Побег (Фонтан желаний) - Джуд Деверо

Риган охватило острое чувство вины при воспоминании о том, что она умышленно выбрала для себя гораздо больше одежды, чем требовалось, только ради того, чтобы смутить Тревиса, когда он убедится, что не сможет оплатить счет. И все же, очевидно, он его оплатил, и она спросила себя, сколько же денег он отдал; может быть, ему пришлось что-нибудь заложить или продать?

— Что-то вы опять позеленели. Вас действительно качка не беспокоит?

— Нет, все хорошо.

— Ну и ладно, — заявила Сара, опять поглядывая на содержимое сундука. — Тревис не преувеличивал, сказав, что здесь работы на месяцы. Думаете, и во втором сундуке тканей столько же?

С трудом сглотнув воздуха, Риган посмотрела на закрытую крышку.

— Боюсь, что так.

— Боитесь? — Сара рассмеялась и достала из сундука кожаную сумку. — Взгляните на это! — воскликнула она и вывернула содержимое себе на колени. Посыпались свертки плотной бумаги, на которую были нанесены четыре изящных акварельных рисунка женских платьев. — Вы эти платья выбрали?

Взяв листки в руки, Риган улыбнулась. Платья были великолепны, да и сами рисунки были истинными произведениями искусства. Начав распаковывать свертки, Сара и Риган увидели, что все платья и плащи были тщательно раскроены, а в каждом свертке лежали все отделки.

— Похоже, все, что мне надо, уже нарезали, — сообщила Сара, засмеявшись собственной шутке. Собрав выкройки и ткани, она объявила, что приступает к работе, и вышла из каюты так же стремительно, как и появилась.

Несколько минут Риган сидела в одиночестве около окна, разглядывая каюту, и думала о том, какие приключения ждут ее впереди. Она вспомнила Фаррела, и ей захотелось, чтобы он знал — она находится на корабле, отплывающем в Америку, и ей шьют гардероб, достойный принцессы.

Она не помнила, сколько времени просидела в неподвижности, но постепенно до нее стали доходить раздававшиеся за дверью звуки. Всю свою предыдущую жизнь ей приходилось проводить время в очень небольшом пространстве, погруженной в свои мысли. Теперь она поняла, что получила свободу смотреть на мир и совершать разные поступки, и что дверь в каюту открыта. Ей стоит только подняться по нескольким ступенькам, и она окажется на палубе настоящего корабля. Глубоко вздохнув и ощущая себя птицей, выпущенной из клетки, она вышла из каюты и на секунду остановилась у нижних ступенек темной лестницы. Когда рядом с ней распахнулась дверь, она от неожиданности подпрыгнула.

— Прошу прощения, — произнес вежливый мужской голос. — Я не знал, что здесь кто-то есть. — Ритан не ответила, и человек продолжал:

— Поскольку нам предстоит быть соседями, мне следовало бы представиться. Или я слишком назойлив? Видимо, капитан окажет нам честь, представив нас друг другу.

Безукоризненные манеры этого молодого человека оказались для Риган приятным сюрпризом после полного отсутствия в течение последних нескольких дней хотя бы подобия учтивости. Она почти что отвыкла от элементарной вежливости — Мы будем соседями, — улыбнулась она. — Поэтому сейчас мы можем пренебречь формальностями.

— Тогда позвольте представиться. Меня зовут Дэвид Уэйнрайт.

— А я — Риган Элина… Стэнфорд, — ответила она после некоторого раздумья. Ей не хотелось называть свое подлинное имя или дать понять этому новому знакомому, каковы ее истинные отношения с Тревисом.

Он мягко взял ее за руку и спросил, не хочет ли она подняться с ним на верхнюю палубу.

— Кажется, погрузка еще не закончилась, поэтому можно развлечься, наблюдая, как американцы ведут себя среди своих. Хотя, должен признаться, временами с трудом понимаю их диалект.

Палубу освещало теплое яркое солнце, и Риган охватило чувство радостного волнения при виде сновавших повсюду людей. Они вышли в самом низу квартердека, — дополнительной палубы в носовой части корабля. Вскоре Риган и Дэвид поняли, что мешают работе, и по лестнице поднялись на палубу. С высоты они могли спокойно наблюдать за всем, что происходило на корабле, а также на причале. Заодно Риган получила возможность разглядеть Дэвида Уэйнрайта. Он оказался небольшого роста, с открытым лицом и соломенного цвета волосами. Костюм его был сшит из хорошей шерсти, галстук выглядел безупречно белым, а на небольших ногах красовались туфли из мягкой сафьяновой кожи. Он относился к тому типу джентльменов, который был ей знаком раньше — его руки были предназначены для клавишей фортепианино или для того, чтобы неспешно поигрывать рюмкой бренди. При виде его длинных тонких пальцев она с отвращением подумала, что неотесанный Тревис, вероятно, одним своим толстым пальцем может ударить сразу по двум клавишам. Правда, ей следовало бы признать, что его толстые пальцы временами попадали на нужные струны.

При этих потаенных мыслях на ее губах появилась улыбка, она отвернулась от Дэвида, который объяснял, почему плывет в эту варварскую Америку, и стала взглядом искать Тревиса.

— Не могу передать, до чего я рад, что мне предстоит путешествовать в обществе английской леди, — говорил Дэвид. — Когда мой отец предложил мне отправиться туда, чтобы приглядеть за его собственностью в этой дикой пустыне, я сначала испугался. Мне доводилось слышать немало рассказов о тех краях, к тому же простое знакомство хотя бы с одним американцем может внушить отвращение к их стране. Вы только посмотрите! — Он глубоко вздохнул. — Именно это я имел в виду.

Внизу двое матросов бросили груз, который несли к середине палубы, откуда другой матрос таскал его в трюм, и принялись толкать друг друга. Вдруг один из них попытался ударить второго в подбородок, но промахнулся. Не успел он замахнуться опять, как соперник кулаком угодил ему в нос. Мгновенно брызнула кровь, и пострадавший вновь начал яростно размахивать кулаками.

Откуда ни возьмись появился Тревис, схватил их обоих (они были ростом гораздо ниже его) и оторвал от палубы. Хорошо было слышно, что именно он думал о поведении этих матросов и что он им пообещал, если они и дальше будут безобразничать. Встряхнув их как щенков, он отбросил спорщиков в разные стороны, приказал им привести себя в порядок, умыться и приниматься за работу, а сам отнес брошенные ими вещи к ожидавшему матросу.

— Вот об этом я и говорю, — заявил Дэвид. — У этих американцев нет никакого порядка. Корабль это английский, и капитан на нем англичанин, и тем не менее этот американец… этот деревенщина-американец считает, что имеет все права распоряжаться экипажем. К тому же этих драчунов нельзя было отпускать просто так. За дурное поведение их следовало примерно наказать. Любому капитану известно, что единственный способ не допустить неповиновения — это подавить его в самом зародыше.