказал я ей. В дальнейшем я навещал ее трижды в неделю вплоть до дня вашего рождения и всякий раз говорил то же самое. Все в полном порядке, говорил я, все идет отлично. Как впоследствии выяснилось, я был наполовину прав и, пожалуй, мог бы поставить эту половину себе в заслугу. Но я не могу. Не могу, и все тут.

Нам все-таки следовало пригласить настоящего врача. Все произошло слишком быстро. В конце концов, я ведь только аптекарь. И, как я уже говорил, аптекарь не по призванию. Я всегда хотел быть пилотом, мистер Райдер. Я хотел летать.

АННА

Ты появился на свет около полудня, Томас. Это было в канун Рождества. Стояла прекрасная погода: солнечно и тепло по декабрьским меркам. Воды отошли в три часа утра, и я позвала Эла. Он пришел со своим маленьким саквояжем, и мы стали ждать. Время тянулось мучительно медленно. Но у твоей мамы была ясная цель. От нас всех требовалось лишь пережить эту ночь и следующий за ней день, и я считала, что мы справимся.

Разумеется, Эл не мог не сообщить кому надо, что этот день настал. Он сделал несколько телефонных звонков, и вскоре — новости у нас разносятся быстро — по улице мимо дома начали одна за другой проезжать машины, а затем появились и пешеходы, выбравшие именно это место для утренней прогулки. Довольно скоро они перестали притворяться, и к десяти утра с дюжину человек стояли уже во дворе перед крыльцом, таращась на дом так, словно ожидали выхода Элвиса или еще какого дивного чуда. Жутко было смотреть на эти лица, зная, чего они с таким нетерпением ждут.