Если постараться - Аделаида Александровна Котовщикова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Хочу-у-у! Я хочу-у-у! Ба… буш… ке позво… ни-ить… хочу-у-у…
Крики прерывались рыданиями.
Воспитательница обернулась. Зарёванный темноглазый мальчишка ничком лежал на полу, давясь слезами.
— А как же мы заснём? — с нарочитым недоумением второклассник Лихов развёл руками. — Не стоит и ложиться.
Мальчики, в трусах и майках, стелили постели. Человек пять уже забрались под одеяло. Двадцать четыре глаза с любопытством поглядывали на воспитательницу.
Всего неделю она у них работает. Прежняя воспитательница уехала. Та была строгая — как прикрикнет! А эта полная пожилая женщина совсем, видно, другая. Лихов сразу определил:
— Наша новая — добрая, тряпка. Живём!
Как «новая» справится с таким неслухом? Упрямиться, капризничать второклассникам случалось, но никто ещё не орал полчаса подряд, валяясь на полу.
Ведь уже тридцать раз Матвейке было сказано: сейчас звонить по телефону бабушке нельзя. Некогда вызывать междугородную. И незачем. Вчера бабушка сама звонила в интернат. Она уже выписалась из больницы, чувствует себя хорошо.
— Ты что же, хочешь, чтобы твоя бабушка опять заболела от волнения? — спросила Любовь Андреевна. — Ведь она испугается внезапного звонка из интерната, да ещё поздно вечером, подумает: вдруг с тобой что-нибудь случилось.
И это она уже говорила. Все мальчики давно поняли, что бабушка испугается. А Матвею хоть бы что! Кричит, ревёт, кулаками по полу колотит.
Как всегда на юге, темнота упала на землю внезапно, кипарис-страж расплылся в густых сумерках. В окне сверкнули первые звёзды.
Любовь Андреевна зажгла электричество. И при ярком свете сразу заметила: один из братьев Окуньковых под одеялом украдкой строгает палочку осколком стекла. Другой Окуньков, посматривая на брата, приноровился скоблить грязную щепку какой-то железкой.
— Прямо на чистую простыню! — Любовь Андреевна отобрала у насупившихся близнецов всё, что было у них в руках, смахнула мусор с постелей. — Вы как пятилетние, честное слово! А ведь после того как вам по пять лет было, ещё три года прошло. Вам уже не пять лет, а пять плюс три — не маленькие!
— Пять плюс три! — засмеялись мальчики.
— У-у-у! — глухо, уткнувшись носом в пол, ревел Матвей. — Хочу-у-у…
— А мне не пять плюс три! — громко заявил Костя Жуков. — Мне уже десять минус два!
И вдруг что-то резко изменилось в комнате. Что такое? A-а, тихо стало…
В неожиданной тишине отчётливо и решительно — трудно было поверить, что этот же голос только что испускал вопли, — прозвучало:
— А мне лет: сто семнадцать плюс двести три, разделить на два. От того, чего получится, отнять сто пятьдесят два. Вот мне сколько лет! Хо-очу-у по-зво-ни-ить! — Матвей завыл с новой силой.
Любовь Андреевна в изнеможении опустилась на стул.
Она отлично понимала: лукавые огоньки в глазах Мити Лихова означают: «Что, не можешь справиться?» Да, очень важно заставить послушаться. Но сейчас ещё важнее успокоить Матвейку. Этот мальчишка на полу вызывал у неё огорчение, досаду, раздражение и — глубокую жалость. В его криках, рыданиях не только упрямство, каприз, но и тоска, настоящее горе. Месяца два назад умерла мать мальчика. Отец Матвейки, научный работник, уезжал в экспедицию. Бабушка с сердечной болезнью попала в больницу. Матвея спешно поместили в интернат, когда учебный год уже начался. Дома его, очевидно, баловали. Внезапно он оказался оторванным от всего родного…
— Хотите, побьём его, чтобы перестал? — снисходительно предложил Лихов.
