Сюрприз под занавес - Галина Гордиенко

—И еще он — еврей. Он им родился. Он не виноват. Но его даже выгоняли из Москвы. За это. Он уже был художником, а его выгнали. Глупо, правда?

—Правда, — согласился Электрон.

—Софи сказала,— оживленно добавила Динка, — что я — русская. А она — еврейка. Почему именно так — одному Богу известно, но не ей. Еще есть эти… украинцы! И немцы. И много-много всяких разных других.

Петя захлопал в ладоши и заявил:

—Прекрасная лекция, умница!

—А еще что ты знаешь? — улыбнулась Наталья.

—Про этого… как его… Ле… Левитана! — пискнула Элечка.

Динке внимание взрослых польстило. Она одернула пышную юбочку нарядного розового платья в кружевах и оборках — любимого! — и подбежала к стене. Ткнула пальцем во вторую картину и гордо сказала:

—Это тоже рисовал Левитан. По имени Исаак. Очень красивое у него имя, я еще такое не слышала. Называется — «Старая усадьба». В ней жил Чехов…

—Знаем-знаем! Который написал «Каштанку», — перебила ее Элечка.

—Правильно, — обрадовалась Динка. — Называется — Ме-ли-хо-во.

Тамара улыбнулась Динкиной внезапной эрудиции, а Петя Ягудин снова зааплодировал.

Динка весело добавила:

—Левитан там часто гостил и часто рисовал. А потом дарил друзьям. Например, дедушке Софи. И самому Чехову. И другим. У него много друзей. Им было все равно, что он еврей.

Личико Динки внезапно стало радостно возбужденным. Она подбежала к Софье Ильиничне, дернула ее за палец и сказала:

—Я стану знаменитой художницей и тоже подарю тебе этюд! Как Левитан.

—Который Исаак, — вяло пробормотала Тамара, во все глаза рассматривая второе полотно.

—Нет, пять этюдов, — не обращая внимания на Тамарину реплику, выкрикнула Динка. — А лучше шесть. И ты их тоже повесишь на стену!

—Почему именно шесть? — со смехом поинтересовался Ягудин.

—Просто так! — воскликнула Динка.

—Просто так ничего не бывает,— мрачно проворчала Элечка.

И она, и Наталья, и Вера Антоновна продолжали ожидающе смотреть на Динку. Девочка похлопала ресницами и застенчиво пояснила:

—Левитан подарил пять картин дедушке Софи, а я подарю шесть ей. И обязательно нарисую море. Когда приеду к бабушке в Крым.

—Спасибо, милая, — абсолютно серьезно произнесла Софья Ильинична. — Я буду ждать.

Динка обернулась к Ягудину и сказала:

—Мне очень понравилось море Исаака. Оно… дышит! И шумит, вот так — ш-ш-ш, ш-ш-ш…

—Да, неплохо, — буркнул Электрон. — Я видел как-то его крымские пейзажи. В Третьяковке года два назад была выставка.

Но Динке уже стало скучно со взрослыми. Она схватила свою акварель и убежала, пообещав Софи стараться как следует. И прямо сейчас нарисовать что-нибудь интересное. Пусть она еще не художник, а только учится.

Даже Элечке не удалось ее задержать.

Нет, решено, спать Тамара сегодня ляжет пораньше. Хотя бы для того, чтобы быстрее наступило утро. Вдруг Лелька действительно поменяла билет и завтра приедет?

Тамара долго крутилась вокруг Софьи Ильиничны, но так и не рискнула спросить, не звонила ли сестра.

Лучше не знать.

Лелька обещала!

По счастью, Динку удалось уложить без особых проблем. То ли отвратительная погода на нее усыпляюще действовала, то ли доконал очередной акварельный рисунок, но заснула племянница на удивление быстро.

Тамара укрыла ее получше, — из открытой форточки ощутимо тянуло влажной прохладой, — взяла со стола последний «шедевр» и хмуро улыбнулась: и тут Питер!

Динка явно пыталась увековечить двор Софи. Серые стены, тусклые окна, два стриженых тополя тоскливо тянут ветки к голубому квадрату неба, где лениво, воздушным оранжевым шариком плавает солнце. Только что нитки к нему Динки не пририсовала.

Смешная. Про дождь будто забыла.

Тамаре бы забыть!

Тамара постояла у окна, послушала монотонную дробь капель о стекло, и длинно зевнула. Покосилась на часы и вдруг вспомнила, что Вера Антоновна обычно оставляет на кухне поднос с наполненными стаканами.

Мол, перед сном полезно глотнуть сока, чая или теплого молока, в доме придерживаются этого обычая издавна, еще дедом Софьи Ильиничны заведено. Не нарушать же традиции.

Вера Антоновна в первый же вечер всех расспросила, кто что любит выпить на ночь. И ровно в десять обещала готовить стаканы.

