Путь - Лола Екшибарова

— Прошу прощения, — Улыбнувшись, эльфийка отшагнула назад, и ниша вновь обрела вид непроницаемой стены. Эллорн появился почти немедленно, присел на край бассейна, пока я одевалась за ширмой, сказал:

— Принцесса Эрриль приносит извинения. Она не хотела нарушать твое одиночество, она просто не знала, что здесь кто-то есть.

— Извиняюсь взаимно, поскольку явно помешала ее планам. Передай высокородной принцессе, что любая из занимаемых мною комнат в ее полном распоряжении, да не смутит ее мое присутствие.

Эллорн лишь пожал плечами, и я удивилась. Обычно мне крепко доставалось за насмешки над соблюдением приличий.

На следующий же день я познакомилась с эльфом по имени Дейлин, необычным тем, что имел не присущие эльфам кудри. После попытки спуститься по плющу в первый день, я не поглядывала на стены, и каково же было удивление, когда однажды, выйдя на балкон, столкнулась с эльфом в самом невозможном для эльфов виде: всего засыпанного штукатуркой с головы до ног. Он удобно сидел на щите статуи, изображающей героя, увитого венками и гирляндами. Эльф, в отличие от меня, совсем не удивился, похоже, что и не заметил сразу моего появления, поскольку был занят.

— Доброго утра. — Поздоровалась я, решив, что терраса, над которой устроился художник, все же общая, и могу взглянуть на работу мастера, раз уж он решил работать публично.

— И тебе здоровья, Элирен. — Не сразу отозвался он, кончиками пальцев размешивая в плошке серебристо-зеленую массу. — Ты не возражаешь против моего присутствия? Я так и предположил, что нет. Вы, люди, очень чувствительны к пониманию естественного цвета. Посмотри, эта гирлянда совсем не соответствует природной, так ведь?

Я приложила все силы, чтобы сосредоточиться. Гирлянда состояла из переплетенных ветвей речной ивы, как мне показалось. И выглядела довольно похоже. Разве что медный оттенок…

— Да, именно так. — Согласился эльф, и не пытаясь скрыть, что прослушивал меня в ментале. — Ее листья нежно-бирюзового цвета. Иногда по краю есть красноватый отлив, но лишь местами. А эти вопиюще оранжевые. Они нарушают гармонию.

Крохотный узкий клинок срезал краску тончайшим слоем, ни разу не задев каменное кружево. Эльф не торопился, не отвлекался, и вообще, казалось, забыл обо всем вокруг. «Освободив» очередной листок, эльф с той же аккуратностью легкими касаниями пальцев покрывал его краской, не прибегая к кистям, придирчиво рассматривал, и если оставался доволен результатом, брался за следующий. Если же нет, — а подобное случалось в каждом третьем случае, просто стирал не застывшую зелень длинным полотном, перекинутым через шею, которое я сначала приняла за интересный шарф.

Наблюдать за работой мастера всегда удовольствие, я решила не отказывать себе в нем. Подвинула ближе плетеное кресло, села поудобнее, и не заметила, как наступил вечер. Волшебство развеял приход Эллорна, эльфы раскланялись, и художник, подхватив свои инструменты, птицей спорхнул прямо через перила. Ничего себе! Я кинулась к бортику, перегнувшись, разглядывала балкон ниже.

— Юность… — Странным голосом произнес за спиной Эллорн. Я оглянулась: он с непонятным выражением рассматривал результаты работы художника.

— Интересно, во что ты целилась?

Странно, но с левой руки я попадала точнее.

— Знаешь, Элирен, настоящая перестрелка — это, как правило, два стука сердца. Потом остается кто-то один. Тот же поединок, но на расстоянии.

Если мишень передвинуть ближе… Или подойти к ней…

— Нет, так не пойдет. На таком расстоянии не стоит натягивать лук, им можно просто стукнуть.

Вновь собираю разбросанные по всей поляне стрелы, убеждая себя, что все дело в ветреном дне. Вот если бы суровый наставник согласился поупражняться в стрельбе в оружейной… «Суровый наставник», аккуратно всадивший свои стрелы в центр второй мишени впритык друг к другу, просто выдернул все разом, стоит, ждет меня, со странным проблеском в глазах.

— Первый стук сердца — на подготовку. Конечно, есть вероятность промедлить, но увеличивается вероятность попасть точнее.

Нет, это безнадежно. За все время ни одна моя стрела даже просто не пролетела рядом с мишенью.

— Второй стук — на прицеливание и сам выстрел. Дольше тянуть опасно, меньше — не у всех выходит. Я имею в виду эйльфлёр, конечно… с людьми все еще проще.

— Ты нарочно говоришь гадости? — Не выдержала после пары часов изощренных измывательств.

— Я?!

Стрела, на излете царапнув край мишени, упала рядом, вызывающе блеснув серебристым хвостом.

— Наверное, теперь ты скажешь, что на сегодня довольно?

— Ну что ты, мой принц.

— Да, я тоже считаю, что лучше продолжить завтра. Кстати, завтра в Хрустальном Дворце собираются читать поэты. Пойдем послушать?

С удовольствием. Очень люблю фонтаны, наполняющие Хрустальный Дворец, обилие струящейся воды меня очаровывает. Только ты, верно, опять забыл, что я не настолько хорошо понимаю по-эльфийски.

Вечером, слепляя из очередного огарка смешного трехлапого кота, подумалось: может, все дело не во временной забывчивости, а в чем-то, не столь безобидном?

Лепка животных из остатков воска превратилась со временем в своеобразную разрядку: фигурки получались совершенно непохожие на модель, но несли в себе черты определенных личностей, видимые, впрочем, только мне. Данное обстоятельство нисколько не смущало, наоборот, маленькая месть обычно позволяла прекрасно успокоиться.

Насколько суровым наставником может оказаться пристрастный эльф, я прочувствовала на себе в полной мере. Он так же, как в лесу, приводил меня в строго определенные им места, заставляя вникать в то, что как он сам считал, мне необходимо. Я спорила, грубила, игнорировала — все напрасно. Эльфы, сами по себе искусные спорщики в силу обретаемой с неисчислимыми годами мудрости, никогда не оставляли последнее слово за другими. В конце концов, я сдалась, стараясь изо всех сил, но, что уж там говорить, получалось не очень. В кузнице, граверной и других мастерских я засматривалась на изящные безделицы, либо внушительные ужасные орудия, не видя главного — предметов, лишенных лоска, удобных, надежных. Которыми так гордились эльфы, и гордились не зря. Если изделия гномов отличались прямо-таки вопиющим великолепием, переходящим в безвкусицу, то вещи, произведенные эйльфлёр, были до аскетизма скромны. Но оттого еще более внушительны, если приглядеться внимательно. А вот этого-то мне никак и не удавалось! Если Эллорн приказывал — я смотрела, иногда даже со смыслом. Но я не умела видеть истинное величие в наносной мишуре.