Любовь Андреевна устало отмахнулась.
Маленький Воронков прыгал на коленях по кровати. Его голосишко едва прорвался сквозь крики Матвея:
— Надо позвать шестиклассников! Да, да! И пусть они вынесут его в сад. Подальше. Пусть там кричит!
— Не выдумывай! Что тебе, Тамара?
Воспитательница встала и подошла к двери: из коридора заглядывала толстушка — щёки как два румяных яблока, короткие косички торчат в стороны.
— Мы никто спать не можем, так он кричит! Да дайте вы ему скорей задачку порешать!
— Задачку? — Любовь Андреевна в недоумении потёрла пальцами лоб: голова разболелась от этого шума. — Какую задачку?
— Какую-нибудь. Учительница всегда даёт ему задачки, чтобы не злился и не плакал.
Совет показался воспитательнице нелепым. Заставить решать задачи мальчишку, который вообще ничего слушать не хочет! Но девочка смотрела на неё доверчиво и просительно. Чтобы не обидеть советчицу, Любовь Андреевна сказала ласково:
— Но ведь у меня, Томочка, и задачника сейчас нет. Учебники в школьном корпусе…
— А я поищу! Может, у кого в спальне есть, повторяли или что…
Девочка вихрем умчалась по коридору.
Любовь Андреевна прикрыла дверь. Скорчившись на полу, Матвей взахлёб плакал. Мальчики лежали в кроватях. Трое-четверо ровно дышали. Поразительно: они сумели заснуть!
— Ты просто негодный мальчишка! — с горечью сказала Любовь Андреевна. — Никого не жалеешь: ни бабушку свою, ни товарищей.
Ответом был хриплый надрывный крик:
— Хочу-у-у!
Влетела Тамара:
— Вот! Достала!
Она сунула в руки воспитательницы книгу и убежала.
— Мне тут надо одну задачу решить, — неуверенно сказала Любовь Андреевна. — Может быть, ты поможешь? Вот… — Она наугад открыла учебник: — «Для туристского похода, совершаемого сорока шестью школьниками, были приготовлены шестиместные и четырёхместные лодки. Сколько было тех и других лодок, если все туристы разместились в десяти лодках и свободных мест не оставалось?» — она читала вполголоса, быстро, не вдумываясь в смысл, а лишь радуясь тому, что плач почему-то прекратился.
Матвей сел. Худенькое смуглое лицо его покраснело и распухло. Чёрные кудрявые волосы слиплись и рожками торчали во все стороны. До чего жалкий вид!
— Всего сорок шесть школьников? — спросил он хрипло и судорожно всхлипнул. — Лодок всего… — опять всхлип… — десять? В которые по шесть садятся, в которые по четыре?
— Да, да. Всё так.
— Это задача трудная. Мы таких не решали, — сонно пробормотал Костя Жуков и натянул одеяло на голову.
Матвей молчал. Опустив глаза, он неподвижно сидел на полу. Неужели в самом деле утих?
— Ты отдохни немножко, — сказала Любовь Андреевна негромко, ровным голосом, боясь спугнуть долгожданную тишину. — Потом пойди умойся. И быстренько раздевайся. А я посмотрю, как там девочки…
Подумав, она потушила свет и вышла. За дверью прислушалась. Нет, тихо. В спальне девочек Любовь Андреевна стащила Свету Кривинскую с подоконника, где та любовалась восходом луны, пожелала всем спокойной ночи. Потом в коридоре поговорила с ночной няней. Когда она вернулась в спальню мальчиков, её встретила тишина. Просто уши отдыхают.
В лунном свете скорченная фигурка всё так же темнела на полу. Уж не заснул ли сидя, измученный?
Вдруг с полу раздалось:
— Больших лодок три, а маленьких семь!
— Каких лодок? А, это из задачи… Ну, очень хорошо. —