Сказала — она сама ложится в половине одиннадцатого. «Режим — это основа всего, да-да!» И минут за пять до сна она обязательно заходит на кухню выпить свой стакан чаю с малиновым вареньем. А посуду моет уже утром.

Вера Антоновна так настойчиво приставала ко всем, что гости сдались. Тамара зачем-то заказала себе минеральной воды. Наталья — яблочный сок. Элечка — томатный. Петя — кофе. А этот… с именем… молоко с медом! Чем окончательно расположил к себе суровую домработницу.

Оказалось — муж Софьи Ильиничны тоже любил пить на ночь горячее молоко с медом. И Вера Антоновна накрывала его стакан блюдцем, чтобы молоко медленнее остывало.

Тамара озадаченно сдвинула брови: интересно, а почему сегодня утром подноса с грязными стаканами не оказалось на месте? Вчера она выпила свою минералку почти в половине двенадцатого, все стаканы стояли на подносе пустыми. И грязными. Она пришла на кухню последней.

Получается, их кто-то вымыл и убрал в шкаф? Уже после нее? Вместо Веры Антоновны? Но зачем?!

Ага, а потом сунул наверх дурацкую мясорубку. Струбциной вниз, чтобы нельзя было открыть дверцы буфета.

Откуда ее только выкопали, Тамара перед сном не видела на столах никакой мясорубки, она вообще ничего такого не видела, хотя, само собой, специально не высматривала…

Тамара криво улыбнулась: она сошла с ума, когда поверила Электрону. Покушение! Придумал тоже.

Или не поверила?

Тогда зачем устроила истерику перед Лелькой?

Тамара высунула руку в форточку, частые мелкие капли приятно холодили ладонь. Жаль, нельзя подставить под дождь пылающее от возбуждения лицо.

«Интересно, кто мог помыть стаканы? Я – точно нет. Вера Антоновна уже спала. Софья Ильинична тоже. Этого… с именем… можно сразу же исключить, я не представляю его у раковины. Элечка, само собой, к грязной посуде и не сунулась бы, она единственная ни разу не предложила помочь Вере Антоновне. Кстати, как я и Элик. Ягудин? Не знаю. Зачем ему? Да еще когда никто не видит и не оценит. А вот Наталья — запросто. Ну, помыла бы.»

Тамара хихикнула, представив, как холодная, сухая Наталья деловито прилаживает над дверцей шкафа тяжелую мясорубку. Как капкан готовит. Только на кого? Не на нее же, Тамару?

Невозможно. Тамара действительно совершенно случайно оказалась на кухне. Если бы не Динка с ее нищим…

Получается, на Веру Антоновну. Именно она обычно раньше всех встает.

Глупости!

Все случайность.

Чего только не лезет в голову ночью, когда скулы буквально сводит от зевоты!

Тамара посмотрела на часы: десять минут одиннадцатого. Самое время выпить дурацкую минералку, пока Вера Антоновна возится в ванной. Или вылить ее в раковину.

Совершенно не хотелось встречаться лишний раз с домработницей. После того, как Тамара разбила пастушку, Вера Антоновна смотрела на нее с явной неприязнью. Будто ждала новой пакости.

Тамара пошла к кухне и едва не столкнулась с Ягудиным. Тот почему-то оказался без рубашки, в одних джинсах, и выглядел явно смущенным. Даже попытался взъерошить редкие рыжие волосы. И носом зашмыгал совсем как четырехлетняя Динка.

Петя растерянно оглянулся на темный коридор — Тамаре вдруг показалось, что рядом скрипнула дверь — и невнятно буркнул:

—Вот, кофе свой пил, знаешь ли…

Тамара зачем-то тоже поизучала взглядом плотно запертые двери в чужие комнаты, попыталась вспомнить, где Софья Ильинична разместила Электрона. Не вспомнила и разозлилась на себя: ей-то к чему? Посмотрела на Ягудина излишне сурово и заявила:

—Я тоже на кухню. Пить хочется.

И вздрогнула от внезапно прогремевшего совсем рядом грома: ничего себе, дождь разошелся! Хоть бы Динка не проснулась.

Тамара аккуратно обошла Петю, бормотавшего почему-то — «Люблю грозу в начале мая…» — и заглянула на кухню: стаканы привычно стояли на подносе у холодильника. Правда, часть из них оказались пустыми.

Та-ак. Элечка выпила свой томатный сок. Петя — кофе. А Наталья — яблочный приговорила. Лишь три стакана еще полные.

На улице снова загремело, в стекла с силой забарабанил усилившийся дождь. Тамара посмотрела на свой запотевший стакан с минеральной водой и невольно поежилась.

Она совершенно не хотела сейчас холодной воды!

Ей бы что-нибудь горячего. Или хотя бы теплого.

Тамара судорожно сглотнула и по-воровски оглянулась на дверь — никого. Да и выбор у нее небольшой — молоко с медом и чай с малиновым вареньем. Оба стакана прикрыты блюдцами. И оба — чужие.